Девушки враз подхватили, заголосив об убийце «бедняжки Маккинни», чье имя при жизни ни одна из них точно не знала: мол, этот ужасный контрабандист, поставлявший графу опасные реагенты для его опытов в лаборатории, поплатится за свое преступление. Инспектор Галлахер якобы так и сказал: «Во всем виноваты контрабандисты. И мы их изловим!»
Эмилия слушала, прячась в кустах рододендронов, и поражалась, как ловко у графа все получилось: и миссис Лукас оправдана, и убийца как будто бы найден. Знали бы эти девицы, как все обстояло на самом деле!
— Добрый день, мисс! — Она наконец осмелела настолько, чтобы предстать перед ними лицом к лицу. — Рада видеть вас всех в добром здравии. Особенно вас, мисс Хортон.
Её причесало три пары глаз от макушки до пят.
— Значит, это все правда: вы вовсе не Спенсер, — первой сказала мисс Джонстон. — Всё это время вы притворялись! Хотелось бы знать, почему.
Мисс Хортон расплылась в широкой улыбке и подхватила:
— Что за странный вопрос, дорогая. Здесь как раз-таки всё очень просто, — проворковала она, — мисс Хартли, если не ошибаюсь, хотела привлечь внимание графа в обход наших стараний, и она это сделала. Переоделась мужчиной, крутилась возле него… якобы помогала. А сама исподволь приманивала его… Та самая, пятая, это ведь вы? — спросила она.
Эмилия не могла сказать девушкам правды, а потому только кивнула.
— Как низко! — припечатала Эмма Джонстон.
— Я думала, вы хороший, — прошептала Амелия.
Но мисс Хортон вскинула голову:
— И все-таки вы проиграли, — заявила она, — граф выбрал меня.
— Ты не знаешь, — возразила ей Эмма.
— Но я чувствую…
Эмма закатила глаза. Эмилия попрощалась со всеми тремя, и те продолжили препираться в своей привычной манере.
Чуть позже она наблюдала, как в сопровождении миссис Лукас и Галлахера они покидали поместье. Лодка уже дожидалась на берегу.
Через час и она покинет сумрачный Скай, чтобы никогда сюда не вернуться…
Эпилог
Последняя.
— Еще увидимся, мистер Спенсер! — улыбался Эмилии Бартон, провожая ее на пороге. — Был рад знакомству! Приятной дороги.
— Благодарю, Бартон. Бог даст, увидимся! Но я бы не зарекалась… — отозвалась Эмилия грустным тоном, памятуя, что граф так и не заговорил с ней ни разу после ночных происшествий.
— И все-таки я надеюсь на лучшее.
Напутствовав ее такими словами, старик простился с ней, сказав, что отправится в Лондон позже, когда покончит со всеми делами в поместье, девушке очень хотелось узнать, где сейчас граф, но она, конечно, не стала. Глянула, уходя, на окна их спален, но ни одна занавеска не дрогнула, выдавая чье-то присутствие…
Что ж, она знала, что именно так все и будет!
И поделом…
И все-таки она шла, понурив голову и больше не замечая красоты Ская: здесь, в этом месте, среди равнин и пологих холмов, она оставила свое сердце.
— А вот и он, — прозвучал голос лодочника. — Долго ждать не пришлось! Зря вы так волновались.
Эмилия подняла глаза и опешила, разглядев подле лодочника мужчину повыше. Тот, стоя спиной, ворчливо заметил:
— Не волновался, а торопился на поезд. Теперь можем плыть?
— Теперь можем.
Мистер МакДугал кивнул ей, забираясь в лодку и берясь за весла. И Эмилия, сердце которой ухнуло в пятки, а потому мешало идти, с трудом прошла последние футы и неловко забралась в лодку, едва не свалившись на… Эдварда Дерби, с мрачным видом уже сидевшего в ней. Он в последний миг подхватил ее за руку, предотвращая купание в море…
— Прежде вы были более расторопны, — язвительно кинул он, так и не глядя на девушку.
