И пока я, зависнув, пытался осмыслить испанский непечатный фольклор, он начал истерично щелкать рычажками.
Как ни странно, первой отреагировала блондинка. Она в два прыжка подлетела к обезумевшему латиносу и рванула его за футболку на себя. Тот развернулся и занес кулак для удара. Тут и я пришел в себя, и успел врезать ему раньше.
Парня снесло на переднее сидение, девушка рухнула в проход. Я наклонился, чтобы помочь ей подняться. И вдруг что-то изменилось. До меня не сразу дошло, в чем дело. В наступившей тишине слышались одинокие щелчки затухающего винта. Этот «идио́то де лос кохо́нес» вырубил турбины! Я упал на девчонку, прижимая ее к полу. Шансов пристегнуться уже не было.
– Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей; и по множеству состраданий Твоих изгладь беззаконие мое10, – зашептал я.
Вбитые в подкорку за школьные годы слова псалма лились сами собой.
Самолет завалился вперед, и нас потащило к носу. Пришлось напрячь мышцы.
– Омой меня хорошенько от беззакония моего и очисти меня от греха моего, – подхватила на чистейшем английском блондинка, и я от неожиданности чуть не разжал пальцы.
– …Только против тебя согрешил я и сделал это зло пред Тобою, – со штатовским акцентом подключился американец.
От гула падающего самолета закладывало в ушах, и молитва звучала уже в три полных голоса. С истерическими интонациями, не без того. Но слаженно.
– …Жертва Богу – это сокрушенный дух; сердце, которое сокрушено и смирено, Бог не будет презирать…
Ой, как мы сейчас сокрушимся!..
Самолет столкнулся с пологом сельвы. Меня всё-таки оторвало от пола. Я попытался смягчить удар от падения на девушку, выставив вперед руки, но она всё же вскрикнула. Да и я тоже. Меня утащило ногами вперед, девчонку следом.
Страшный скрежет на какой-то момент перекрыл звук голосов в салоне. Только бы не взорвался бензобак… Господи, только бы не взорвался! Нас еще раз дернуло, раздался оглушающий грохот, лязг, и самолет завалился на бок. Похоже, одно крыло отвалилось. Мы покатились по сидениям, и я стукнулся спиной о борт. Сверху упала блондинка. Я крякнул. На мгновение в самолете стало так тихо, что стало слышно, как в ушах бьется пульс.
Одинокий голос американца прервал безмолвие:
– …Тогда они принесут Тельцов на твой жертвенник.
И затих.
Я из последних сил протиснулся между сиденьями, притягивая к себе девчонку, и уперся коленями и локтями.
И тут самолет рухнул окончательно. Удар о землю оглушил, и на какой-то момент я, наверное, потерял сознание.
Очнулся от запаха. Стекла иллюминаторов не выдержали столкновения с миром диких джунглей. Салон заполнял влажный аромат прелой листвы, смешанный с острым благоуханием цветов. Всё тело ныло, но, кажется, обошлось без переломов. Лежа сверху, скособочившись между мной и сидениями, тихо всхлипывала блондинка. Я притянул ее к себе. Мягкие полушария упирались в мою грудь. Я закопался пальцами в ее волосы и впился губами в ее рот. Боже, как прекрасна жизнь! Поцелуй был таким сладостным, что я застонал от накрывшего меня счастья.
И в следующий момент орал от совсем других ощущений. От удара по самому дорогому.
– Умом двинулся? – заявила неблагодарная девчонка, для полноты впечатлений уперлась мне в бедро острой коленкой и поднялась, смахивая с себя крошево стекла.
Ну, наверное, да.
У меня на руках криминальный труп пилота-курьера, двадцать килограмм кокаина в грузовом отсеке, авиакатастрофа посреди джунглей и стоящий колом член. Очень похоже на психиатрию.
Блестящее, блестящее завершение карьеры, сэр Брайан Уэйд, виконт Эшфорт.
____________________________________
8 - Тангента – устройство в рации, которое совмещает в себе динамик и микрофон. Соединяется проводом с передатчиком. Обычно именно ее мы и называем «рацией».
9 - Испанские нецензурные ругательства, обращенные к мужчине.
10 - Здесь и далее – Псалом 50. Итон, который, как мы впоследствии узнаем, закончил Брайан, известен своим религиозным воспитанием.
Глава 5. Брайан
Сквозь звуки леса, доносившиеся снаружи, пробивалось неуверенное шарканье. Корпус самолета завалился полубоком. Основной удар всё же пришелся на днище, что меня и спасло.
Проклятье! Сколько я провалялся без сознания?!
– Эндрю, ты жив?! Все живы? – поправился я.
Всё же то, что человек не знает по-английски пятидесятый псалом, не повод его игнорировать. И даже то, что из-за истерики этого «идиото» падение самолета случилось раньше, чем могло бы, не повод. Хотя, возможно, могли и до зоны сети дотянуть. В общем, всё это не повод прибить тупую неадекватную скотину, потому что «гуманизм», бла-бла-бла и международная статья за убийство. Не факт, что удастся доказать аффект.
– Живой, – просипел, покряхивая, американец.
Колумбиец что-то невнятно простонал. А потом разразился восторженной тирадой на испанском на тему «как я рад, как я рад» в честь благополучного приземления, и красочными описаниями действий сексуального характера с неведомым личным врагом колумбасика и его близкими. Вторая часть спича звучала не менее восторженно.
– Келли, лобовое стекло разбито? – попытался перекричать его я, с трудом поднимаясь.
– Да, – подала голос блондинка.
– Всем срочно покинуть самолет! Есть опасность взрыва! – я наконец выпрямился.
Передо мной поднимался американец. Колумбиец стоял на коленях в проходе и размахивал руками, тупица, даже не прилагая усилий, чтобы прислушаться к чужим словам.
– Келли, подожди, мы тебя подстрахуем, – крикнул я блондинке, которая уже выбиралась на четвереньках на нос самолета через раму лобового стекла.
– Перфекто куло! – всё с тем же восторгом воскликнул обернувшийся к ней колумбиец.
Согласен. «Куло», в смысле, задница, была и впрямь «перфекто». Особенно в таком ракурсе.
Блондинка тут же спрыгнула обратно в салон и прижалась спиной к обшивке корпуса. Видимо, осознала, что демонстрировать «куло» трем самцам, пережившим дикий стресс вдали от цивилизации, несколько опрометчиво. Тем более что все трое ранее проявляли к хозяйке «куло» интерес. Даже я, свинья.
– Парень, как тебя зовут? – спросил я колумбасика.
Память работала со сбоями, но всё равно выдала имена пассажиров: Эндрю Додсон, Келли Дежарден, Отавиу Ферран. Но последний не представлялся, так что не стоит вызывать ненужных подозрений.
– Тавиньо, – жизнерадостный дебил отсалютовал, поднимаясь с колен.
– Идешь первым. В темпе!
Колумбиец шустро полез в окно.
– Эндрю, ты – вторым.
