Чтение закона Моисеева всему народу было главной целью такого обучения, и со временем развилась система, в которой все Пятикнижие читалось по субботам отдельными разделами, так, чтобы за год прочитывался весь текст. Когда именно была введена такая процедура, точно неизвестно, но уже в Мишне подразумевается наличие установленного порядка литургического чтения текстов, когда отмечается отход от этого порядка по особым случаям: «в первый день каждого месяца, в Хануку, в Пурим, в дни поста… и в Судный день». В Вавилонском Талмуде зафиксирована традиция, согласно которой в Палестине был принят трехлетний цикл чтения Торы, а не годовой, ставший общепринятым в позднейшем раввинистическом иудаизме; возможные следы этого трехлетнего цикла наблюдаются в средневековой рукописной масоретской традиции (см. главу 10). Но свидетельства о его происхождении, как и о происхождении годичного цикла, отсутствуют, и вполне возможно, что в течение всего периода Второго храма и позже общины выбирали текст для недельного чтения по своему усмотрению [34].
Ясно одно: регулярное публичное чтение других книг Библии также было общепринятым. В Деяниях апостолов упоминается «чтение закона и пророков», а в Евангелии от Луки Иисус привел в негодование жителей родного Назарета, когда «вошел, по обыкновению Своему, в день субботний в синагогу» и «Ему подали книгу пророка Исаии», после чего он раскрыл книгу, прочел отрывок из Исаии с благой вестью для нищих и измученных и, закрыв книгу и отдав ее служителю, сел, а когда «глаза всех в синагоге были устремлены на Него», начал истолкование текста, которое и вызвало возмущение: «Ныне исполнилось писание сие, слышанное вами». Как бы то ни было, согласно этому рассказу, выбор чтения оставался за чтецом; возможно, наличие этого выбора следует и из споров в Мишне о том, уместны ли вообще в публичном чтении те или иные отрывки: «Не читают как ѓафтару видение о колеснице, но Рабби Йеѓуда разрешает». Парадоксально, что те скудные сведения о публичных чтениях такого рода, которые можно по крупинкам собрать в Мишне, приведены в разделе, посвященном более подробному обсуждению единственной книги Библии, которая, судя по всему, регулярно читалась целиком за один присест. Книга, о которой идет речь, не относится ни к Торе, ни к Пророкам: она входит в Писания, это Книга Есфири. Чтение Книги Есфири было центральным ритуалом праздника Пурим, учрежденного в честь избавления евреев от уничтожения во времена персидского царя Артаксеркса; об этих событиях в книге и рассказывается. Согласно Мишне, Книгу Есфири «читают одиннадцатого [числа месяца адара], двенадцатого, тринадцатого, четырнадцатого или пятнадцатого — не раньше и не позже», а далее в тексте подробно разбирается, в какой день какой общине подобает ее читать [35].
После чтения отрывка община привыкла слушать толкования — отсюда устремленное на Иисуса внимание (пусть и неблагожелательное) слушателей в назаретской синагоге, ожидавших услышать толкование на Исаию. Такое толкование могло быть различным и по форме, и по содержанию. Проще всего было перевести текст на разговорный язык — имеется в виду не перевод всего текста на греческий для незнакомых с семитскими языками (подобный Септуагинте, о которой подробнее рассказано в главе 2), а таргум — последовательный (стих за стихом) устный перевод Закона и Пророков на арамейский: «Читающий Тору не должен читать [в сумме] меньше трех стихов. Пусть не читает переводчику больше одного стиха… Делают пропуск, читая пророка, однако не делают пропусков в Торе. И насколько велик может быть пропуск? Чтоб переводчик не замолчал». Дошедшие до нас позднеантичные арамейские версии Пятикнижия и Пророков — это не просто переводы ивритского текста. Так, в трогательном рассказе о готовности Авраама принести в жертву собственного сына по приказу Всевышнего в 22-й главе Книги Бытия «в главной роли» оказывается именно Исаак, действующий не по принуждению, а по собственной воле: «И заговорил Исаак, и сказал отцу своему: „Свяжи меня покрепче, чтобы я не мог воспротивиться по скорби души моей, чтобы в твоем приношении не было пятна и чтобы я не оказался в глубинах погибели“. И смотрели глаза Авраама в глаза Исаака, а глаза Исаака смотрели на вышних ангелов. Исаак видел их, Авраам же не видел» [36].
