К началу III века приверженцы раввинистического движения в Палестине признавали власть вождя из своей среды, который исполнял обязанности правителя еврейской общины. Компилятор Мишны Йеѓуда ѓа-Наси — первый из мудрецов, к чьему имени позднейшая традиция прибавила постоянный титул наси — «вождь», «князь». Не вполне ясно, имели ли тот же титул авторитетные предшественники Йеѓуды ѓа-Наси, например раббан Гамлиэль II, и играли ли они ту же роль в еврейском обществе, однако раввины сохранили перечень наси III века, а в римских юридических источниках наси упоминаются вплоть до первой четверти V века — в текстах на греческом языке как этнархи, а на латыни как патриархи.
Великолепная мозаика в синагоге Хамат-Тверии в Галилее, изображающая солнечного бога в окруженнии знаков зодиака, была уложена (если верить мозаичной надписи) одним из домочадцев патриарха в конце IV века. К этому моменту патриарх был заметной фигурой и в еврейском обществе, и для имперских властей. Но раввиннистические источники к IV веку перестают упоминать наси, поэтому возможно, что обладатели этой должности уже утратили тесную связь с раввинистическим движением, предпочитая подчеркивать свое происхождение от Ѓилеля (вероятно, выдуманное) и Давида (безусловно, выдуманное). Судя по синагоге, Тверия в IV веке была довольно развитым городом, отличаясь лишь сравнительно небольшими размерами и отсутствием языческих храмов от огромного Скифополиса (раввины называли его Бейт-Шеан), расположенного к югу от озера и имевшего театр и одеон
[90], и от столицы провинции — крупного прибрежного города Кесарии, с ее ипподромом, амфитеатром и дворцом наместника. Действие некоторых историй из раввинских текстов происходит и в этих городах, но в целом раввинистическому течению в Галилее всегда был свойствен своего рода сельский колорит. Многие эпиграфические свидетельства V–VI веков о раввинах происходят из сельской местности Галилеи или из отдаленных поселений, таких как Дабура на Голанских высотах [10].
Судя по тому, что рассказывается в Вавилонском Талмуде о раввинистическом движении в Палестине в течение века после 70 года, после восстания Бар-Кохбы важнейшим фактором для выживания иудаизма стала передача мудрецом Йеѓудой бен Бавой своей духовной власти ученикам путем обряда под названием смиха («рукоположение», «посвящение»), хотя Йеѓуда и был за это убит римлянами:
Не может ли и один человек посвятить? Не говорил ли рав Йеѓуда со слов Рава: «Да будет память этого человека благословенна — его имя р. Йеѓуда бен Бава… Что сделал рабби Йеѓуда бен Бава? Пошел и расположился меж двух высоких гор, в пустынном месте, между двумя городами — между субботними границами городов Уша и Шфарам, и дал там раввинские звания пяти мудрецам: рабби Меиру, рабби Йеѓуде, рабби Шимону, рабби Йосе, рабби Эльазару бен Шамуа».
Из Вавилонского Талмуда нам известно и о предании, согласно которому при Йеѓуде ѓа-Наси (в начале III века) было постановлено, что любые религиозно-законодательные решения, в том числе относящиеся к чисто церемониальным законам, могут выносить лишь те, кто должным образом получил смиху, однако (хотя по традиции, сохраненной в Иерусалимском Талмуде, судьи в Палестине назначались патриархами, и в III веке раввины настаивали, что такое назначение должно производиться лишь совместно с Санѓедрином) в источниках собственно палестинского происхождения подобное представление об авторитете раввинов прослеживается куда слабее. Даже в Вавилонии первые кружки учеников, образовавшиеся в III веке вокруг р. Абы бар Айбу (известного как Рав) и Шмуэля Ярхинаа, были, как представляется, не слишком формальными. Мнение, выраженное в Вавилонском Талмуде, вероятно, отражает рост в последующие века влиятельности вавилонского «главы изгнания», который стал утверждать смиху: «Сказал Рав: „Кто хочет самостоятельно разбирать денежные дела и не подлежать ответственности в случае ошибочного решения, должен получить разрешение главы изгнания“» [11].
