— Митяй, ну чего ты как телка? Живее! Мочи его!
Глава 44. Мирон
— Мирон! – она дергает дверь, и та бьется об стену. Хочется вжать голову в плечи, но назад дороги нет.
Теперь нужно пережить ее гнев, дать понять, что я согласен уже на любые условия, только чтобы она со мной была. Только чтобы больше не убегала. Потому что дерьмово без нее. Без нее нет радости ни от чего. Все планы, цели, заработанное бабло.
Она ведь мерило всего.
Как без нее то?
Без кожи гладкой, волос этих шелковых лунных, тела, что соблазнит и святого. Но перед глазами до сих пор тот момент, когда увидел ее разбитую, в разрушении которой я был непосредственным участником. Я тоже виноват. Я дерьмо. Я не заслуживаю ее. Но эгоизма во мне больше. И как бы далеко она не бежала, я все равно буду догонять.
У меня машина быстрее.
— Митя! Ты знал! И мама! Боже! Миранда… Это все ты, да. Ты весь год не мог мне написать, как мужчина, но писал как девушка! Трус! Ублюдок…
— Саш, послушай, он же не со зла, — пытается меня оправдать Митя, который еще несколько дней говорил, что затея плохая и Сашу это не вернет. Но есть у людей свойственное им качество, верить в лучшее. Верить в чудо.
— А ты вообще молчи. Ты обманул меня. Мама врала.
— Не правда, доча, — появляется Ольга, и я невольно любуюсь этой мудрой, но слабой женщиной. Саша обязательно будет счастливой. Теперь будет только так. Со мной. – Ты спросила Даша ли сказала о твоем прилете, я ответила, что нет.
— Отличная тактика, Мам, — начинает реветь это дурочка. – Ты просто не договорила мне правды. И когда вы спелись. Как вы вообще могли спеться!?
— Мирон пришел к нам неделю назад, рассказал о тебе и предложил попробовать помириться. Он считал, что ты к этому готова.
— А может быть я начну сама решать, когда я буду к этому готова? — орет она и разворачивается, убегает вниз по лестнице. Без пальто, а там уже во всю гремит.
Киваю Мите с Ольгой и бегу за Сашкой, хватая свою куртку и ее пальто. Она бежит быстро, в сторону парка, даже не замечая, как начался дождь. Как стремительно одежда намокает.
Ловлю ее возле дерева, прижимаю к нему спиной. Скрываю глупую от дождя и кутаю в пальто, затем в куртку, крепко обнимаю, пока она стучит зубами.
— Ты трус…
-Это верно. Не хотел писать тебе не подготовивши почву.
— Ненавижу тебя.
— А родные, они недостаточный повод все забыть и простить меня. Саш, прости меня, — втягиваю родной запах, задыхаюсь сладостью, не чувствую холода, только жар, только ее горячее дыхание на шее. Только мою Сашу. Такую всегда близкую, и такую далекую.
— Простила, Мирон. Давно простила. Просто я не уверена, что мне нужны отношения. И тем более секс.
— Я не прошу…
— Рассказывай это кому-нибудь другому, — поднимает она голову, смотрит огромными глазами снизу-вверх, облизывает влажные от дождя губы. Такие полные. Такие идеальные. С ней каждый поцелуй, как падение в бездну, с ней каждый вздох как целая жизнь. – Ты же всегда только и хотел трахнуть меня.
— А еще я хотел сделать тебя счастливой. Не в квартире метр на метр, а в большой с видом на море. Я хотел подарить тебе целый мир, хотел, чтобы ты никогда ни в чем не нуждалась, чтобы у тебя больше не было нужды мне врать. Чтобы наш… — блять, че ж так больно. – Чтобы наш с тобой ребенок никогда не в чем не нуждался. Чтобы он родился. Чтобы никаких больше стрессов, только счастье. Только мы. Семья, Саш. Ты ведь моя семья. А знаешь же, там обязательно будет урод…
— Идиот, — смеется она глухо, просто падает мне на грудь и начинает громко всхлипывать.
— Саш, я просто буду рядом. Хочешь, даже сексом не будем заниматься. Просто будем друзьями. Ну, как тогда. Начнем сначала. Хочешь?
Она кивает где-то в области груди и застывает. Не двигается, а я поднимаю голову к ветвям зеленного дерева и радуюсь каплям, что охлаждают разгоряченную кожу. Как же я боялся. Боялся, что она оттолкнет меня. Не будет разговаривать. Обидеться. Но как же я хотел, просто вот так быть с ней, ощущать биение сердца и верить, что возможно все исправить, возможно все наладить.
— Я люблю тебя. Всегда любил. Еще когда ты нос задирала и учила меня, что драться нельзя. Когда нос мой кровоточащий лечила. Я уже тогда тебя любил.
— Я ничего не обещаю, — слышу ее голос и поднимаю ее лицо к себе, чтобы разобрать гнусавые слова лучше. – Давай просто попробуем, ладно? Не дави на меня… Не торопи с решением.
— Все что захочешь. Только… Мне через две недели надо на трек. Последние соревнования. Поедешь со мной?
— У меня учеба же, — пожимает она плечами. – Но я обязательно буду тебя поддерживать. Ты заслужил эту победу.
Не то, что я хотел услышать, ну да ладно.
— Ладно, что-нибудь придумаем. Все-таки еще много времени.
* * *
Саша конечно прощает мать, а та решает всем нам показать их загородные угодья, где у них дом еще больше, если это возможно. Саша держится отстраненно, мы много разговариваем, смеемся, но почти не касаемся друг друга. Почти не смотрим в глаза.
И если бы не ночи, если бы не эти дикие ночи, то я бы подумал, что потерял ее навсегда.
Она пришла ко мне сама. Просто вошла в комнату, где меня положили и залезла в под одеяло. Сначала лежала неподвижно, словно воришка, забравшийся в чужой дом. Но стоило ее коснуться, стоило погладить тонкую талию, как все встало на свои места.
Она сама потянулась ко мне, сама влезла и так целовала, что впору было поверить в рай.
— Саша, давай сначала…
— Нет, или мы молча занимаемся любовью, или я ухожу.
Что я дурак отказываться, только вот.
— Я не планировал и у меня ничего нет, — целую ее в шею, сдерживая себя изо всех сил. Тело горит от желания снова ощутить ее тугую глубину.
— Завтра купишь, а сегодня придется изловчиться.
— А ты больше не принимаешь таблетки? — с глупой надеждой спросил я, ну блин, знаю, что и так перебор, но все-таки.
— Не принимаю, я не планировала и вообще, я просила тебя заткнуться, — целует она меня сама, и я перекатываюсь, подминаю ее под себя и целую глубже.
Скольжу языком по языку, поглаживая грудь, что так идеально ложиться в руку.
Я снял с Саши футболку и долго любовался дерзкими сосками, не переставая их поглаживать, пока не взял в рот, просто чтобы ощутить сладкий вкус ее тела.
Рот наполнился слюной, и я стал спускаться к животику, оставляя на груди только руки.
Она может и хотела молчать, но я раздвинул, ноги и коснулся языком мягких складок…
— Мирон! – хотела она подняться, но я толкнул ее на подушки и спустил свои руки, чтобы зажать обе половинки ягодиц и окончательно погрузиться в пряную влажность ее промежности. Сладкую и такую горячую.
