Мое стремление представить на суд читателей объективную историю иудаизма может показаться наивным. Многие из великих ученых эпохи Wissenschaft des Judentums
[7], положивших в Европе XIX века начало научному изучению еврейской истории, писали в надежде, что их попытки сбросить груз традиционных раввинистических истолкований и критически оценить древнееврейские источники помогут тому или иному течению в иудаизме того времени доказать свою аутентичность. Когда в западных университетах иудаика стала признанной академической дисциплиной, в особенности начиная с 1960-х годов, связь научных изысканий с сиюминутной религиозной полемикой стала встречаться реже. В Европе многие преподаватели иудаики сами не являются евреями и потому могут иметь некоторые основания претендовать на беспристрастный подход к предмету, хотя христианские или атеистические убеждения, естественно, таят ничуть не меньшую опасность предвзятости. В ином положении нахожусь я. Я родился в семье английских евреев, которые серьезно относились к своему еврейству. Кабинет моего отца был полон книг по иудаизму, унаследованных от моего деда, который много лет был секретарем лондонской общины испанских и португальских евреев и сам писал книги, в том числе историю евреев. В семье мы не особенно соблюдали заповеди — только устраивали субботний ужин вечером в пятницу, ежегодно проводили пасхальный седер и иногда посещали службу в синагоге Бивис-Маркс в лондонском Сити. Когда я подростком решил сменить образ жизни на более религиозный, это было формой мягкого бунта (который другие члены семьи встретили с терпением, достойным восхищения). Вероятно, немаловажно и то, что я обрел свой дом в еврейской общине Оксфорда, которая отличается от многих других общин Великобритании тем, что объединяет приверженцев прогрессивного, консервативного и ортодоксального иудаизма под одной крышей. Насколько эти религиозные истоки сформировали мое мнение о главном и второстепенном в развитии иудаизма, судить читателю.
Не всегда легко отделить историю еврейской религии от еврейской истории в целом. Понятие религии как отдельной сферы жизни — детище западной христианской культуры, и довольно молодое: оно появилось в эпоху Просвещения и в античном мире точного аналога не имело, ибо взаимоотношения человека и божественного начала были плотно вшиты в ткань повседневной жизни. Ближайшим эквивалентом понятию «религия» в древнееврейском языке было слово тора («учение», «закон»), то есть указания, данные Израилю путем божественного откровения и охватывающие области жизни, которые в ином обществе могли считаться светскими, например гражданское и семейное право. Как следствие, в этой книге наряду с богословием будут обсуждаться повседневная жизнь и обычаи. Систематическое богословие в иудаизме фигурировало лишь спорадически, обычно под влиянием внешних стимулов — например, греческой философии, ислама или европейского Просвещения, но это не значит, что иудаизм может быть определен как религия «правильных действий», а не «правильной веры», и одна из целей этой книги — показать, что именно идеи играли решающую роль на многих перекрестках истории евреев и иудаизма. По большому счету определенные религиозные идеи проходят через всю историю иудаизма; учитывая это, такие современные концепции, как светский иудаизм, вовсе не предусматривающий веры в Бога, следует считать несколько спорными. Самая важная из упомянутых идей — идея Завета, устанавливающего связь между Богом и еврейским, а не каким-то иным народом, но взамен накладывающего на евреев определенные обязанности. На протяжении всей истории приверженцы иудаизма заявляли, что его всемирное значение заключено в «особых отношениях» между Богом и одной избранной Им группой людей.
Итак, в этой книге будут обсуждаться не только верования и идеи, но и повседневная жизнь, социальные институты и общинные структуры. Я старался как можно лучше показать живую религию, которая в течение веков была центром жизни простых еврейских масс, а не только рассказать о новшествах и причудливом жизненном пути «белых ворон», сведения о которых встречаются в исторических источниках куда чаще. Я также пытался не исключать возможности того, что движения и идеи, которые в дошедших до нас источниках упоминаются лишь мимоходом, могли занимать в свое время куда более важное место, чем кажется исходя из позднейшего предания. Так, в 1947 году в Кумранских пещерах совершенно случайно были найдены свитки Мертвого моря, открывшие нам разновидности иудаизма, о которых в течение двух тысячелетий ничего не было известно. Уже когда первые раввины I–II веков н. э., чьи законодательные установления в III веке были кодифицированы в Мишне и Тосефте
[8], или их последователи, чьи комментарии около 600 года н. э. вошли в Вавилонский Талмуд, оглядывались на библейский период развития иудаизма — им казалось важным совсем не то, что больше всего занимало их предков.
С чего начать историю иудаизма? С патриарха Авраама, первым признавшего существование единственного Бога? С Моисея, получившего Божественный Закон на горе Синай? А может быть, с того момента, когда Ездра (Эзра) несколькими веками спустя создал еврейский народ, главным для которого было поклонение тому же Богу в Иерусалимском храме? Или со II века до н. э., когда было закончено составление большинства библейских книг? Можно привести аргументы в пользу каждого из этих вариантов, но я решил начать еще позже — с I века н. э., когда появилось описание иудаизма как отдельной формы религиозной жизни. Составивший это описание Иосиф Флавий вглядывался в туманную даже для него древность, чтобы рассказать о богословских концепциях, кодифицированных текстах, обрядах и институтах зрелой религии, которую он с гордостью называл своей. Мы увидим, что длительный процесс формирования этой религии в предшествовавшие века не всегда шел гладко, и наши знания о нем до сих пор остаются на удивление фрагментарными. В основе Библии лежит рассказ о появлении у евреев отдельной религии, но неопределенность, связанная с датировкой и процессом составления важнейших библейских текстов, а также со значимостью археологических данных библейского периода, породила совершенно разные мнения об историчности этих рассказов. Раввины унаследовали библейскую традицию, но обращались с ней по большей части антиисторично. Так что нам очень повезло, что у нас есть подробный документ, который составил в I веке н. э. — вскоре после того, как Библию стали считать Священным Писанием, — ученый иудей, сведущий как в традициях своего народа, так и в самых передовых методах научного познания прошлого, известных в его время. Автором этого документа был Иосиф Флавий. С его «Иудейских древностей» мы и начнем.
Часть I. Истоки (ок. 2000 г. до н. э. — 70 г. н. э.)
1. Пустыни, племена и царства
В конце I века н. э. Иосиф Флавий оглядывался назад с гордостью за древность своего народа и удивительную точность записей, хранивших еврейскую историю. Правда, бо`льшая часть этой истории ускользнула от внимания нееврейского мира, и греческие писатели уделяли евреям незаслуженно мало внимания, но это можно было исправить. Прежде чем рассказать об иудейском богословии в труде «Против Апиона», Иосиф составил для иноверцев связное повествование о еврейской истории с ее начала и до времен самого Иосифа. Его «Иудейские древности» в двадцати книгах, возможно, стали первым подобным повествованием в истории [1].
