Община со злобой вспоминала враждебность своих тогдашних противников: «Имеется в виду Нечестивый священник, который преследовал Учителя праведности, чтобы поглотить его в гневе пыла своего, в доме его изгнания, и во время праздника покоя, дня всепрощения он появился среди них, чтобы поглотить их и чтобы заставить их споткнуться в день поста, субботы их покоя». Какие именно (очевидно, достопамятные) события произошли тогда, сейчас уже неясно. Представляется вероятным, что Нечестивый священник воспользовался различием между собственным календарем и календарем секты, хотя был ли причиной разногласий именно календарь, не указывается. Как бы то ни было, члены «яхада» предвкушали падение своих врагов:
«Истребляя многие народы, [ты] согрешил против души твоей»: имеется в виду Дом суда, в котором Бог свершит свой суд среди многих народов, и оттуда Он приведет его на суд и среди них Он объявит его виновным и серным огнем накажет его.
В действительности их надежды на будущее, описанные в свитке «Войны…», предполагали эсхатологические страдания, претерпеть которые предстояло куда большему числу людей, чем непосредственным врагам секты [78].
Для самих же себя сектанты ожидали возобновления общинных трапез, но уже в присутствии Мессии-священника и Мессии Израиля: в те дни «протянет Помазанник Израиля свои руки к хлебу, а после благословляют все собравшиеся в общине, каждый согласно его достоинству»
[55]. Так предписывает «Устав для всего общества Израиля в последние дни, когда они соберутся [вместе, чтобы посту]пать согласно закону сынов Садока, жрецов и людей их Завета, которые уклонились от хождения дорогой народа. Они — люди Его совета, которые сохраняли Его Завет среди нечестия» [79].
Сектанты Мертвого моря возлагали большие надежды на идеальную жизнь отдельно от остального народа Израиля:
Вот Устав для людей общины, предавшихся отказу от всякого зла, с тем чтобы держаться всего, что (Он) приказал, по Его воле, чтоб отделиться от общества людей Кривды, чтобы быть вместе в Учении (в Торе) и в имуществе и повиноваться словам сыновей Садока, жрецов, хранящих Завет, и слову большинства людей общины, держащихся Завета. По их слову исходит черед жребия для каждого дела, (связанного с) Учением (Торой), имуществом и правосудием, чтобы творить сообща истину и смирение, праведность и правосудие, любовь к милости и скромное поведение на всех их путях, с тем чтобы никому не ходить по закоснелости сердца своего, блуждая вслед своему сердцу и глазам и помыслу своего побуждения, но, напротив, обрезать сообща необрезанность побуждения и жестоковыйность, чтобы основать истинную основу для Израиля, для общины Завета [80].
Увы, им не повезло: эти надежды пошли прахом и были преданы забвению. В какой-то момент между 68 и 73 годами н. э. римские войска безжалостно уничтожили поселение в Кумране, и те, кто спрятал свитки, уже не извлекли их вновь из хранилищ. При желании воссоздать «яхад» можно было бы и переселившись в другое место, но если какие-либо группы евреев и предпринимали подобные попытки, их следы не сохранились ни в раввинских и раннехристианских источниках, ни в археологических находках, дающих нам информацию о состоянии иудаизма в следующие века. Единственным, хотя и интереснейшим, исключением стали средневековые списки Дамасского документа, найденные в Каире и датированные X и XII веками.
Итак, нам точно известно, что к I веку н. э. в иудейском обществе сосуществовали многочисленные религиозные группы с поразительно разным пониманием общей религиозной традиции. Объединяющим центром для большинства евреев был Иерусалимский храм, и, без всякого сомнения, фарисеи и саддукеи (как священники, так и миряне) участвовали в совместных храмовых службах, несмотря на разные точки зрения по фундаментальным вопросам богословия и практические разногласия в вопросах управления Храмом. В этом обществе евреи самых разных религиозных воззрений спорили и пререкались, но в конечном итоге терпели друг друга. Однако члены секты «яхад», презиравшие остальных евреев как «грешников во Израиле», жили, судя по всему, в известной степени отдельно от других иудеев, а по крайней мере одному течению, возникшему в I веке н. э., предстояло, как мы увидим, вовсе оставить лоно иудаизма.
7. Границы разнообразия
Есть те, кто, рассматривая буквальный смысл законов через призму рассудочных символов, придают последним излишнее значение, а первым пренебрегают. Таких людей я, со своей стороны, должен осудить… Истинно, что назначение Дня Седьмого — учить сотворенные существа всесилию Несотворенного и недеянию. Но не следует на этом основании отменять установленных законов о его соблюдении… Верно, что обрезание в действительности символизирует отсекание плотских удовольствий и всяческих страстей и отказ от нечестивого тщеславия… но не следует из-за этого отвергать установленный закон об обрезании. Да ведь придется презреть святость Храма и многое другое, если считаться только со скрытым смыслом речений.
Этот решительный выпад против тех евреев, кто толковал Тору только аллегорически и не считал нужным соблюдать законы в их буквальном смысле, принадлежит перу еврейского философа Филона Александрийского (чье собственное аллегорическое толкование иудаизма мы рассмотрим далее в этой главе) и ясно показывает, что в вопросе о том, как именно понимать учение Моисея, пределов разнообразию не было. Аллегорическое чтение Библии позволяло и позволяет приписать читаемому тексту какой угодно смысл. Приведенный пассаж из труда Филона «О переселении Авраама», где Филон комментирует описание странствий патриарха в 12-й главе Книги Бытия, — единственное известное античное упоминание таких крайних аллегористов; у нас нет доказательств, что чисто символическое толкование заповедей Торы было широко распространено. Однако Филон, очевидно, знал как минимум о двух иудеях, придерживавшихся этой точки зрения (раз он писал о них во множественном числе). Филон считал, что несоблюдение закона в его буквальном, а не только символическом смысле достойно порицания, но сами его нападки показывают, что в принципе и такое толкование считалось возможным [1].
Очевидно, что разделение иудаизма всего на три упомянутые Иосифом Флавием «кошерные» философские школы обедняет общую картину современного ему иудаизма, внутри которого, наряду с фарисеями, саддукеями и ессеями, процветали и многие другие направления. Иосиф, пожалуй, возразил бы, что эти направления не представляют особой важности, ведь в его время ни одно из них не имело значительного числа последователей, — и ошибся бы в отношении как минимум двух течений в иудаизме I века, которым суждено было оказать большое влияние на развитие религии в следующие два тысячелетия. Мудрецы-раввины в I веке составляли лишь небольшое маргинальное течение в Иудее, но они заложили основы нормативного иудаизма в его сегодняшнем виде. Движение же христиан, вдохновленное Иисусом, зарождалось как всего лишь еще одно направление в иудаизме, но к концу I века уже начало развиваться совершенно независимо от него.
