Весь июль и август евреи ожидали избавления, которое могло прийти в любой момент. И вот 16 сентября Шабтай Цви был доставлен в Адрианополь, чтобы предстать перед лицом султана. Если пророчество Натана было истинным, в этот день султан должен был передать свою власть Царю-Мессии. По мнению же «турок и необрезанных», если Барух из Ареццо верно описывает их ожидания, Шабтая Цви должны были казнить, после чего евреев Адрианополя ожидал погром:
Когда мусульмане и христиане Адрианополя услышали, что царь призвал Господина нашего, они решили, что ему отрубят голову, а все евреи будут убиты, ибо распространился всеобщий слух, что царь приговорил евреев города к смерти. Они отправили посланников и в Константинополь, чтобы и там совершить то же ужасное дело. Они наточили сабли и ожидали прибытия [Шабтая], готовясь поступить с евреями так, как им вздумается.
Но произошло то, чего никто не ожидал. Султан облачил Шабтая Цви в тюрбан и дал ему новое имя — Азиз Мехмед Эфенди. Шабтай Цви перешел в ислам и не стал делать из этого тайны: всего через восемь дней он написал брату Элияѓу в Смирну: «Создатель сделал меня мусульманином… сотворил меня заново по воле Своей» [38].
Евреи по всему свету отреагировали на это по-разному. Те, кто изначально не верил в притязания Шабтая, получили сильнейший аргумент, подтверждавший, что их сомнения были не напрасны. В ноябре 1666 года Йосеф Ѓалеви из Ливорно писал своему другу Яакову Саспортасу в Гамбург о том, что случилось со «зловредным безумцем и невежей, который носил некогда еврейское имя Шабтай Цви» и к которому «все еврейство» взывало как к «избавителю». Далее он просил Саспортаса рассказать приверженцам этого избавителя, что «Мехмед, спаситель их, ныне вернулся во дни ученичества и прилежно изучает ислам». Те же, кто веровал в нового мессию, испытали шок, утратили надежду, многие словно онемели. Руководители евреев Турции попытались вернуть жизнь своих общин в нормальное русло — отчасти, вероятно, из страха перед османскими властями, которые могли наказать их за попустительство народным волнениям. В Италии все письменные свидетельства о поддержке Шабтая Цви были уничтожены, хотя негодование тех, кто, подобно Йосефу Ѓалеви, пострадал за противостояние всеобщей истерии, улеглось не сразу. Не сразу опомнились и верующие. Гликель из Гаммельна, которая в то время была еще совсем молодой, а свои удивительные мемуары начала писать на идише в 1690-х годах, после смерти мужа (преимущественно как семейную хронику для потомства), сообщает, что ее свекор, живший в Хильдесхайме, в 1666 году собрал пожитки, готовясь отправиться в Землю Израиля навстречу Мессии, и решился разобрать сложенные вещи лишь через три года:
Многие продавали свои дома, земли и все имущество, со дня на день ожидая избавления. Мой добрый свекор покинул Гаммельн, оставив и дом, и двор, и красивую мебель, и переехал в Хильдесхайм. К нам в Гамбург прислал он две большие бочки, нагруженные холстом, горохом, бобами, сушеным мясом, вялеными сливами и всякими хорошо хранящимися съестными припасами. Ибо старик был готов в любой момент отплыть из Гамбурга в святую землю. Так лежали эти бочки у меня в доме больше года. Наконец, старики побоялись, что мясо и прочие съестные припасы попросту сгниют, и написали нам, прося открыть бочки и вынуть съестное, чтобы сохранить хотя бы холсты. Три года бочки были готовы к отплытию, и все это время мой свекор ожидал сигнала. Но Всевышнему было угодно рассудить иначе [39].
