– Неужели похоже, что я хочу его закончить? – Прижал ее к себе, поцеловал снова. – Как, похоже или нет?
– Перестань играть со мной в свои игры! Она не сопротивлялась. Голос был слабым, дрожащим. Можно было себя за это презирать, но голос все равно не слушался.
– Я не гожусь для таких игр… – прошептала она.
– Надо же, я не думал, что способен тебя обидеть. Он больше не сердился. Пальцы разжались, прикосновение из угрожающего стало ласкающим.
– Почему-то меня это радует. Должно быть, я последняя скотина.
– Я думала, ты не вернешься.
Она высвободилась, сказала, словно обращаясь сама к себе:
– Меня обычно бросают с необычайной легкостью.
Он увидел, что поранил некий хрупкий, драгоценный росток, живший в ее душе. Не просто ее веру в него, а ее веру в них обоих. Райан уже не высчитывал и не планировал – он говорил искренне:
– Я почти влюблен в тебя. Может быть, больше, чем почти. И мне это очень не нравится. Это пугает меня.
Ее глаза потемнели, щеки побледнели. Она схватилась рукой за край стола, словно боялась упасть.
– Я… Райан…
Слова никак не желали складываться в членораздельные предложения.
– Что, доктор Джонс, нечего сказать? – Он шагнул к ней, взял за руки. – Что же мы будем делать? Как нам выбраться из этой ситуации?
– Не знаю.
– В любом случае, здесь мы наши проблемы не решим. Ты можешь сейчас уехать отсюда?
– Я? Да, наверно…
Он улыбнулся, коснулся губами кончиков ее пальцев.
– Тогда едем.
Они поехали домой.
Она-то думала, что они отправятся в какое-нибудь тихое, спокойное место – в парк или ресторан. Там можно будет поговорить, разобраться в своих чувствах.
Но Райан гнал машину по прибрежному шоссе. Оба молчали. Миранда смотрела на море, переливавшееся спокойной голубизной в лучах полуденного солнца.
На каменистом пляже стояла женщина и смотрела, как ее сын кормит хлебными крошками голодных чаек. Миранда успела рассмотреть восторженное лицо мальчишки, его широкую улыбку.
Среди волн на всех парусах шла шхуна. Она держала курс на юг, и паруса у нее были алые.
Миранде очень захотелось быть такой же счастливой, как этот мальчик, и такой же уверенной, как этот парусник.
Деревья были одеты в нежно-зеленые цвета апреля. Это было ее самое любимое время года, неприметное и робкое начало лета. Дорога поднималась все выше, деревья расступились, и меж их ветвей вновь проглянуло светлое весеннее небо, испещренное легкими облачками.
На вершине холма стоял старый дом, со всех сторон окруженный морем цветов. Здесь были нарциссы, ирисы – Миранда почти восстановила сад во всей красе.
Райан внезапно затормозил и с улыбкой покачал головой:
– Не верю своим глазам.
– Моя бабушка тоже сажала цветы. Она говорила, что желтый цвет – простой, но веселый. Он вызывает улыбку.
– Мне бы понравилась твоя бабушка.
Поддавшись порыву, он вышел из машины, опустился на корточки и сорвал несколько нарциссов.
– Я думаю, вы с бабушкой не обидитесь, – сказал Райан и протянул Миранде цветы.
– Нет, не обидимся, – ответила она, боясь, что разревется.
– Помнишь, я уже дарил тебе цветы? – Он коснулся пальцем ее щеки. – Что же ты не улыбаешься?
Она зарылась лицом в душистые лепестки. От аромата кружилась голова.
– Я сама не знаю. Я ничего больше не знаю. Я люблю, чтобы все было разумно и логично. Я люблю двигаться шаг за шагом.
– И тебе никогда не хочется споткнуться, упасть?
– Нет, не хочется. Я трусиха. Но на самом деле она именно так и поступила – споткнулась и упала.
– Нет уж, трусихой тебя не назовешь. Миранда отчаянно покачала головой:
– Я ужасно трушу, когда речь идет о чувствах. И я ужасно боюсь тебя.
Он убрал руку, сел за руль. В нем соперничали два чувства – возбуждение и вина.
– Опасно говорить мне такие вещи. Я ведь могу воспользоваться твоей откровенностью в своих целях.
– Знаю. Но ведь, кроме того, ты можешь остановить машину и выйти, чтобы нарвать цветов. Я не знаю, как в тебе уживаются оба эти качества. Если бы в тебе было что-нибудь одно, я бы тебя не боялась.
Он молча включил двигатель и подкатил к крыльцу.
– Не хочу, чтобы нас связывали только деловые отношения. Даже не надейся, что я на это пойду. Его руки крепко обхватили ее шею.
– Если ты так думаешь, то делаешь большую ошибку, – произнес он тихо, но с явной угрозой в голосе.
Миранда запаниковала, пульс зачастил, как бешеный.
– Только не нужно на меня давить. – Она попыталась высвободиться. – Я сама буду принимать решение.
Толкнув дверцу, она вышла из машины. Райан смотрел ей вслед с улыбкой на лице и с огнем в глазах.
– Это мы еще посмотрим, доктор Джонс, – прошептал он и пошел следом за ней.
– Ладно, не будем мешать личное с бизнесом. Сначала давай посмотрим, что у нас с выставкой, – сказала Миранда.
– Ну-ну, давай посмотрим.
Пока она открывала дверь, Райан стоял рядом, позвякивая мелочью в кармане.
– Ты должен мне объяснить, чего ты ожидаешь от банкета.
– Объясню.
– Мы обсудим все этап за этапом. Я должна все как следует уяснить.
– Понимаю.
Они вошли в прихожую, смотрели друг на друга молча. У нее пересохло в горле. Райан медленно снял кожаную куртку, не спуская с Миранды глаз.
«Он смотрит на меня, как охотник на добычу, – подумала она. – Только непонятно, почему от этого взгляда так сладостно кружится голова».
– У меня дома есть копии всех рисунков и чертежей. Наверху, в кабинете. Все в полном порядке, – пролепетала она.
– Само собой. – Он сделал маленький шажок вперед. – Меня это ничуточки не удивляет. Знаете, доктор Джонс, что я хотел бы с вами сделать? Прямо здесь и прямо сейчас.
Он придвинулся еще ближе. Все его существо было переполнено томлением и чувственным голодом.
– Сначала дело. Мы ведь еще ни о чем не поговорили, – быстро сказала Миранда. Ее сердце трепетало, словно попавшая в капкан птичка. – Я же говорю, у меня здесь есть все копии. Мы могли бы посидеть, обсудить их… О господи!
В следующую секунду они бросились друг на друга и начали срывать одежду, целоваться, обниматься, касаться друг друга. Казалось, из-под земли забил кипящий гейзер.
Миранда рванула ворот его рубашки.
