Судя по сухим волосам и слабо постукивающим зубам, свою угрозу насчет купания он не выполнил.
– Что найдешь, то и будет у нас на завтрак, – ответил я.
– А почему у нас француженка сидит бездельничает? – возмутился подонок, будто сам всю ночь у станка простоял.
Лицо у него уже стало подживать, отек с глаз спал. Кажется, самое время освежить.
Келли подняла взгляд сначала на меня. Потом на Эндрю.
– Отавиу, не нарывайся, – честно предупредил его я.
– А то что? – запетушился колумбиец.
– А то здесь уже недалеко до людей осталось, ты это расстояние скорее преодолеешь – в полете, – сообщил ему я.
Про полет он пропустил мимо ушей.
– С чего ты взял, что немного осталось? – поинтересовался Тавиньо.
– Поле внизу видел, – признался я.
– Далеко?
– Не очень, думаю, за полдня в хорошем темпе доберемся.
– Давайте собираться! – он рванул скручивать матрасик, а потом швырнул его под навес. – Так легче идти будет, – заявил он.
– Еще неизвестно, где мы будем ночевать, – заметил молчавший Эндрю. – Поле – хорошо, как минимум, это дороги. Связь, опять же. Но не факт, что мы выйдем на людей.
– И что эти люди будут рады нас видеть, – пробормотала блондинка.
– О, а что у нас сегодня? – колумбиец бодро подсел к девушке и потянул на себя край спальника (моего, между прочим), под которым свернулась блондинка.
– Я это место знаю, – продолжил он, тыкая в рисунок. – Это Фукене.
Келли подняла на него удивленный взгляд.
– А что? Мы туда с брат… – ом, – быстро поправился он, – часто ездили отдыхать. А ты там когда была?
Глава 38. Келли
Когда я там была? Никогда я там не была. Я еще раз посмотрела на рисунок ночного озера в окружении пологих гор. Потом на Отавиу. Он не врал. Даже если и врал. Не мог же он подслушать мои сны? Я одернула конец спальника. Вот с Ферраном я точно в обнимашки под одеялом играть не собиралась. Даже сидеть с ним рядом мне было неприятно.
Словно прочитав мои мысли, боевой авианосец Брайан решительно примостил корму между мной и колумбийцем, ювелирно вписавшись в свободное пространство. Он тоже сунул нос в скетчбук.
– Насчет воды ты приврала, – с видом художественного критика сообщил он. – Нет там такой воды. Даже в период дождей86. И ты спутала: дары с плотов сбрасывали в озеро Гуатавита, а не в Фукене. И в церемонии больше народа участвовало…
– Ты там присутствовал? – не удержалась я.
Мозг отказывался принимать факт, что во сне я могла видеть реальные места. Реальные события. Казалось, они все сговорились, чтобы надо мной посмеяться.
– Неужели я так плохо выгляжу? – подмигнул Уэйд, но эта попытка свести в шутку весьма важный для меня вопрос только сильнее раздраконила.
Я закрыла блокнот.
– Эй! – возмутился колумбиец. – Я еще не всё посмотрел.
Уровень раздражения достиг точки кипения. Я тут два в одном, похоже: хлеб и зрелища.
– Ты не обижайся, – примирительно произнес британец, игнорируя Феррана, но не сводя жадного взгляда с блокнота. – Я несколько раз слышал про эту церемонию. Там всё не так было.
– Да плевать, как это было! – не сдержалась я. – Я что вижу, то и рисую!
– В смысле: «Что вижу»? – подключился к разговору Эндрю. Как психотерапевт – из тех, кого папа в моем детстве нанимал.
Трое мужчин смотрели на меня цепко, как голодные волкодавы на кусок парной говядины.
– Я рисую свои сны, – пришлось признаться мне.
Пусть меня считают извращенкой. «Извращенка» лучше, чем «шизофреничка».
Однако напряжение почему-то сгустилось.
– Слушай, а ты вообще откуда? – Помощь пришла, откуда не ждали: от колумбийца. – В смысле, ты же к родственникам летишь. В смысле, идешь. – Он осклабился от своей шутки.
– В Вилья-де-Лейва, – воспользовалась я возможностью. – Это от Тунхи в сторону…
– О, так мы с тобой земляки! – обрадовался Отавиу. – У меня там брат живет. Средний. И две тетушки. А у тебя там кто?
– И у меня тетушка. По отцовской линии, – не соврала я.
– А как зовут? Может, я знаю.
Может, и зря я так обрадовалась смене темы. Про отца мне рассказывать не хотелось. Я не была уверена, но с высокой долей вероятности про обычаи муисков Брайан знает от него. Папа был (это «был» всё еще резало ухо) из старых итонцев, и его не раз приглашали в школу с лекциями. В Итоне любили демонстрировать достижения своих выпускников. Отавиу, скорее всего, врал про родственников. Но всё же с ним нужно держать ухо востро. Вдруг он сказал правду? Вилья де Лейва – большая деревня, даром, что возрастом старше четырехсот лет.
– Рамона Акоста, – назвала я имя мачехи.
– Это та, которая на седьмой улице живет?
Меня всегда умиляла эта колумбийская привычка называть улицы по номерам87. Практично и не затратно.
– Нет, на двенадцатой, – честно сказала я.
Я боялась, очень боялась, что Ферран сейчас воскликнет: «О, так ты дочь того самого профессора!», но нет.
– Эту Рамону Акосту я не знаю, – признался он к моему глубокому удовлетворению. – Рядом с домом тети Асусьены живет тоже Рамона Акоста. У нее еще сын… – и колумбиец стал рассказывать о непростой судьбе неизвестной мне женщины, тезки моей мачехи, не забывая копаться палкой в пепелище в поисках пропущенных вчера орехов.
И тут мой мозг, – видимо от облегчения, – напомнил о захваченном на всякие пожарные из самолета мешочке кофейных зерен. Я тут же полезла в рюкзак, проверить, а взяла ли я его на самом деле. Могла и передумать. Какой смысл в лесу в зернах кофе? Разве что грызть. Другое дело – каменистая вершина. Взяла. Я издала победный клич. Конечно, к кофе бы еще неплохо круассан. И взбитое в пенку молоко. И корицу. Эх! Но и просто черный кофе ветреным утром – очень неплохо. Мужчины озадачились раздавливанием зерен, соревнуясь в качестве и количестве сохраненного от ветра, и дно котелка, вымытого с вечера Додсоном, – золотой мужчина! – постепенно закрывалось.
Утро набирало обороты. Вместе с солнцем поднималась температура. Не у колумбийца. Его вчерашнее плаванье в студеном озере прошло без последствий. Вокруг. Становилось теплее. Меня отправили поискать чего-нибудь съестного к кофе. Я предложила свой вчерашний вариант перекуса – нежные основания листьев. Почему-то, в ожидании кофе, никто не впечатлился. Я честно порыскала на другом склоне, по которому нам сегодня предстояло спускаться. Увы, восточная сторона горы оказалась куда беднее, чем западная, и я вернулась с пустыми руками. Видимо, провидение решило, что достаточно позаботилось о нашем завтраке.
