Возможно, Ѓирш так сурово нападал на Франкеля именно из-за схожести их мироощущения: он чувствовал необходимость отделить собственную ортодоксию от той, что превратилась в Германии в «исторический иудаизм» и стала предшественником консервативного иудаизма, родившегося в XX веке в США. Уроженец Праги Франкель, подобно Ѓиршу и Гейгеру, получил и светское (в Будапеште с 1825 по 1830 год), и талмудическое образование. Он одним из первых среди раввинов Богемии стал читать проповеди по-немецки и в 1830-х годах, занимая пост раввина в Теплице, был в первых рядах модернизаторов. В результате в следующем десятилетии он втянулся в дебаты реформаторов, но с самого начала держался независимой линии, настаивая, что изменения в молитвах допустимы, только если они по-прежнему будут отражать дух традиционного ритуала, в том числе и «благочестивое желание независимости для еврейского народа», выраженное в форме мессианских чаяний, при всей преданности немецких евреев фатерланду. В 1845 году Франкель участвовал в реформистском съезде во Франкфурте, но покинул зал заседаний в знак протеста против некоторых предложений, в особенности о постепенном устранении иврита из молитв, но не сумел уговорить других раввинов присоединиться к нему и создать собственную, альтернативную структуру. Таким образом, в попытках проведения собственных «историко-позитивистских» реформ Франкель в 1850-х годах, как и Ѓирш, был близок к реформистскому движению, но в то же время он заявлял Ѓиршу и другим раввинам, что не отступает от традиционного иудаизма. Когда он в 1861 году наконец опубликовал в своем журнале «Ежемесячник по истории и изучению еврейства» небольшую статью в ответ на вопросы Ѓирша о связи откровения на горе Синай и раввинистической традиции, то подчеркнул важность и древность последней, но заявил, что вопрос о происхождении некоторых ѓалахот от Моисея следует еще прояснить [8].
Ортодоксальная Austrittsgemeinde Ѓирша существовала в Германии непрерывно вплоть до конца 1930-х годов, а в основанных беженцами от нацистов синагогах «Адас Йешурун» («Община Йешуруна») в Нью-Йорке и «Адас Исроэл» («Община Израиля») в Йоханнесбурге сохранилось проповедовавшееся Ѓиршем сочетание строгой ортодоксии с открытостью светской культуре. После Ѓирша раввином во Франкфурте стал в 1888 году его зять Шломо Бройер, под чьим руководством в мае 1912 года в Катовице (Верхняя Силезия, ныне Польша) Austrittsgemeinde взяла на себя инициативу по созданию всемирной организации ортодоксального иудаизма — Агудат Исраэль («Союз Израиля», или просто Агуда — «Союз»). Рвавшиеся в атаку немецкие ортодоксы считали, что Агуда позволит им заручиться поддержкой великих раввинов из ешив Восточной Европы в борьбе против реформизма и сионизма, который они считали светским националистическим движением, враждебным истинной религии. Впрочем, не все восточноевропейские харедим спешили вступить в бой. Многие из них предпочитали бороться с угрозами современности, попросту игнорируя ее, и даже те польско-литовские евреи и венгерские ортодоксы, кто вступил в Агудат Исраэль, с подозрением относились к готовности немецких евреев воспринять немалую часть общеевропейской культуры и обычаев. Тем не менее довольно много ведущих раввинов с Востока приняли участие в учредительной конференции организации в 1912 году и в трех съездах Большого собрания (в Вене в 1923 и 1929 годах, а затем в Мариенбаде в 1937 году), и Агуда превратилась в весьма влиятельную группу в еврейском обществе [9].
