Неустойчивость режима Ирода, державшегося в значительной мере на страхе его иудейских подданных перед ним и его тайной стражей, стала очевидной, когда после его смерти вспыхнула целая серия восстаний. Римляне пытались передать власть потомкам Ирода, и небольшая часть территории действительно оставалась под их контролем вплоть до времени, когда Иосиф писал свои труды. Но через десять лет после смерти Ирода вся Иудея была вверена попечению римского наместника, который должен был обеспечить прямое управление провинцией, в том числе провести для сбора земельного налога перепись населения — в результате чего немедленно вспыхнуло восстание.
Рассказывая об этих событиях, Иосиф Флавий не мог не думать о том, что ему довелось видеть собственными глазами несколькими десятилетиями позже, когда борьба против римлян достигла своего апогея, а ее итогом стала необычайно жестокая осада Иерусалима и полное разрушение Храма Ирода. Иногда Иосиф пишет об этой катастрофе так, как если бы она была неизбежной, однако в ходе подробного рассказа в последней части своего великого труда он время от времени обращает наше внимание и на детали, свидетельствующие об обратном. Агриппа I, внук Ирода, недолго, но славно царствовал в Иудее: когда его правление началось, Иосифу было четыре года, когда закончилось — семь. Вряд ли случайно, что извилистая политическая карьера Агриппы стала центральной темой всей девятнадцатой книги «Древностей». Иосиф поставил себе задачу показать, сколь блестящей была еврейская история, — и тем самым намекнуть, сколь блестящей она вновь могла бы стать, если бы только евреям было позволено залечить последствия катастрофической войны и восстановить Иерусалим и Храм во всей их прежней славе.
Насколько достоверен рассказ Иосифа о происхождении и истории евреев? Сам он довольно часто настаивает на правдивости своих сведений и везде, где может, цитирует документы в подтверждение своих слов, но, разумеется, многого он просто не мог знать. Упорядочить материал еврейской Библии, на которой основана первая половина его труда, и создать на его основе связное повествование — само по себе подвиг, больше оцененный христианами Средневековья и начала Нового времени, чем современными учеными. Процесс структурирования библейского материала потребовал от автора ряда малозаметных изменений в сведениях из источников: например, в рассказе о героическом поступке Есфири вместо одного персидского царя пришлось упомянуть другого, чтобы согласовать хронологию истории иудеев с общепринятой хронологией древних империй, знакомой греческим и римским, а не еврейским читателям Иосифа. Сглаживались противоречия в библейских текстах — например между книгами Царств и Паралипоменон, рассказывающих об одних и тех же событиях. Иногда Иосиф опускал сведения, с которыми не мог не быть знаком по источникам, — например, описанный в Книге Исхода эпизод с золотым тельцом, которого сделал евреям для поклонения брат Моисея Аарон в тот самый момент, когда Моисей получал божественное откровение на горе Синай. Вероятно, Иосиф не хотел пересказывать эпизод, представлявший его народ в невыгодном свете [22].
Повествование Иосифа охватывает не только широкий временной диапазон (при этом он прилагал немало усилий по датировке описываемых событий на основе письменных источников, имевшихся в его распоряжении), но и огромную территорию — от Междуречья до Рима. Географические условия в этом повествовании тоже очень различны — от экономик Междуречья и Египта, порожденных плодородными почвами и развитой оросительной системой, до великой и ужасной пустыни Синайского полуострова и прибрежных регионов Средиземноморья, где от сезонного распределения осадков зависели голод и изобилие. И тем больше поражает то, что сам автор, по-видимому, считал центром своего исторического повествования холмы Иудеи. Так, в труде «Против Апиона», написанном через несколько лет после завершения работы над «Древностями», Иосиф называл изолированное положение своей родины, не имеющей даже выхода к морю, причиной того, что большинство греческих историков прежних поколений — самый доверенный источник исторического знания для греко-римских читателей Иосифа — не удосужились упомянуть евреев и их долгую и славную историю: «Страна, которую мы населяем, расположена не на побережье, и мы не одобряем занятие торговлей и возникающее вследствие этого общение с другими народами…» [23].
