Лана тем временем открыла портфель и извлекла блокнот.
– Я придумала другой подход. Опрос домохозяек: вы когда-нибудь работали вне дома? Что-то в этом роде.
– Это потребует времени. И учти, многие просто вешают трубку, услышав, что это социологический опрос.
– Да, я одна из них. – Она стала рассеянно рисовать каракули в блокноте. – И ты прав: в прямом подходе тоже есть свои преимущества. Просто пойти, постучать в дверь и спросить: не вы ли бывшая секретарша Маркуса Карлайла?
– Это был мой план. Вот что я тебе скажу: раз у меня есть сообщник, можем взять на вооружение оба подхода. Я буду стучаться в двери, а ты оставайся здесь и проводи телефонный опрос.
– Хочешь запереть меня для надежности в гостиничном номере? Ни за что. Мы пойдем вместе, Дуглас. Раз уж я прилетела помочь тебе, будем действовать сообща.
– Остановись на минутку и подумай. – Даг пошел следом за нею в ванную, где она включила душ и отрегулировала температуру. – Мы даже не знаем, с чем имеем дело. У тебя уже спалили контору, ты так напугана, что даже отослала Тая. Что с ним будет, если с тобой что-то случится?
Лана выскользнула из халата, аккуратно повесила его на крючок за дверью, а сама вступила под струю воды.
– Это ты пытаешься меня запугать. Поздравляю, ты нажимаешь на нужные кнопки.
– Вот и хорошо.
– Но я не могу и не хочу так жить. После смерти Стива мне потребовалось два месяца, чтобы набраться смелости войти в этот проклятый магазинчик хотя бы белым днем. Но я все-таки себя заставила, потому что невозможно жить в постоянном страхе. Позволить себя запугать – значит потерять контроль над действительностью, а ведь в ней есть и плохое, и хорошее.
– Черт! – Даг стащил с себя джинсы, вступил под душ следом за Ланой, обнял ее за талию. – Ты не оставляешь мне места для спора.
Она шлепнула его по руке и выскользнула из душа, пока вода не попала на волосы.
– Я же профессионал.
– Список там, на столе. Рядом с картой города. Можем заодно выработать удобный маршрут.
– Начинаю работать. – Лана вытерлась и надела халат.
Но когда он подошел к ней, она не работала. Стоя у стола, она держала в руках маленькую бейсболку бостонской команды «Красные носки».
– Ты купил это Тайлеру?
– Да, я решил, что ему понравится. Мне когда-то дед привозил такие шапочки из своих поездок. – Даг взял свою рубашку. – Я не для того ее купил, чтобы подольститься к нему или к тебе. Ну… не только для этого.
– Он спрашивал, когда ты вернешься.
– Правда?
Ее поразила искренняя радость, прозвучавшая в голосе Дага.
– Да, это правда. И он будет в восторге от бейсболки. Это было очень мило с твоей стороны – вспомнить о нем.
– Тебя я тоже не забыл.
– Да ну?
– Поверь. – Даг выдвинул ящик стола. – Я побоялся оставить его на столе: не знал, что подумает горничная.
Лана с изумлением проследила за ним, пока он вынимал из ящика консервную банку печеных бобов по-бостонски.
[29]
Когда Даг с усмешкой сунул ей эту банку, Лана расплакалась.
– Все, это конец! Банка печеных бобов меня прикончила. – Она прижала банку к груди.
– О боже, Лана, не плачь!
– Хитрый ты сукин сын! Этого не должно было случиться. Только не со мной. – Отмахнувшись от него, Лана открыла сумку и вытащила пакет бумажных носовых платков. – Я поняла, что дело плохо, как только ты вышел из лифта. Стоило мне тебя увидеть, как мое сердце… У меня сердце зашлось. После Стива я ничего подобного не чувствовала и даже не думала, что это может повториться. Я думала… надеялась, что когда-нибудь найду человека, которого смогу полюбить. Человека, с которым мне будет легко, с которым я могла бы жить. Но если бы этого не случилось, я бы не роптала. Потому что у меня уже была любовь. Я поверить не могла, что вновь испытаю такое сильное чувство. Нет, ничего не говори. Не надо. – Ей пришлось сесть, чтобы немного успокоиться. – Я не хотела еще раз так сильно влюбляться. Когда так сильно любишь, гораздо больнее терять. Было бы куда легче, если бы я могла любить тебя немножко. Если бы я могла просто чувствовать себя довольной и знать, что ты добр с Таем. Что ему хорошо с тобой. Мне бы этого хватило.
– Кто-то недавно сказал мне, что невозможно жить в постоянном страхе, иначе пропустишь и плохое, и хорошее.
Она всхлипнула.
– Думаешь, ты такой умный?
– Всегда отличался умом. Я буду добр к Таю. – Даг сел рядом с ней. – Я буду добр к тебе.
– Я знаю. – Лана положила ладонь ему на колено. – Я не могу изменить Таю фамилию. Не могу отнять это у Стива.
Даг взглянул на ее руку. На обручальное кольцо, которое она продолжала носить.
– Ладно.
– Но я изменю свою фамилию.
Он взял ее руку с кольцом, подаренным другим человеком.
– Знаешь, меня это уже начинает раздражать. Сначала ты первая приглашаешь меня на свидание. Потом соблазняешь меня, не дав мне сделать первый шаг. Ты едешь за мной сюда. И вот теперь ты делаешь мне предложение.
– Это ты так пытаешься дать мне понять, что я настырная?
– Нет. Я мог бы просто сказать, что ты настырная, но я не то имел в виду. Я просто хочу сказать, что уж на этот раз хотел бы сам сделать тебе предложение.
– А-а. Ну ладно. Забудь все, что я сказала.
Он разжал ее руку, поцеловал ладонь.
– Выходи за меня, Лана.
– С радостью, Дуглас. – Она со вздохом положила голову ему на плечо. – Давай покончим поскорее со всем этим и вернемся домой.
У них выработался слаженный рабочий ритм, пришло в голову Лане к тому времени, как они подъехали к четвертому дому. Видимо, они производили впечатление совершенно безопасной, стопроцентно американской пары. Поэтому первые три двери открылись перед ними с легкостью.
На этот раз, когда они нашли правильный адрес, она засомневалась, что все пройдет столь же гладко.
– Прекрасный район, – заметила Лана.
Улицы были обставлены большими, содержащимися в образцовом состоянии домами, вокруг которых расстилались просторные газоны. На подъездных дорожках стояли машины только последних моделей.
– Деньги, – лаконично ответил Даг.
– Да, деньги. Уж что-что, а деньги у нее есть. Наверняка она достаточно умна, чтобы не швыряться ими, привлекая к себе ненужное внимание, а просто жить комфортно, даже с шиком. Вон и дом, на левой стороне.
Это был старинный дом розового кирпича с белой верандой, увитой лозами дикого винограда. По обеим сторонам подъездной аллеи росли высокие магнолии. А между ними стоял классический «Мерседес» светло-золотистого оттенка.