Развитие немецкой неоортодоксии шло настолько различными путями, что проще понять, против чего члены Агуды боролись, чем в чем они были едины (за исключением принципа, согласно которому решения от имени всего еврейства должны приниматься такими, как они, авторитетными раввинами). Центральным учреждением «Союза Израиля» стал Моэцет гдолей ѓа-Тора («Совет великих знатоков Торы»), члены которого избираются по степени талмудической учености. Однако в политических вопросах, возникших на повестке дня сразу же после основания организации (и поначалу в основном связанных с делами в Польше, где Агудат Исраэль в 1919 году была зарегистрирована как политическая партия), большое влияние имело демократически избираемое Большое собрание и назначаемый им Совет. Ключевым фактором в успехе Агуды стало участие в ее деятельности всемирно известных раввинов. Но оно же привело к постоянным трениям внутри организации: многие восточноевропейские раввины не видели никакой ценности в западной культуре, воспринятой раввинами Германии. Польских и литовских раввинов не особенно волновали реформисты, чье влияние почти не затронуло их общин; они вступили в союз в первую очередь ради борьбы со светским сионизмом. По предложению Хаима Соловейчика, раввина общины Брест-Литовска (на идише называемого Бриск) и ведущего талмудиста своего поколения, пользовавшегося огромным авторитетом, было заключено соглашение, по которому различным группам разрешалось сохранить свой образ жизни без изменений; это позволило избежать споров по религиозным вопросам. В действительности под эгидой Агуды оказалось возможным провести целый ряд заметных изменений, прежде всего связанных с положением женщин. В ортодоксальном мире в 1917 году Сара Шенирер, выдающаяся самоучка из хасидской семьи, не интересовавшаяся светским образованием, открыла в собственном краковском доме религиозную школу для девочек, чтобы им не приходилось учиться в католических школах. К 1939 году под эгидой Агудат Исраэль по всей Восточной Европе действовало около двухсот школ основанной Сарой сети «Бейт-Яаков»; с 1945 года немало школ «Бейт-Яаков» открылось в США и Израиле [10].
В 1930-х — 1940-х годах не только реформисты, но и Агуда подверглись критике за антисионизм. Ицхак Бройер, сын Шломо Бройера и один из выдающихся участников Агуды с самого ее основания, после Декларации Бальфура 1917 года занял менее враждебную к сионизму позицию, а в 1936 году, эмигрировав из нацистской Германии в Палестину, стал президентом отдельного движения — Поалей Агудат Исраэль («Рабочие Агудат Исраэль»)
[172], которое должно было действовать во имя независимого еврейского государства, «объединяя весь народ Израиля под знаменем Торы, которой он будет руководствоваться во всех аспектах своей политической, экономической и духовной жизни на Земле Израиля». В свою очередь сын Хаима Соловейчика Ицхак, унаследовавший от отца пост раввина в Бриске, вслед за родителем поддерживал традиции не только талмудической учебы, но и неприятия светской учебы и сионизма. Будучи вынужден в 1939 году бежать из Европы и последние двадцать лет жизни проведя в Иерусалиме, он все же твердо считал себя выразителем мнения только израильского сообщества харедим и отвергал любые официальные должности, хотя всегда открыто высказывался в защиту иудаизма, если видел какую-либо угрозу [11].
Моше, старший брат Ицхака, и сын Моше — Йосеф-Дов Соловейчик принесли дух Агудат Исраэль в США, где стали ведущими авторитетами среди ортодоксальных евреев. Моше, как и его отец, не получил никакого светского образования, но, будучи с 1929 года главой теологической семинарии имени рабби Ицхака Эльханана в составе нью-йоркского Ешива-колледжа, не чурался светских исследований и познакомил новое ортодоксальное сообщество с отцовским аналитическим подходом к изучению Талмуда. «Брискский метод», заключавшийся в применении к изучению Талмуда абстрактного понятийного анализа, был воспринят с восторгом: ортодоксы почувствовали, что он способствует интеллектуальному творчеству, основанному на строгой логике, и при этом не требует светского образования. Поэтому кажется немного удивительным, что вундеркинд Йосеф, учившийся Талмуду у деда, университетское образование все-таки получил — вероятно, по настоянию матери: в 1932 году он был удостоен в Берлине докторской степени за диссертацию по философии Германа Коѓена. То, что в первой половине XX века неокантианские идеи Коѓена оказали такое влияние на реформистский иудаизм (см. главу 17), а теперь привлекли внимание и одного из столпов новой ортодоксальной мысли, как нельзя лучше свидетельствует о весьма абстрактном характере этих идей.