Другие виды толкования были, вероятно, скорее дискурсивными и имели форму проповеди, но об их характере мы можем догадываться только по литературным текстам, где сохранились пространные отрывки таких толкований. Вот комментарий из Кумрана на Книгу пророка Аввакума (Хавакука):
«Ты, Господи, только для суда попустил его. Скала моя! для наказания Ты назначил его. Чистым очам Твоим не свойственно глядеть на злодеяния, и смотреть на притеснение Ты не можешь». Толкование этого: Бог не уничтожит народ Свой руками чужеземцев; в руки избранника Своего Бог отдаст суд над всеми народами; а когда они подвергнутся наказанию, будут также обвинены все нечестивцы Его народа, которые соблюдали Его заповеди (только) в бедственное для них время. А относительно того, что он сказал: «Чистым очам Твоим не свойственно глядеть на злодеяния». Толкование этого: глаза их не совратили их в период нечестия
[18] [37].
Ранняя раввинистическая библейская экзегеза сохранилась в составленных во II веке н. э. или позднее текстах танаев, однако весьма вероятно, что эти тексты включают куда более ранний материал. В них, несомненно, содержатся истолкования, которые можно с определенностью отнести к I веку н. э. благодаря параллелям с мотивами, встречающимися в трудах Иосифа Флавия и Филона Александрийского. Примером может служить легенда о необыкновенной красоте Моисея в детстве. В варианте Иосифа Флавия: «Когда ему минуло три года, Господь даровал ему необыкновенный для таких лет рост, и к красоте его никто не только не был в состоянии относиться равнодушно, но все при виде Моисея непременно выражали свое изумление. Случалось также, что, когда ребенка несли по улице, многих из прохожих поражал взгляд его настолько, что они оставляли дела свои и в изумлении останавливались, глядя ему вслед, настолько сильно его детская красота и миловидность приковывали внимание всех». Много столетий спустя подобные рассказы о Моисее вплетались в раввинские комментарии к Библии, а по сути проповеди: «Поскольку Моше был красив, все желали посмотреть на него, а кто видел его, не мог насмотреться на него. И фараон целовал и обнимал его. А он [ребенок] брал корону фараона и надевал себе на голову, как ему было суждено, когда он стал великим» [38].
По сохранившимся свидетельствам трудно понять, в каком объеме толкование Библии происходило в рамках учебы после публичного чтения текстов и какая его часть принимала более литературные формы. Так, у нас отсутствуют свидетельства литургического использования иудеями Книги Юбилеев, составленной, вероятно, в середине II века до н. э. как рассказ об откровении, ниспосланном Моисею на горе Синай «ангелом лица» (или ангелом божественного присутствия), которому было поручено рассказать Моисею все «с первого творения». Книга Юбилеев представляет собой пересказ событий от начала Книги Бытия до середины Книги Исхода, вписанных в хронологическую сетку «юбилеев», то есть отрезков времени по 49 лет (семь «годовых недель»). Некоторые из библейских толкований, судя по всему, являются чисто литературными — такова легенда, присутствующая и в «Иудейских древностях», и (в иной форме) в труде Артапана, египетского иудея, писавшего в тот же период, что и автор Книги Юбилеев. Эта легенда гласит, что Моисей, о котором в Пятикнижии мимоходом сказано, что он взял себе «жену Ефиоплянку», завоевал ее благодаря своей доблести в качестве начальника египетского войска в войне против эфиопов, в ходе которой снискал восхищение и любовь Фарбис, дочери вражеского царя. Другие формы толкования Библии были направлены на поддержание правовых установлений; таковы, например, правила герменевтики, приписываемые рабби Ишмаэлю, раввину и мудрецу II века н. э. В этих правилах, например, рассматривается «выведение общего принципа из одного стиха или из двух стихов» со следующим примером:
