Что касается этого последнего ограничения, здесь заметно более открытым в конце XIX века было французское общество, где евреи могли участвовать в государственных делах на самом высоком уровне. Поэтому для всех европейских евреев стал потрясением приговор Альфреду Дрейфусу, ассимилированному еврею из богатой семьи и офицеру генерального штаба Франции, осужденному в январе 1895 года на пожизненное заключение за государственную измену. Суд вынес приговор на основании поддельных документов, которые якобы доказывали, что Дрейфус передал секретный документ военному атташе в немецком посольстве в Париже. Это вызвало решительный протест у либерально настроенных «дрейфусаров», которые призывали к оправданию Дрейфуса (отчасти стремясь ослабить влияние католической церкви на правых и военный истеблишмент, так и не оправившийся после поражения от Пруссии в 1870 году), и показало, что даже самый что ни на есть патриотичный и ассимилированный еврей в либеральнейшей стране может стать мишенью озлобленных антисемитов — заложником напряженных отношений в социуме в масштабах страны [6].
Противники Дрейфуса учредили Лигу французского отечества; во многих странах Европы появились схожие националистические движения, которые вычеркивали евреев из национальной истории и тем самым отказывали им в какой-либо роли в дальнейшем развитии страны. Так, во время революции 1848 года в Дунайских княжествах (ныне Молдавия и Румыния) евреи присоединились к подавленному впоследствии национально-освободительному восстанию против России и Турции, но и в последующие десятилетия иудеям лишь изредка удавалось получить румынский паспорт. Вопреки требованиям великих держав на Берлинском конгрессе 1878 года, окончательно установившем независимость Румынии, евреям был закрыт путь в ряд профессий (в том числе юриспруденцию и медицину), они не могли занимать офицерские посты и (с 1893 года) посещать государственные школы. Многие из боровшихся за эмансипацию были вынуждены покинуть страну [7].
Одним из таких изгнанников стал Моше (Мозес) Гастер из Бухареста. Он учился в университете Бреслау (Вроцлава) и в Еврейской теологической семинарии в том же Бреслау, где в 1881 году, в возрасте двадцати пяти лет, получил звание раввина, после чего был назначен преподавателем румынского языка и литературы в Бухарестском университете. За протест против преследования евреев он был уволен из университета, изгнан из страны и поселился в Англии, где с 1886 года преподавал славянскую литературу в Оксфордском университете. Годом позже он был избран хахамом английской сефардской общины и оставался на этой должности пятьдесят три года, до конца жизни
[161]. Гастер не случайно выбрал в качестве убежища Англию. Британская империя в этот момент находилась на вершине своего могущества, и тамошние евреи имели все политические права — вплоть до того, что Лайонел Ротшильд с 1847 года многократно избирался в парламент от лондонского Сити. Правда, он долгое время не мог занять место в парламенте из-за необходимости принести христианскую присягу и стал полноправным членом палаты общин только в 1858 году, получив разрешение присягать по канонам иудаизма. В 1885 году, когда Гастер покинул Румынию, сын Лайонела Натаниэл стал первым открыто исповедующим свою веру иудеем, возведенным в пэрское достоинство. Раввин лондонской Большой синагоги уже с середины XVIII века неофициально считался главой ашкеназских евреев Англии, а в 1845 году был официально утвержден главным раввином Объединенных еврейских общин Британской империи (иначе Объединенной синагоги); раввины назначаются на эту должность светскими руководителями общин и до настоящего времени пользуются значительным уважением широкой публики. Было бы неверно утверждать, что в Англии XIX века совсем не было антисемитизма, но, например, когда Бенджамин Дизраэли стал премьер-министром, это почти не вызвало враждебности нееврейского населения, хотя Дизраэли не скрывал своего еврейского происхождения и гордился им; что же касается враждебности в культурной сфере, следы которой можно увидеть в книжных образах евреев, начиная с Шекспира, а также в таких признаках социального пренебрежения, как недопуск евреев в гольф-клубы или антисемитские анекдоты, это не идет ни в какое сравнение с дискриминацией, которой подвергались евреи в тот же период в большинстве стран континентальной Европы [8].
Самую ожесточенную дискриминацию пришлось испытать в XX веке евреям Германии, где из-за горечи национального унижения после поражения в Первой мировой войне и политического хаоса начала 1930-х годов нашли благодатную почву нацистские заявления о том, что во всем виноваты евреи. После прихода к власти Гитлера в 1933 году немецким евреям было запрещено занимать государственные должности, они были лишены гражданских прав. Соответствующие законы были проведены в жизнь невероятно быстро и почти без противодействия со стороны населения в целом. От всех предыдущих проявлений антисемитизма это отличалось не только уровнем агрессии, проявлявшимся в риторике об «уничтожении еврейской заразы» (как оказалось впоследствии, вовсе не фигуральном), но и расовым, а не религиозным определением еврейства, так что любой, кто имел еврейское происхождение (которое определялось по наличию хотя бы трех еврейских дедушек и бабушек), считался евреем вне зависимости от религиозной принадлежности. В основе расового антисемитизма лежали псевдонаучные расовые и евгенические теории, популярные в Европе и США в конце XIX века. Евреев стали рассматривать как принадлежащих к низшей семитской расе, представляющей угрозу арийцам из-за роста смешанных браков, ставших возможными благодаря гражданской эмансипации евреев во многих европейских странах. С ростом национализма политические деятели по всей Европе и даже в США стали поднимать на щит антисемитские лозунги и проводить соответствующие меры, дабы продемонстрировать свой патриотизм. Но лишь в Германии подобная риторика привела в конечном итоге к тому, что государство вступило на путь физического уничтожения евреев.
Многие страны Европы, затронутые холокостом в 1939–1945 годах, лишь спустя десятилетия признали последствия практически полного исчезновения евреев для общества в целом. Ныне чудовищность произошедшего стала общепризнанной, особенно в Германии, где появились многочисленные музеи еврейской культуры, ведутся интенсивные образовательные программы и предпринимаются огромные усилия по исследованию феномена антисемитизма.
В последние годы отношение к евреям либерально настроенных граждан Германии и других стран Европы значительно осложнилось их восприятием роли Израиля в ближневосточном конфликте: на израильское государство часто смотрят пристрастно, как на «форпост американского колониализма». После 1948 года большинство евреев бежали из арабских стран в Израиль, спасаясь от растущих преследований, а враждебность к немногочисленным оставшимся евреям усилилась, в том числе и из-за симпатий исламского мира к палестинцам: образование в Палестине еврейского государства во многих мусульманских странах считается классическим случаем нарушения границ Дар аль-ислама (территории, на которой должен действовать мусульманский религиозный закон). С точки зрения мусульман, евреи потеряли возможность законно проживать в исламском обществе на правах зимми — меньшинства, находящегося под покровительством мусульман, — после установления еврейской политической власти на территории, которая по праву принадлежит мусульманам. Такие группы, как египетские «Братья-мусульмане»
[162], воскрешают в своей риторике антиеврейские материалы из Корана и других источников раннеисламского периода, формируя новую, особую, ядовитую разновидность исламского антисемитизма; евреи Израиля и США изображаются как участники всемирного заговора, для доказательства которого цитируются даже «Протоколы сионских мудрецов» — старинная литературная фальшивка, с конца XIX века до 1930-х годов имевшая активное хождение среди тех европейцев, кто мечтал свалить вину за коммунистическую революцию на евреев (при этом нашлось немало читателей, поверивших в подлинность «Протоколов») [9].