Еще в сасанидский период, до 600 года, когда был завершен Талмуд, вавилонский реш галута, будучи облечен политической властью, не всегда ладил с главами академий. Чем больше учеников принимали ешивы, чем авторитетнее они становились, тем чаще возникали разногласия. Рав основал академию в Суре, которая в той или иной форме просуществовала почти 800 лет — до середины XI века. Шмуэль учредил академию в Неѓардеа (Негардее); в середине III века мудрецам пришлось покинуть этот город, но академия в Пумбедите, считавшаяся преемницей ешивы в Неѓардеа, просуществовала, наряду с академией в Суре, до конца тысячелетия (хотя около 900 года она вновь переехала, на этот раз в Багдад). Мудрецы этой школы, жившие в IV веке — особенно Раба бар Нахмани, Йосеф бен Хия, Абае и Рава, — часто упоминаются в Вавилонском Талмуде как авторы поучений и участники обсуждений, из которых большая часть Талмуда и состоит. Почти все наши знания о еврейской жизни в городах, где располагались академии, почерпнуты из самого Вавилонского Талмуда. Пумбедита на берегу Евфрата в Cеверной Вавилонии орошалась каналами; ее климат был превосходен для сельского хозяйства, особенно хорошо росли здесь финики и лен; кроме того, город располагался вблизи важного караванного пути в Сирию и получал все выгоды от участия в международной торговле. Расположенная дальше к югу Сура славилась виноградом, пшеницей и ячменем; здесь трудилось множество ремесленников и мелких торговцев, составлявших свой отдельный мирок.
Как мы уже видели на примере послания рава Шриры Гаона — руководителя ешивы Пумбедиты в X веке, влияние ешив Суры и Пумбедиты распространялось далеко за пределы этих городов. Однако постепенно (в немалой степени благодаря самим ешивам, где обучались ученики и писались тексты) возникали новые центры раввинской учености, и в последние века 1-го тысячелетия авторитет Суры и Пумбедиты несколько померк. В исламском мире с середины VII века евреи смогли совершать дальние путешествия и не преминули воспользоваться этой возможностью. К VIII веку выдающиеся ученые из Вавилонии поселились в Кайруане на территории современного Туниса. К X веку ешива в Кайруане вступила в тесный контакт с раввинами из Египта, Италии, Палестины. Об академии в Лусене, которую упоминает Натронай, гаон Суры в IX веке, мы знаем мало, однако известно, что в X веке Моше бен Ханох, происходивший из Южной Италии, был назначен раввином испанской Кордовы. Пользуясь покровительством политика еврейского происхождения Хисдая ибн Шапрута, имевшего большое влияние на халифа из династии Омейядов, Моше бен Ханох смог ослабить зависимость испанских ученых от авторитета вавилонских законоучителей.
Два века спустя испанский философ Авраѓам ибн Дауд в своей «Книге преемственности» («Сефер ѓа-Каббала»), описывая цепочку передачи раввинистической традиции со времен Моисея до его собственного времени, передает легенду, согласно которой р. Моше бен Ханох был одним из четырех раввинов, в X веке отплывших из итальянского Бари, взятых в плен мусульманами и выкупленных еврейскими общинами, в которых они и основали великие ешивы:
Адмирал по имени Ибн Румахис отправился из Кордовы по приказу мусульманского короля Испании… Во главе могучего флота он захватывал корабли христиан и грабил города неподалеку от побережья. Доплыли они до самой Палестины, а затем повернули в Греческое море и к тамошним островам. [Здесь] повстречали они судно, на котором плыли четыре великих ученых из города Бари в город Сефастин
[91], направляясь на собрание кала. Ибн Румахис захватил судно и взял мудрецов в плен… Мудрецы никому не рассказали ни о себе, ни о своей мудрости. Адмирал продал р. Шмарью в Александрию Египетскую; [р. Шмарья] оказался в Фустате, где стал главой [ешивы]. Р. Хушиэля он продал на побережье Ифрикии. Оттуда последний добрался до Кайруана, который тогда был самым могучим из мусульманских городов Магриба, стал главой [ешивы] и зачал сына, рабейну Хананеля. Затем адмирал прибыл в Кордову и продал р. Моше вместе с р. Ханохом.
