Уже в 104 году Аристобул I, по словам Иосифа, принял прозвище Филэллина — «друга греков»
[29]; миф об основании династии Хасмонеев как спасителей иудаизма от греческой культуры не мешал благочестивым евреям и в земле Израиля, и в диаспоре принимать те аспекты эллинизма, которые казались совместимыми с их религией. По иронии судьбы, сами книги Маккавейские, восхваляющие сопротивление греческим ценностям, сохранились только по-гречески. От конца эпохи Второго храма до нас дошло много других еврейских текстов на греческом языке, в основном в виде фрагментов. Многие евреи использовали греческие литературные формы для выражения еврейских идей; самые замечательные из таких примеров — эпическая поэма некоего Филона (других сведений о нем не сохранилось) под названием «Об Иерусалиме» и написанная Иезекиилем Трагиком в манере Еврипида греческая драма «Исход». В последней встречается ряд ярких деталей: так, зрителей должен был поражать глас Божий, раздающийся из неопалимой купины, а разведчик, отправленный на поиски места стоянки для израильтян, довольно неожиданно рассказывает о виденной им могучей птице — фениксе, которому другие птицы воздавали царские почести [15].
Фрагмент «Исхода» Иезекииля был найден среди папирусов египетского города Оксиринха, что говорит о популярности текста в античном Египте; вероятно, именно в Египте он и был написан. Но место сочинения многих других греко-еврейских текстов, например труда Эвполема «О царях иудейских» — красочного пересказа Писания, нам неизвестно; не так уж невероятно отождествление Эвполема (который в стремлении показать величие еврейских царей древности добавил к библейскому повествованию материал из греческих источников, в частности Геродота и Ктесия) с евреем того же имени, жившим в Иудее во II веке до н. э. и в 60-х годах избранным Иудой Маккавеем в число послов, направленных в Рим для заключения союза. Еврейские жители Иудеи к концу периода Второго храма вполне умели думать и писать по-гречески; это ясно видно по сочинениям Иосифа Флавия, написанным в конце I века н. э. Иосиф, без сомнения, был не единственным в этом роде, так, например, в автобиографическом труде «Жизнь» он уделил значительное место полемике с современным ему историком Юстом из Тивериады, чье прекрасное греческое образование отметил особо [16].
Реакция иудеев на греческую культуру была, судя по всему, неоднозначной. Мировоззрение, отраженное в свитках Мертвого моря (см. главу 6), во многом можно охарактеризовать как отрицание эллинизма, однако тот факт, что в Кумранских пещерах сохранились и свитки с библейскими текстами, написанными по-гречески, свидетельствует, что по крайней мере некоторые из евреев, живших у Мертвого моря, знали и употребляли греческий язык. Труднее различить элементы греческой философии в кумранских текстах на иврите и арамейском, но поиск параллелей между мотивами, например, в еврейской литературе премудрости и греческих философских трудах не лишен оснований, так как появление в этот период большого количества иудейских текстов, переведенных с иврита на греческий, ясно говорит о том, что как минимум некоторые евреи свободно владели обоими языками [17].
Взятие Иерусалима Помпеем Великим в Судный день 63 года до н. э. — «в день поста третьего месяца в сто семьдесят девятую олимпиаду, в консульство Гая Антония и Марка Туллия Цицерона» — было незначительным событием среди победоносных походов этого полководца, укрепившего римский контроль над территориями вдоль восточного берега Средиземного моря, но евреям это трудное начало трудных отношений с новой сверхдержавой сулило поворот в судьбе всего народа и в конечном итоге в судьбе его религии [18].
Поводом для вторжения Помпея в Иудею послужила борьба за власть между Гирканом II и Аристобулом II, сыновьями Александра Янная. Оба пытались крупными взятками склонить римлян на свою сторону: так, Аристобул послал Помпею виноградник из золота, который стоил неслыханную сумму в 500 талантов и позднее был выставлен в римском храме Юпитера Капитолийского. Иосиф Флавий отмечает, что ни один из двух Хасмонеев не пользовался широкой поддержкой: «Народ был восстановлен против обоих, не желая подчиняться ни тому ни другому и мотивируя это тем, что у них существует обычай, в силу которого народ обязан подчиняться лишь священнослужителям почитаемого Бога. Между тем, хотя Гиркан и Аристобул и потомки священников, они старались ввести другую форму правления, чтобы поработить себе народ». Если Иосиф верно передал народные настроения, Помпей их проигнорировал, решив поддержать притязания Гиркана. Иерусалим он с помощью сторонников Гиркана занял без труда, но на Храмовую гору вступил лишь после долгой осады. Иосиф с восхищением передает, что «священнослужителей не удерживал от отправления своих обязанностей страх перед осадой, но… они ежедневно, дважды, рано утром и около девятого часа, приносили свои жертвы на алтарь» и продолжали жертвоприношения, даже когда римские солдаты ворвались в храм и начали резню [19].
С победой Помпея Иудея оказалась под властью римлян, правивших через Гиркана II, подчиненного римскому наместнику провинции Сирия. Гиркан находился на посту двадцать три года — с 63 по 40 год до н. э., но его положение все время оставалось шатким. Опасность крылась не только в постоянной оппозиции со стороны его брата Аристобула и сына последнего, Антигона, но и в нестабильности в этот период в римском мире в целом, особенно после начала гражданской войны между Помпеем и Юлием Цезарем в 49 году до н. э..
Зависимый правитель, каким был Гиркан, не имел личных интересов в борьбе патрициев, ввергнувшей римский мир в хаос. Путем взяток и переговоров, которые Гиркан вел через своего главного сановника Антипатра, отца будущего царя Ирода, он смог удержаться у власти: сначала он поддержал Юлия Цезаря, затем (после мартовских ид 44 года до н. э.) его убийц и, наконец, когда последние были разгромлены при Филиппах осенью 42 года до н. э., — его политических преемников Марка Антония и Октавиана. Но все эти переговоры с влиятельными римлянами оказались ни к чему: в 40 году до н. э. Антигон, сын Аристобула, брата Гиркана, убедил парфян, воспользовавшихся римскими неурядицами и занявших Северную Сирию, вторгнуться в Иудею и поставить его новым правителем. Гиркана увезли в Парфию пленником и изуродовали ему уши, так как человеку с любым физическим недостатком путь в первосвященники был закрыт [20].
На монетах Антигона, чеканившихся с 40 по 37 год до н. э., были две надписи: на одной стороне по-гречески «Царь Антигон», на другой стороне на иврите «Первосвященник Маттафия». Очевидно, новый первосвященник питал радужные надежды на восстановление независимости хасмонейского государства, как во времена его деда и бабки Александра Янная и Александры. Но Антигон недооценил упорство римлян. Сенат воспринял потерю территории как оскорбление римского могущества; вопрос о возвращении Иудеи в сферу влияния Рима обсуждению не подлежал. За отсутствием связей с кем-либо из династии Хасмонеев, кого можно было бы посадить на место Антигона, сенат обратился к Ироду, сыну Антипатра, чьи совместные с сыновьями интриги в пользу Гиркана в 40-х годах до н. э. не остались не замеченными влиятельными римлянами, в том числе Марком Антонием, который к концу десятилетия был фактическим правителем большей части Восточного Средиземноморья.