Эмилия вспыхнула и, наконец, уселась на место, подтянув к себе ноги в мужских штанах. Уж лучше б на ней было платье в десять слоев, а не эта неожиданно сделавшаяся неловкой одежда. Впрочем, граф все равно на нее не смотрел, так чего ей стесняться…
И на колкость она ответила просто:
— Благодарю.
Так, в полном молчании, они плыли какое-то время. Светской беседы между ними все равно бы не вышло, а говорить на серьезные темы было не место, да и не время, конечно…
И вдруг граф спросил:
— Так куда вы теперь направляетесь… мистер Спенсер?
— В Лондон, — с запинкой ответила девушка. — Повидаюсь с деду… с мистером Солсбери и покину столицу.
— У вас в рукаве, словно туз, еще один покровитель? — все в том же язвительном тоне отозвался мужчина.
Эмилия очень серьезно, без осуждения на него посмотрела. И хоть сердце неистово трепыхалось в груди, ответила очень спокойно, с достоинством:
— Полагаю, у меня хватит сил самой о себе позаботиться, граф. Мне не нужен покровитель-мужчина: муж ли он, добрый ли дядюшка — все равно. Если бы я и искала чьй-то компании, то лишь потому, что… — Она замолчала и стиснула пальцы на своем саквояже, не желая договаривать очевидное.
Но граф все же спросил:
— И почему же… мисс Хартли?
Она глядела на воду, припоминая, как плыла на остров впервые, как предвкушала необычное приключение… встречу с этим вот человеком, не сумевшим теперь простить ей обмана.
— Не имеет значения, — ответила тихо. — Всё это пустое. — И погрузилась в себя.
Так они и простились на берегу, даже рук не пожали, словно чужие. Мисс Хартли казалось, это самое сложное, что она когда-либо делала в жизни, уходить от любимого человека, но жить без надежды на встречу оказалось впоследствии много хуже и муторней, и она испытала это отчаяние сполна. День за днем в продолжение двух следующих месяцев она, надевая мужскую одежду и касаясь шейного галстука, вспоминала другого мужчину и другой шейный галстук, неизменно идеально завязанный и заколотый драгоценной булавкой. А еще вспоминала теплые руки и чуть насмешливые глаза… И гадала, сделал ли этот мужчина предложение мисс Гортезии Хортон, как она предполагала.
Сама мисс Хартли о графе не спрашивала: ни у мистера Солсбери, чья переписка служила ей своеобразным, но утешением, ни у знакомых, по-прежнему обитающих в Лондоне. Именно потому, чтобы забыть, она и уехала прочь… Так зачем бередить лишний раз душу?
— В стойку, сэр! К бою готовьсь, — скомандовала Эмилия, и сделала выпад.
Даже занятая своими мыслями, она легко совершила полукруговой батман и оттеснила противника в сторону. Тот, совсем юный, судя по технике боя и порывистости движений, махал шпагой почти наугад — несмышленыш! — и его ответный рипост пришелся по той же линии, что и защита.
Много ждать от боя не приходилось, и мисс Хартли, расслабившись, снова погрузилась в раздумье. Ее отец был фехтовальщиком, что говорится, от бога, и Эмилия с детства махала шпагой, играя не в куклы, а в войну, как заправский мальчишка. Когда отец умер, передав ей свое мастерство, и мисс Хартли осталась одна без средств к существованию, талант фехтовальщика пришелся ей кстати: друг отца, нарядив ее парнем, взял Эмилию на испытательный срок учителем в свою школу. Она натаскивала богатеньких мальчиков в фехтовании и неплохо себя содержала, но потом объявился граф Солсбери и сказал, что отец попросил о ней позаботиться… Что ж, она была рада попробовать новую жизнь, пусть даже возненавидела женские платья, корсеты, чулки и туфли на каблуке, стеснявшие каждый шаг. А потом… новая жизнь кончилась так же стремительно, как и началась!
