– Возможно. А потом тот же инстинкт толкнет его либо предъявить обвинение отцу, либо предупредить его об опасности.
– Об этом можно не беспокоиться. Карлайл уже знает, что мы его ищем, я в этом уверена. Давай дадим ему несколько дней. Я считаю, нам надо вернуться на раскопки. Хочу поработать над списком, который дала мне Сюзанна.
– Вы вернулись! – Билл Макдауэлл подбежал к Колли, как только увидел ее на раскопках.
Не отрываясь от нивелира, сквозь который она смотрела на мерную рейку в руке Фрэнни из Западной Виргинии, Колли хмыкнула в ответ:
– Нас не было всего сутки, Билл. – Она повернула телескопическое устройство. – Следующее деление, Фрэнни.
Он продолжал дышать ей в затылок. Она явственно чувствовала запах его лосьона, смешанный с запахом средства от насекомых.
– Я вчера нашел черепки, – с гордостью сообщил ей Билл. – У меня есть фотографии, хочешь посмотреть? Диггер говорит, они клевые – возможно, это был горшок для варки пищи. Он был расписной и все такое.
– Замечательно! – Колли записала измерения. – Так, это все, Фрэнни. Спасибо. – Она начала делать вычисления в блокноте, рассеянно бросив через плечо Биллу: – Советую сегодня продолжить работу на том же месте. Вдруг найдешь еще что-нибудь…
– А я хотел поработать с тобой…
– Может, позже.
– Ну ладно. Как только тебе понадобится помощь, только свистни. – Он сделал жест в сторону участка, помеченного как кладбище. – За один день работы с тобой я узнал бы больше, чем за месяц с кем-то другим.
Колли напомнила себе, что она здесь для того, чтобы учить, а не только копать.
– Обсудим это завтра.
– Отлично!
И он побежал за своей лопаткой.
– Это очень опасно, когда тебе так лижут задницу. Того и гляди, сыпь появится, – сухо заметил Джейк.
– Заткнись! Он просто полон энтузиазма. Тебе самому надо делать триангуляцию своего участка, вот и пригласи к себе в помощницы одну из претенденток на звание Мисс раскопки. Пожалуй, Соню. Или Дори. Или обеих.
– Я их уже пригласил. – И он ткнул пальцем в ту сторону, где две девушки возились с рулетками и отвесом. – Со следующей недели у Сони начинаются занятия. Она сможет работать с нами только по выходным.
– Как насчет Дори?
– Она договаривается об академическом отпуске. Не хочет покидать раскопки. Чак и Фрэнни остаются, Мэтт тоже. Билл – само собой, его за уши не оттащишь. Но других студентов мы, конечно, потеряем. Лео уже ищет им замену.
На этом они разошлись. Джейк отправился делать тригонометрическую съемку участка, который они условно называли «жилым», а Колли вернулась к «кладбищу». Она погрузилась в работу, бережно раскапывая лопаткой, кисточкой и зондом далекое прошлое, а ее ум тем временем столь же бережно и тщательно исследовал ее собственное прошлое.
Уильям Блейкли, гинеколог Сюзанны Каллен, ушел на пенсию через двенадцать лет после того, как под его присмотром она родила здорового младенца женского пола. Он умер от рака простаты четырнадцать лет спустя. Его пережили жена, которая работала у него медсестрой, и трое их детей. Секретарша Блейкли, работавшая с ним в 1974 году, тоже ушла на пенсию и уехала из округа.
Колли решила, не откладывая, навестить вдову и побольше разузнать о секретарше. Кроме того, она собиралась разыскать сестру из родильной палаты, которая оба раза ассистировала Сюзанне при родах, а также ее соседку по больничной койке.
Педиатр, к которому обращалась Сюзанна, все еще практиковал. К нему Колли тоже решила наведаться.
Каждое из этих имен было ориентиром в картине ее прошлого. Она их отметит, измерит, обозначит границы участка, разобьет его на квадраты. А потом начнет методично копать, чтобы узнать, что скрывается под верхним слоем.
Колли методично счищала кисточкой крупинки почвы с челюстной кости черепа.
– Кто ты? – рассеянно спросила она, нащупывая фотокамеру, но камеры под рукой не оказалось.
– Я Дори, – раздался голос у нее над головой. – Это я взяла. – Дори присела на краю ямы, взяла череп в фокус. – Сегодня моя очередь ехать за ленчем для всех. – Она поднялась, переменила положение и сделала еще одну серию фотографий с новой точки. – Что тебе привезти?
– Мне «субмарину»
[23]
с мясными тефтельками, кетчупом и сыром. И чипсов. Спроси, есть ли у них с сыром и сметаной.
– Как ты умудряешься оставаться стройной при таком питании? Стоит мне покоситься на пакетик чипсов, как я набираю пять фунтов веса. – Дори опустила камеру. – Терпеть не могу женщин вроде тебя. Съем-ка я йогурт для разнообразия.
Она положила камеру, вытащила из кармана блокнот и записала заказ Колли.
– Денег дать?
– Нет, у нас в общей кассе еще полно. Как слетала в Атланту?
– Откуда ты знаешь, что я летала в Атланту?
Вопрос прозвучал так резко, что Дори отпрянула.
– Рози об этом упомянула. Она сказала, что вам с Джейком пришлось улететь в Атланту по делу. Извини, я не хотела вмешиваться.
– Все в порядке. Просто я работаю над альтернативным проектом, и это требует времени.
– Ясно. – Дори поднялась на ноги, счистила пыль с колен и кивнула в сторону черепа: – Бьюсь об заклад, ему не часто приходилось есть на ленч «субмарины» с мясными тефтельками.
– Вряд ли.
– Все-таки прогресс тоже приносит кое-какую пользу. – С этими словами Дори направилась к своей машине.
Колли дождалась ее отъезда и вылезла из ямы. Она сделала знак Рози, и они с разных сторон вместе подошли к большой общей сумке-холодильнику.
– Что случилось? – встревожилась Рози.
– Ты кому-нибудь говорила, что я вчера летала в Атланту?
Рози вытащила из холодильника термос с наклейкой, на которой было написано ее имя.
– Возможно. – Она отвинтила крышечку и отпила большой глоток. – Твой не слишком тайный поклонник чуть не завыл на луну, когда узнал, что тебя нет на месте. Я ему сказала, что у тебя есть кое-какие дела на юге и что через день-два ты вернешься. Я могла сказать и кому-нибудь еще. А что? Это была секретная миссия?
– Нет. – Колли повела плечами, пытаясь прогнать волнение. – Наверное, у меня паранойя. – Колли посмотрела туда, где работал Билл. – Он еще что-нибудь про меня спрашивал?
– Он только и делает, что спрашивает. Что тебе нравится делать в свободное время, есть ли у тебя кто-нибудь.
– Кто-нибудь? Ой, я тебя умоляю!
– Он бросает на Джейка свирепые взгляды разъяренного собственника, когда тот на него не смотрит. И томные – на тебя.
– Да ему двенадцать лет!
