Каро родился в Испании, но в раннем детстве покинул полуостров. Бо́льшую часть юности он провел, обучаясь у каббалистов в Греции, находившейся под османским владычеством, а в 1536 году, в возрасте сорока восьми лет, поселился в Цфате в Галилее. К тому времени он уже более десяти лет работал над комментарием к написанному в XIV веке своду «Арба Турим» Яакова бен Ашера (см. главу 13), поставив себе цель разрешить противоречащие друг другу правила в существующих сводах и положить конец разнобою местных обычаев. Задача Каро была практической: «чтобы был один закон и одна Тора». «Арба Турим» был взят за основу не случайно: в этом своде, в отличие от классического труда Маймонида «Мишне Тора», приводились мнения большинства мудрецов, занимавшихся тем или иным вопросом ранее. Еще одним преимуществом «Арба Турим» по сравнению с «Мишне Тора» было то, что Яаков бен Ашер опускал законы, которые уже не применялись (например, законы о жертвоприношениях в Храме), и учитывал мнения французских и немецких раввинов, не приведенные у Маймонида. Впрочем, Каро старался не допустить и намека на отмену законов, установленных Маймонидом: напротив, он активно использовал «Мишне Тора» и всецело признавал авторитет Рамбама. Труд над комментарием, озаглавленным «Бейт Йосеф» («Дом Йосефа»), занял у Каро двадцать лет. Это настоящая энциклопедия развития ѓалахи от Талмуда до современной Каро эпохи; везде, где только можно, ѓалаха установлена в соответствии с мнением большинства ведущих раввинов предыдущих поколений, если только его возможно было установить. Каро приводил мнения, отобранные из широкого круга раввинистической литературы: сам он утверждал, что источником ему послужили ни много ни мало тридцать два других труда. Первоначально он намеревался в случае разногласий между авторитетами выбирать одно из мнений самостоятельно, но в конечном итоге решил, что это выше его сил, и везде, где удавалось, устанавливал ѓалаху в соответствии с мнением как минимум двух из трех общепризнанных «столпов ѓалахи» — Маймонида, Альфаси и Ашера бен Йехиэля.
«Бейт Йосеф» вышел лишь в 1555 году и был настолько монументален, что для его чтения нужна была исключительная ученость. Поэтому на еврейский мир он повлиял опосредованно: тень авторитета «Бейт Йосеф» пала и на выжимки из него, подготовленные Каро для «юных учеников». «Шульхан арух», сознательно написанный «сжатым и ясным языком», предназначался, как и свод Маймонида, для того, чтобы раввины могли по нему принимать однозначные решения, а ученики — изучать ѓалаху с юных лет. Этот труд унаследовал все преимущества «Мишне Тора» и при этом был защищен от омрачивших успех Маймонида упреков в отсутствии альтернативных мнений и авторитетных источников, на основании которых он принимал решения, ведь читатели «Шульхан аруха» могли найти эту информацию, приведенную с образцовой точностью, в «Бейт Йосеф». Подобно тому как перевод Мартином Лютером Библии на разговорный немецкий язык в сочетании с массовым книгопечатанием сделал христиан-мирян полноправными участниками религиозной жизни, так и Каро указал евреям, не искушенным в путанице установленных раввинами законов, прямой путь к корректному толкованию Торы, выкристаллизовавшемуся в дискуссиях мудрецов-раввинов за полторы с лишним тысячи лет со времен Ѓилеля и Шамая, учивших еще при Храме. «Шульхан арух» стал популярным сразу после выхода первого издания (Венеция, 1564–1565). В 1574 году в той же Венеции было напечатано уже шестое издание — на этот раз в карманном формате, «чтобы носить его при себе и иметь возможность свериться в любое время и в любом месте, сидя в доме своем и идя дорогою» [3].
