В 1962 году бывший преподаватель Артура Грина, Залман Шахтер-Шаломи, некогда хасид Хабада (как, кстати, и Шломо Карлебах), основал «Альянс за еврейское обновление», или АЛЕФ, целью которого было не превращение в еще одну деноминацию, множество которых появилось в иудаизме Нового времени, а распространение духовности среди всех евреев. Движение призывало к поиску хасидского двекут — «прилипания», «привязанности», то есть чувства единства с Богом, с помощью любых духовных средств — от каббалы и других сокровищ мидрашистской и хасидской традиций до йоги, буддистских и суфийских форм молитвы и медитации, а также танца, музыки, литературы и изобразительного искусства. «Еврейское обновление» по своему происхождению является характерно североамериканским движением, глубоко приверженным экологическому и пацифистскому активизму и идеям социальной справедливости, но оно привлекло и ряд светских граждан Израиля, ищущих духовной самореализации, не связанной с необходимостью подчиняться чуждому для них религиозному миру. Есть последователи у движения, хотя и в меньшем количестве, и среди евреев Южной Америки и Европы [2].
Поиск духовного опыта и самовыражения молодыми североамериканскими евреями в последние десятилетия отражает, разумеется, культурные тенденции общества в целом (в особенности это характерно для Калифорнии) и не в последнюю очередь является реакцией на материализм старшего поколения. «Еврейское обновление», с его акцентом на раскрытии личного потенциала и вдохновении, внушаемом (как в хасидизме) харизматичными лидерами, отнюдь не запрещает своим последователям по собственному желанию, в дополнение к членству в движении, присоединяться к той или иной традиционной еврейской общине и изучать Тору. Но в 1960-х годах некоторые из американских евреев, искавших духовного обновления, начали организовывать небольшие религиозные товарищества — хавурот (ед. ч. хавура), приблизительно повторяющие воображаемую по большому счету структуру таких товариществ у фарисеев и ессеев в эпоху Второго храма. Хавурот задумывались как очаги богослужения и обучения, независимые от синагог с их формальным характером службы, и быстро стали популярны в университетских городах как часть студенческой контркультуры. Члены хавурот не боялись экспериментировать с формами богослужения и не признавали никакой иерархии, однако к 1980-м годам при многих синагогальных общинах США появились собственные хавурот, функционирующие в связке с более формализованным богослужением [3].
В хавурот важным фактором раскрепощения с самого начала было равноправие полов в каждой такой группе. Европейские реформисты XIX века, вопреки собственным представлениям о том, что главное в иудаизме — личная вера и этика, а женщины имеют те же права и религиозные обязанности, что и мужчины, в реальности зачастую принадлежали к среднему классу и разделяли взгляды своих соотечественников-христиан на место женщины в доме, прекрасно соответствовавшие традиционным представлениям о роли еврейской женщины как хранительницы домашнего очага. В 1960-х годах, с наступлением так называемой «второй волны» феминизма, немало женщин стали учиться на реформистского раввина — отчасти это было символическим шагом, подтвердившим серьезность разговоров реформистов о равноправии. Как мы уже знаем (см. главу 17), первая американка — Салли Призанд — была посвящена в сан реформистского раввина в 1972 году. Совсем скоро, в 1975-м, за ней последовала англичанка Джеки Тебик. Знаем мы и о том (см. главу 18), что реконструктивистские общины быстро взяли пример с реформистов, а в консервативном иудаизме тот же вопрос стал камнем преткновения, из-за которого от движения откололись консерваторы-традиционалисты. Сегодня около половины студентов, учащихся на неортодоксальных раввинов, составляют женщины [4].
В связи с рукоположением женщин не только расширилась сфера их религиозного авторитета, но и распространилось критическое изучение священных текстов, в том числе Библии и Талмуда, с феминистской точки зрения и были придуманы новые религиозные церемонии, отмечающие те или иные события в жизни женщины, с соответствующей литургией. Вот, например, молитва о выздоровлении после выкидыша: «В чем моя мольба? Глупцы и молодые матери, оставьте меня! Избавь меня, Господи, от этого горького последа. Открой мое сердце мужу/возлюбленному/другу моему, чтобы могли мы утешить друг друга. Открой мое лоно, чтобы еще принесло оно плод живой». Скоординированные усилия по постановке феминистских вопросов на повестку дня еврейских общин наблюдаются прежде всего в Северной Америке, Израиле и Великобритании, однако ставятся эти вопросы с разными целями, как можно заключить из оживленных прений (касательно самых разных явлений, от феминистского обряда похорон до вопроса о том, следует ли еврею покупать рождественскую елку) на страницах журнала «Лилит», который издается с 1976 года и гордо называет себя «независимым, еврейским и открыто феминистским» [5].
Для некоторых феминисток самым важным является равное с мужчинами право участия во всех аспектах религиозной практики иудаизма. Сьюзен Гроссман
[179] так описывает свои чувства, когда она впервые надела тфилин (филактерии):
Раньше я страдала «тфилинофобией», очень смущалась и не могла этого объяснить ни друзьям, ни посторонним. Они видели, как удобно мне в небесно-голубом талите [молитвенном покрывале], и спрашивали: «А тфилин ты тоже надеваешь?» Я пожимала плечами и, глядя в пол, отвечала: «Нет»… Всё казалось мне странным, я стеснялась, пока не начала обматывать вокруг пальцев ремешок тфилин шель яд [тфилин, надеваемый на руку]. Делая витки на среднем и безымянном пальцах, я читала по молитвеннику отрывок из пророка Ѓошеа [Осии]: «И обручу тебя Мне навек, и обручу тебя Мне в правде и суде, в благости и милосердии. И обручу тебя Мне в верности, и ты познаешь Господа»
[180].
В неоортодоксальных общинах, где сегодня довольно много женщин, получивших серьезное еврейское образование, женщины с начала 1970-х годов всё чаще создают собственные группы для отдельной молитвы. Эти группы часто собираются в рош ходеш (новомесячье), следуя раввинистической легенде, приведенной в мидраше «Пиркей де-рабби Элиэзер», согласно которой Всевышний сделал новомесячье особым днем для женщин в награду за то, что, пока Моше был на горе Синай, они отказались вместе с мужьями изготавливать золотого тельца. Девушки из общин неоортодоксов перед поступлением в светский университет чаще всего проводят некоторое время в семинарии, изучая тексты иудаизма. Вопрос о том, можно ли посвящать ученых женщин в ортодоксальных общинах в раввины и тем самым вручать им религиозную власть над мужчинами, продолжает вызывать споры, однако Сара Гурвиц, некоторое время работавшая фактически помощником раввина в ортодоксальной общине под названием «Еврейский институт Ривердейла» в одноименном нью-йоркском районе, была лично посвящена в раввины и получила титул маѓарат (сокращение от фразы на иврите «учитель в вопросах ѓалахи, духовности и Торы»). В 2010 году этот титул сменили на рабба (женский род от «рабби»), вопреки возражениям других деятелей ортодоксального мира. Вопрос о рукоположении женщин стал основным камнем преткновения между «открытым ортодоксальным иудаизмом», который пропагандирует посвятивший Сару Гурвиц раввин Ави Вайс, и более традиционными ортодоксальными евреями, определяющими движение «открытого ортодоксального иудаизма» как «неоконсервативное» [6].