Были и такие — хотя они и составляли лишь незначительную часть массы, увлеченной движением 1665–1666 годов, — кто продолжал верить в мессианство Шабтая Цви. Одним из таких верующих был, очевидно, сам Шабтай. В 1671 году тому же Яакову Наджаре, в чьем доме в Газе на Пятидесятницу 1665 года Натан изрек свое судьбоносное пророчество, довелось увидеть Шабтая: тот хотя и жил мусульманином при османском дворе, но соблюдал еврейские обычаи и проповедовал в синагогах, пусть и в обычном своем эксцентричном стиле. Сам Наджара сделал обрезание десятилетнему мальчику, чей отец «поклялся, еще когда Амира пребывал в „крепкой башне“ [в Галлиполи], что обрежет своего сына только в присутствии Царя-Мессии. Тогда Амира повелел этому раввину [Наджаре] сделать мальчику обрезание». Одновременно Шабтай общался с мусульманскими мистиками из дервишских орденов и, по словам Наджары, рьяно убеждал своих последователей принять вслед за ним ислам:
По окончании Пурима он отправился в дом мудреца рабби Яакова Альво, призвав раввина [Наджару] и еще шестерых мужчин. На тот же самый дворик выходили казармы янычар; и [Шабтай] молился там с раввинами и встречал субботу песней и великим весельем, распевая во все горло… Когда же взошло солнце, он отправился с мальчиком-слугой в португальскую синагогу, где прочитал несколько просительных молитв… После того он прочитал там и намаз [мусульманскую молитву], а потом вернулся в дом [Альво] и там провел утреннюю службу [субботы]… Затем он отправился домой, взяв с собой свой экземпляр книги «Зоѓар», украшенный драгоценными камнями. Он пришел на закате в восторженном состоянии духа. После исхода субботы, еще до наступления ночи, он объявил, что все призванные им верующие и вообще все, кто верит в него, должны облачиться в тюрбаны. Около дюжины мужчин и пять женщин согласились исполнить его желание [40].
Натан из Газы имел другое мнение: он был по-прежнему убежден в мессианстве Шабтая, но сам не желал принимать ислам и предостерегал от этого других, убеждая «держаться подальше от Амиры, когда он в состоянии озарения, ибо тогда он стремится всех вокруг склонить к мусульманству». Натан давал действиям Шабтая богословское объяснение. В начале ноября 1666 года он объявил, что со временем тайна получит разъяснение, и выступил из Газы с большой группой приверженцев, надеясь увидеться с Шабтаем в Адрианополе. По пути он постепенно сформулировал блестящий довод каббалистического характера: теперь, когда евреи совершили тикун и восстановили божественные искры в собственных душах, Мессии приходится совершить спуск в духовные бездны, чтобы собрать искры святости, разбросанные среди неевреев. Шабтай принял на себя позор измены в качестве последнего шага, необходимого на пути к триумфу. Пользуясь поддержкой самого Шабтая, Натан путешествовал по Италии и Балканам, распространяя это новое учение; между саббатианскими общинами Северной Африки, Италии и Балкан велась активная переписка, в результате чего у секты появилась разработанная богословская концепция. Но в январе 1673 года Шабтай Цви после доносов со стороны как евреев, так и мусульман был сослан в албанский Дульчиньо (ныне Улцинь в Черногории).
Отступничество Шабтая Цви было таким ударом для уверовавших, что смерть мессии, последовавшую в Судный день 1676 года, они перенесли куда легче, чем могло бы быть в иных обстоятельствах. Так, веровавший в Шабтая Барух из Ареццо нимало не сомневался, что тот на самом деле жив:
После стало известно, что Господин наш отправился к нашим братьям, сынам Израиля — десяти «коленам Господним», за реку Самбатион, чтобы взять там в жены дочь Моше, Учителя нашего, которая живет среди них. И если мы того заслужим, он вернется для нашего искупления немедленно по прошествии семи дней свадебных торжеств. В противном же случае он будет пребывать там, пока на нас не обрушатся ужасные бедствия. И только тогда он вернется, чтобы отплатить нашим врагам и ненавидящим нас. Один раввин из Мореи видел Господина нашего в городе, именуемом Мальвазия. На той самой неделе, сказал ему [Господин наш], он отправится в Великую Тартарию, через которую лежит верный путь к реке Самбатион.