О том, какую известность «Шульхан арух» приобрел почти мгновенно, можно судить по реакции на его публикацию Моше Иссерлеса — крупнейшего ѓалахического авторитета ашкеназов, жившего в Кракове, за сотни миль и от Цфата, и от Венеции. Рабби Моше Иссерлес, или Рамо, происходил из богатой семьи и уже в 24 года славился своей ученостью, в том числе и за пределами Польши. Он и сам работал над комментарием к «Арба Турим» Яакова бен Ашера, когда узнал, что Каро почти завершил свой «Бейт Йосеф». После этого Иссерлес прекратил работу и решил вместо этого написать примечания к труду Каро, изложив в них точку зрения ашкеназских мудрецов. Эти примечания получили название «Даркей Моше» («Пути Моше»). После публикации «Шульхан аруха» Иссерлес на основе «Даркей Моше» написал примечания к нему, получившие название «Мапа». Их целью было объяснение и дополнение текста и, в частности, включение в него ашкеназских обычаев, проигнорированных Каро. В отдельных случаях эти примечания изменяют весь смысл первоначального постановления Каро на противоположный, как в случае запрета прибегать к нееврейскому суду:
Даже если у истца есть расписка, согласно которой он имеет право привлечь ответчика по закону неевреев, — все равно не разрешено ему привлекать ответчика к нееврейскому суду. Если истец подал эту расписку в нееврейский суд, чтобы тот привлек ответчика по законам неевреев, он обязан возместить ответчику все причиненные тем самым убытки, за вычетом того, что ответчик должен ему по законам Израиля. Примечание: Все это постановление действует, только если одна сторона может принудить другую пойти в еврейский суд, но, если должник упорствует, заимодавец может передать эту расписку в нееврейский суд.
Иссерлесу в его работе помогло то, что Каро в «Бейт Йосеф» явным образом указал: если то или иное его постановление расходится с обычаями, принятыми у евреев той или иной страны, это постановление для них не имеет силы. Оба мудреца питали один к другому дружеские чувства и переписывались по ѓалахическим вопросам, причем Иссерлес, значительно младший по возрасту, чем Каро, проявлял самую глубокую почтительность. «Мапа» впервые была включена в краковское издание «Шульхан аруха» 1569–1571 годов, всего через несколько лет после первого венецианского издания труда Каро (1564–1565) [4].
Неверно представлять себе, что исключительная популярность сводов Каро и Иссерлеса положила конец ѓалахическому разнообразию. Уже при их жизни сама процедура кодификации подверглась сильнейшим нападкам со стороны Хаима бен Бецалеля — соученика Иссерлеса, раввина Вормса и Фридберга, особенно опечаленного тем, что Иссерлес не учел в достаточной мере обычаи евреев Германии. Хаим привел множество возражений против «Мапы», начав с общих принципов: мол, неверно обязывать раввина, выносящего решение, определять ѓалаху по большинству; ѓалахические своды как таковые приводят-де к небрежению изучением Талмуда и, следовательно, к невежеству; наконец, общинные раввины лишатся авторитета, потому что евреи будут доверять не им, а печатной книге. Отметил Хаим и то, что в любом случае, если Иссерлесу позволено возражать Йосефу Каро, могут и другие раввины возразить Иссерлесу! [5]
И надежды, и страхи Хаима бен Бецалеля оправдались. С одной стороны, широкое распространение «Шульхан аруха» с примечаниями в конечном итоге привело к демократизации ѓалахических знаний, а это, в свою очередь, способствовало соблюдению законов и в сефардских, и в ашкеназских общинах благодаря социальному давлению. С ростом доступности печатных книг те, кто мог самостоятельно прочитать нужные разделы «Шульхан арух», начинали влиять на повседневную жизнь собратьев по общине, требуя соблюдения не только ѓалахи, но и дерех эрец («мирской путь» или «мирской обычай») — так в Талмуде (и, соответственно, в книге Каро) обозначаются внерелигиозные нормы приличного поведения. Например, в «Шульхан арухе» имеется большой раздел, посвященный этикету за столом, и еще один, где описывается подобающее поведение в уборной: «В уборной следует проявлять скромность и не оголяться, пока не уселся». Иссерлес добавляет примечание о том, что «не должны входить туда двое сразу, а дверь следует из соображений стыдливости закрывать». В то же время независимые раввины сохранили достаточно авторитета, чтобы ставить под сомнение те или иные решения «Шульхан аруха». Даже в Польше всего через поколение после великого Иссерлеса глава люблинской ешивы Меир бен Гедалья (известный как Маѓарам), называл «Шульхан арух» не более чем одним из сборников постановлений и сохранял за собой право выносить решения самостоятельно.