Молчание греческих источников о еврейской истории, о котором говорил Иосиф, действительно представляло реальную проблему, и все его героические усилия обнаружить упоминания евреев в темных закоулках греческой литературы (включая отсылку поэта Хирила к Гомеру, упоминавшему неких «солимов», что Иосиф истолковывает как родственное названию Иерусалима — по-гречески Ιεροσόλυµα) лишь показывают, что искать было почти нечего [24]. Эта проблема сохранилась до наших дней, хотя современным историкам, кроме еврейских и греческих, доступны и другие письменные источники того времени: иероглифические документы из Египта и клинописные таблички из Междуречья, которые Иосиф использовать не мог. И если нынешние историки скептически относятся к большей части рассказа Иосифа об истории евреев в отдаленные времена, тому причиной не столько открытие новых текстов, сколько критическое изучение библейского текста и истории его создания в последние два века и более недавние археологические исследования на Ближнем Востоке. Среди крайних проявлений скептицизма встречаются утверждения, что вся история евреев до III века до н. э. вымышлена компиляторами Библии того времени. Примеры подобных вымышленных историй народов, не знавших собственного происхождения, в этот период действительно имеются: например, приблизительно тогда же римляне начали встраивать в свою историю элементы мифов о Троянской войне, чтобы связать основание Рима с греческими теориями о происхождении народов [25].
По всей вероятности, такой крайний скептицизм необоснован. Никакой объем критического изучения не может пролить свет на истинность рассказов о перемещениях Авраама и его потомков, но в 3–2-м тысячелетиях до н. э. на Ближнем Востоке многократно засвидетельствован кочевой образ жизни, представленный в этих рассказах, включая непрочные отношения как между различными племенными группами, так и между этими группами и более оседлыми городскими центрами на краю пустынь. Ясно также, что к концу 2-го тысячелетия до н. э. некоторые кочевые племена вступили в тесный контакт с высокоорганизованным египетским государством, хотя попытки напрямую связать египетские записи с библейским рассказом об Исходе неубедительны. Археологические данные о земле Израиля периода раннего железного века не подтверждают библейскую историю о стремительном покорении страны израильскими племенами из-за Иордана, но согласуются с картиной встраивания (возможно, более постепенного) чужаков в местное население, происходившего в этот период [26].
Раскопки внушительных каменных крепостей начала 1-го тысячелетия до н. э. в Мегиддо и других местах свидетельствуют о достаточно высокой степени урбанизации в период, к которому Иосиф Флавий относит существование объединенного царства Саула, Давида и Соломона, хотя подтверждают ли эти крепости и монументальные археологические памятники, найденные в последние десятилетия к югу от Храмовой горы в Иерусалиме и относящиеся примерно к 1000 году до н. э., историю их царства, как она описана в Библии, — вопрос куда более спорный. Внушительные здания сами по себе не говорят о развитом национальном самосознании евреев, из которого исходит Иосиф в своем повествовании. Находки надписей на древнееврейском языке (самые ранние, по поводу которых у археологов нет разногласий, относятся к VIII веку до н. э.) подтверждают, что в это время на территории Израиля жил народ, говоривший на языке вполне определенной ветви ханаанейской группы семитских языков, но большинство из многочисленных археологических артефактов X–VII веков до н. э. могли быть оставлены не евреями, а представителями других народов. Непосредственно связать тот или иной археологический памятник с конкретным библейским сюжетом получается очень редко. В то же время нельзя сказать, что таких связей нет вовсе. Везде, где в дошедших до нас небиблейских источниках первой половины 1-го тысячелетия до н. э. — арамейских, моавитских, ассирийских и вавилонских — упоминается царь Израиля (северного царства, столица которого была сначала в Сихеме, а затем в Самарии) или Иудеи (название, принятое южным царством со столицей в Иерусалиме), он носит то же имя, что и библейский царь, правивший приблизительно в это же время по библейской хронологии. Рассказ о правлении Езекии в Иерусалиме в конце VIII века до н. э. (в нем Иосиф, опираясь на библейские книги Царств и Паралипоменон, описал, в частности, нападения на земли Езекии ассирийских армий) в очень общих чертах подкрепляется изображением победоносных военных кампаний в Иудее, в том числе осады Иерусалима, на рельефах ассирийского царя Сеннахериба, хранящихся в Британском музее. Описание этих походов 701 года до н. э. в ассирийских хрониках не вполне совпадает с еврейскими источниками, но в том, что речь идет об одних и тех же событиях, сомнений нет [27].
