— Шкетик, мне нужно обязательно попасть в их дом, — взмолилась я.
— Вот! Теперь узнаю Лису: глаза горят, в красивой умной головке уже куча планов и идей… — рассмеялся в ответ мальчишка.
Посмотрела на него с подозрением. Когда это он успел научиться девушкам комплименты делать? Взрослеет не по годам.
— Значит так, — перешёл меж тем на деловой тон сорванец. — Прислугу будет нанимать управляющий, дядька вредный и придирчивый. Без рекомендательного письма и соваться не стоит.
— Письмо сделаю, — махнула рукой. — Есть у меня умелец.
— Но и это ещё не гарантия, что возьмёт. Хотел я туда своего человечка засунуть, но не вышло.
Если у Шкета не вышло — плохо дело.
— А что он за человек, есть к нему лазейка?
— Во всех смыслах порядочный человек, взятки не берёт, хозяевам предан до мозга костей.
— Да… — мы одновременно с мальчишкой загрустили.
— Дочь у него, говорят, калека, — продолжил Шкет. — То ли хромая, то ли горбатая, но герцог их не выгнал. Наоборот, девицу определил в пансионат, и деньги платит за её обучение.
— Ясно, — протянула я потерянно.
Если герцог так печётся о дочери управляющего, тут хочешь не хочешь, а будешь преданным. К такому трудно найти подход.
— Хотя… — я поднялась и вручила Соули мальчишке.
Он слегка удивился, а малышка, кажется, обрадовалась, потому, как начала с интересом исследовать его ушки. Шкет замер и даже дышать перестал.
— Что она там делает? — спросил осторожно, пытаясь отодвинуть девочку от объекта её исследования.
— Не волнуйся, — уверила я, пытаясь сдержать улыбку. — Она не больно кусается, всего четыре зубика. Вот. когда у неё вырастут все тридцать два…
Я не удержалась и громко рассмеялась, глядя на испуганную физиономию Шкета.
Он тоже улыбнулся, и мы вернулись к прерванному разговору:
— Люди: у которых дети, мягко скажем, не такие как все. по своей природе сочувствуют таким же. Нехорошо, конечно, играть на их чувствах, но у меня другого выхода нет. Одна надежда на его жалость.
— И что? — вклинился в мои рассуждения сорванец. — Приделаешь себе горб и пойдёшь наниматься на работу?
— Почему же сразу крайности?! — возмутилась я. — Что-нибудь придумаю.
— Ну, смотри сама, — с сомнением в голосе согласился Шкет.
На этом варианте мы и остановились, а уж если, не получится, останется только прикинуться опять мальчишкой и заявиться в Тайную канцелярию.
Собираясь уже уходить, неожиданно вспомнила, что меня смутило в разговоре о герцогине.
— Шкет, а отец герцога жив?
— Жив. Что с ним сделается? В поместье он живёт в своё удовольствие, разведением лошадей занимается. Тихий, добрейший человек. И как он умудрился себе такую мегеру отхватить?
— Шкетик, — обняла я пацанёнка за плечи, — народная мудрость гласит: в тихом омуте — черти водятся. Если уж он себе такую отхватил, значит, знает на неё управу. Да и герцогиня, мне кажется, с её складом ума и характера, не вышла бы замуж за какого-нибудь простачка.
Мальчишка пожал плечами:
— Кто их разберёт!
Хотела было забрать с рук мальчишки Соули, но моя малышка оказалась против. И если во время разговора она уши Шкета просто трогала и пыталась легонько куснуть, то теперь ухватилась крепко, так что сорванец закричал от боли. Но крик тут же сменился хохотом. Так забавляла его вся эта ситуация.
— Кажется, ты ей нравишься, — подвела я итог, когда хныкающую девочку таки взяла себе на руки.
Глава 16
В назначенный день, имея на руках рекомендательные письма от влиятельнейших особ нашего города, села за сложное искусство макияжа. Сегодня у меня задача намного трудней, чем обычно, нужно стать некрасивой, даже слегка уродиной.
Следующим делом надо замаскировать волосы. Над этой проблемой пришлось поломать голову. Париков у меня нет. Можно было взять у Беаны, но тогда пришлось бы её посвящать в дело или врать чего-нибудь, а у меня на это нет ни времени, ни желания. Есть ещё вариант смазать жиром и сделать жуткую прическу вроде вороньего гнезда, но кому нужна грязная прислуга. Любой уважающий себя хозяин в первую очередь смотрит на внешний вид. Значит, волосы должны быть чистыми и аккуратно уложенными. Покрасила их в серый неприметный цвет, прилизала плотненько, спрятав все кудряшки, а сзади заплела косу, как делают деревенские девушки. На лицо нанесла бледный, почти болезненный макияж, глаза изменили мутные линзы, подкрасила ресницы под цвет волос. Теперь из зеркала на меня глядела серая мышь в полном смысле слова. Осталось сделать последний, самый выдающийся штрих — огромную бородавку на щеку. Можно было бы её разместить на носу, но это будет перебор, я ж без смеха не смогу на себя смотреть. Последнюю деталь прилепила на совесть, мне там работать придётся, значит держаться она должна намертво. С жалостью к себе подумала, как потом её отдирать придётся. Но главное — достичь цели, а целью был пригласительный на бал.
Улыбнулась своему отражению в зеркале и тут же ахнула. Зубы у меня беленькие и ровненькие, весь образ портят. Закрасила их слегка.
Надела простенькое платьице, самые старые туфли. Теперь я в полной боевой готовности.
Наклонилась над кроваткой малышки, поцеловала её в нежную щёчку.
— Я скоро вернусь, — шепнула ей на ушко.
Поправив одеяльце, ещё раз взглянула на мою спящую красавицу и решительно вышла из комнаты.
Спустившись вниз, отправилась на розыски Кет, дабы предупредить, что меня какое-то время не будет, и вся забота о Соули опять ложится на её плечи.
— Девушка, вам кого? — мне навстречу спешила моя экономка, с недоумённым выражением лица.
Я улыбнулась ей и открыла уже рот сказать, что это я, но Кетти меня опередила:
— И как вы в дом попали? — грозно свела брови, а тон голоса стал угрожающим.
Ситуация была столь забавна, что я не выдержала и рассмеялась.
Лицо Кет тут же преобразилось, всплеснув руками, подхватила моё веселье.
— Мари, дед бы тобой гордился, — добавила, а на глазах выступили слёзы.
Она у меня такая сентиментальная, чуть что — сразу в слёзы. Обняла любимую экономку и, дав ей последние наставления, вышла из дома.
Улыбнулась солнцу, радостно заявив: «К новым подвигам готова!» и отправилась навстречу приключениям.
Сердце трепетало в предвкушении чего-то таинственного, когда я подошла к особняку его сиятельства. Экипаж отпустила раньше, чтобы соответствовать образу бедной служанки, а они, как известно, в каретах не разъезжают.
Ворота оказались открыты. «Меня здесь ждут», — решила я нагло.
