Кто-то может сказать, что в субботу воспрещается только зажигать огонь, а если он зажжен накануне, в будний день, то следует признать законным оставление его на субботу. Вот, Милосердный написал здесь: «Не зажигайте огня» (Исх. 35:3), а в другом стихе: «Не делай никакого дела» (Исх. 20:10), и оба запрета начинаются с буквы «тав». В случае работы, о которой написано: «Не делай никакого дела», очевидно, что даже если дело начато в будний день до наступления субботы, с приходом субботы его необходимо прервать. Итак, то же правило должно применяться и к зажиганию огня, о котором написано: «Не зажигайте огня», и это означает, что даже если огонь зажжен в будний день до наступления субботы, следует его погасить [22].
Подобное строгое толкование библейских текстов в чем-то похоже на взгляды некоторых еврейских групп конца эпохи Второго храма, прежде всего саддукеев, кумранского «яхада» и ессеев, однако увидеть какую-либо непосредственную генеалогическую связь между Ананом и какой-либо из этих групп, а также между Ананом и священническими движениями времен Второго храма, с которыми его воззрения тоже имеют общие черты, не представляется возможным. Столь же невозможно продемонстрировать непосредственное влияние шиизма, хотя неприятие Ананом раввинистических учений можно сравнить с тем, как его современники — персидские шииты отвергали суннитские учения, а потомки Анана были у его последователей в таком же почете, как потомки Али — у шиитов [23].
Анан, судя по всему, учил между 762 и 767 годами. Его непосредственные последователи никогда не были многочисленны; к X веку немногие евреи называли себя ананитами, однако постепенно раббаниты стали считать его единственным основателем караимизма. Последующие же поколения караимов возводили начало своей конфессии не только к Анану, но и к вероучителю IX века из Персии Биньямину бен Моше Наѓавенди, который, по словам аль-Киркисани, тоже был всей душой погружен в раввинистическое учение, но затем разработал собственную богословскую теорию и принял имя Караи, по-видимому связанное с особым значением, которое он придавал Писанию («микра»). Из заключительной части «Книги законов», написанной им не по-арамейски (как Талмуд) и не по-арабски (как большинство более поздних караимских трудов), а на иврите, видно весьма вольное отношение Наѓавенди к тем аспектам иудаизма, для которых отсутствует соответствующее библейское предписание:
Изобильного мира всем Изгнанникам [то есть евреям, живущим за пределами Земли Израиля] от меня, Биньямина, сына Моше, благословенна будь его память и память всех праведников. Я, прах и пепел у ваших ног, написал эту Книгу законов для вас, караимы, чтобы вы могли судить по ней ваших братьев и друзей. Для каждого закона я указал соответствующий стих Писания. Что до других законов, которые соблюдают и записывают раббаниты и для которых я не смог найти соответствующего стиха из Танаха, их я также записал, чтобы вы могли соблюдать и их, если пожелаете.
Как Наѓавенди, так и Анана позднее стали считать основателями караимизма из-за особой важности, придаваемой ими тексту Писания, однако в других аспектах поучения обоих либо игнорировались, либо отвергались. В богословской концепции Наѓавенди божество не опускается до вмешательства в дела земного мира, что напоминает предложенную за 800 лет до того Филоном Александрийским теорию Логоса, согласно которой мир сотворен ангелом — посредником между божественным и тварным мирами. Испытал ли Наѓавенди непосредственное влияние Филона через знакомство с арабскими переводами его трудов, неизвестно [24].
Как бы то ни было, караимы последующих поколений, в том числе Даниэль бен Моше аль-Кумиси, живший в Иерусалиме в конце IX века и оказавший огромное влияние на дальнейшее развитие учения, яростно отвергали подобные теории. Аль-Кумиси, в отличие от Наѓавенди, истолковывал все упоминания в Библии ангелов как указание на природные силы, действующие под властью божества. Необходимость искать непосредственную точку опоры в Писании приводила к возникновению весьма разнообразных независимых толкований (что Наѓавенди, вероятно, приветствовал бы), и аль-Кумиси одним из первых предложил рационалистическое чтение библейских текстов. Его последователи-караимы довольно быстро создали собственные традиции, именуемые «игом наследия» и признаваемые с общего согласия верующих, что отличает караимов от раббанитов с их аксиомой, согласно которой Устная Тора имеет авторитет, равный Письменной. Отсюда и завет, в X веке приписанный (вероятно, безосновательно) Анану уже знакомым нам караимским историком аль-Киркисани: «Тщательно ищите в Торе и не опирайтесь на мое мнение». Плюрализм не вызывал у него отрицательных эмоций:
Ибо это обвинение… прилагается к ним [раббанитам] только потому, что они утверждают, что все их учение — из предания, идущего от пророков. Но если так, не могли бы возникнуть несогласия: возникновение несогласия говорит против того, что они утверждают. Мы же, напротив, достигаем знания разумом, а там, где дела обстоят таким образом, разногласия неизбежно возникают [25].
Сведения о других бытовавших до аль-Киркисани диссидентских формах иудаизма, которые могли бы рассматриваться как предшественники караимизма, можно почерпнуть только из кратких замечаний в труде самого историка. О просуществовавшей недолгое время во второй половине IX века секте укбаритов (по городу Укбар близ Багдада) упоминается (среди прочих особых обычаев), что у них суббота начиналась на рассвете субботнего дня, а не вечером в пятницу, как у других евреев. В Земле Израиля, в Рамле, в тот же период Малик аль-Рамли выступил в защиту кошерной кухни, поклявшись на месте, где стоял Храм, что в Храме куры приносились в качестве храмовых жертв и, следовательно, разрешены к употреблению в пищу, — в противовес как мнению Анана о том, что запрещенный в пищу духифат
[111] в Лев. 11:19 — это не кто иной, как петух, так и мнению аль-Кумиси, что «боящийся Бога не должен употреблять в пищу никакой птицы, кроме горлиц и молодых голубей, в том числе и диких, „пока не придет учитель праведности“, ибо все те, кто ест запрещенную птицу или рыбу, в День Суда погибнут и будут обращены в ничто» [26].
При аль-Киркисани (середина X века) уже начинал формироваться определенный набор караимских доктрин, и к XII веку другие диссидентствующие группы исчезли или влились в караимизм; индивидуализм, бывший характерной чертой караимского движения в ранний период его существования, постепенно подавлялся. Принцип, согласно которому религиозная доктрина должна основываться целиком и полностью на Библии, был несколько изменен: было признано допустимым обоснование по аналогии и вывод путем логических рассуждений (последний признавался большинством караимов, но не всеми). Новомесячия скрупулезно регистрировались путем непосредственного наблюдения молодой луны; игнорировались как астрономические расчеты раббанитов, так и перенос ими в определенных случаях даты Нового года (например, во избежание совпадения Судного дня с кануном субботы), так что караимы и раббаниты довольно часто отмечали праздники в разные дни. Не упомянутая в Библии Ханука не отмечалась вовсе. Соблюдение законов о субботе и о кошерной пище во многих случаях было строже, чем у раббанитов: караимы отвергали талмудическую концепцию, согласно которой пища, содержащая меньше определенного минимального количества запретного продукта, не считается некошерной. Не принимались ими и раббанитские законы женской нечистоты. Была разработана отдельная синагогальная литургия: в будние дни были всего две молитвенные службы (вместо трех), состоящие в основном из чтения отрывков из Библии (особенно псалмов) и рассказов о ритуалах храмовой службы; молитва амида — центральный элемент раввинистической литургии — отсутствовала. В конце XV века Элияѓу бен Моше Башьячи смог даже кодифицировать десять принципов вероучения караимов:
