Когда я вернулась, у костра сидел только Брайан. Котелок стоял рядом с костром, кофе настаивался. Колумбиец с американцем куда-то ушли. Уэйд сидел, уткнувшись носом в мой блокнот. Который я убрала в свой рюкзак, между прочим!
– Интересные у тебя сны, – глубокомысленно заявил потомственный аристократ, голубая кровь, элита британского общества.
Блокнот был раскрыт на странице с голым Матхотопом на плоту. Матхотоп получился прямо красавчик. Жаль, что нижнюю часть его лица не было видно за пластинкой.
– Всегда подозревала, что в Итоне что-то не так с ориентированием подростков. – Я выдернула скетчбук из рук британца.
Уэйд на это лишь хмыкнул.
– Мускулатура у него хиловата, – сообщил он. – Могу попозировать.
Он напряг бицепс и посмотрел на меня многообещающим взглядом.
Я замялась с ответом. Так многое хотелось ему сказать. И высказать. И направить, так сказать. На путь истинный.
Но тут со стороны озера появился Отавиу. Он нес кружку. Видимо, ходил мыть. Я решила, что не стоит будировать тему. При колумбийце сексуальные темы поднимать неосмотрительно. И даже опасно для здоровья. Я бросила взгляд на разлившийся желтизной фингал Брайана, и мысленно поправилась: для здоровья общества.
Потом с западного склона поднялся Эндрю и тоже развел руками. Уж он-то точно известный добытчик. С другой стороны, мало ли по каким надобностям человеку нужно отлучиться. Что же теперь, за каждый шаг перед всеми отчитываться?
Мы выпили кофе, получилось вполне недурственно, и поднялись на крыло. Спуск прошел на удивление легко. То ли кофе, то ли надежда на скорое избавление от надоевшей сельвы, будто действительно придали нам крылья. Да, были и крутые спуски в тумане, на одном из которых навернулся Эндрю. К счастью, обошлось без членовредительства. Были непролазные заросли, где Отавиу застрял среди лиан, и я обогатила свой багаж нецензурной испанской лексики. А потом моя нога застряла под корнем, и я чудом избежала вывиха. В общем, было весело. Но никто даже не вспомнил про пропущенный обед, потому что к черту обед. Главное – скоро свобода! И когда впереди, за стволами, начало светлеть, у меня открылось второе дыхание. И не только у меня. Мы вылетели из леса, как пробки из бутылки игристого…
– Я надеялся, что это поле, – огорченно признался Эндрю. – А это просто кусты.
Кусты шли от леса и сколько хватало зрения.
Я глянула на спутников. Отавиу стриг взглядом окрестности. Брайан напрягся.
– Это не просто кусты, – сглотнув, сказал он. – Это кусты коки.
Я сорвала листочек и сунула в рот. Сквозь маску невозмутимости британца пробивался ужас. Или что-то другое, но не менее неприятное.
– А что? Хороший стимулятор, – сообщила я. – Это же не кокаин. Кока-кола, между прочим, изначально из коки и делалась. Хочешь?
Я сорвала другой листок и протянула ему. Брайан смотрел на меня так, будто я ему чашу кураре поднесла.
– Думаю, нам лучше уйти, – сказал он. – Причем быстро.
– Я думаю, уже поздно, – заметил американец.
И тут я тоже заметила. Суровых колумбийских мужиков с оружием, которые отрезали нам путь к отступлению в лес.
______________________________
86 - Из-за неограниченного использования воды для сельскохозяйственных нужд уровень воды в озере Фукене упал на метр. Изначально озеро имело форму сердца.
87 - В Колумбии действительно принято просто нумеровать улицы.
Глава 39. Брайан
– А́рмас эль све́ла! – Бородач с автоматом, – видимо, главный в отряде, – смотрел на меня.
– Ружье на землю положи, – перевел Ферран и добавил от себя: – Медленно.
Он поднял руки. Международный жест, который не требует перевода. Впрочем, я с этими ребятами и на их родном языке могу поговорить. Но не стоит этого афишировать. Я опустил Пёрде, от души надеясь, что эти выползни подколодные в жизни никогда не слышали о таком бренде, и повторил жест колумбийца.
– Эл качи́лло! – он показал на нож.
– Нож, – перевел Отавиу, будто это можно не понять.
Я положил его на землю, не спуская взгляда с хозяев делянки.
– Алая́рсе!
– Теперь отойди!
Это хорошо. Я сделал два шага назад, к Келли, встав к ней почти вплотную.
– Если настанет час «икс», ори, что у тебя ВИЧ и ты моя невеста, – шепотом сказал я ей. – Рассказывай про меня всё, что знаешь, выдумывай сверху, что хочешь, и говори, что за тебя заплатят.
Она медленно поднимала руки, потрясенно глядя на меня. Да, я такой, детка. Щедрый. Тем более что платить будет папочка. Он меня в эту передрягу втравил, ему и расплачиваться.
Как ни странно, последним руки поднял Эндрю. Возможно, просто потому что до него медленнее всех доходит.
– Наш самолет потерпел крушение, – заговорил он по-английски, и на лице у него было написано, что он всё еще не верит в происходящее. – Мы просто шли к людям.
«А наткнулись на вас».
Я бы понял так. Но, к счастью, бородач с автоматом не понял ничего. Тогда заговорил Отавиу. Как ни удивительно, он не бросился жаловаться на злых иностранцев, которые его обижали. Он, размахивая руками, как мельница, тарахтел на испанском про самолет, которых рухнул в самую куло. Про то, как он вел через дебри беспомощных, тупых гринго, которые без него вымерли бы, как динозавры. И главное, – что он не ел три дня. К его проникновенной речи, щедро сдобренной эпитетами анально-генитального характера, бородач остался глух. Его кирпично-безучастному выражению лица позавидовал бы любой аристократ. Он отреагировал двумя словами: «Руки за голову» и дернул стволом вверх.
– Он сказал поднять руки за голову, – перевел для нас колумбиец.
Я послушно выполнил требование человека с оружием. Только полный идиот бы не выполнил.
Тем временем мужик козловатого вида, с немытыми кудрявыми лохмами и гнилыми зубами, подобрал оружие, подошел к главному и что-то сказал на ухо. Его взгляд был направлен Келли ниже плеч. Бородач тоже опустил заинтересованный взгляд на скромные, но хорошей формы титос блондинки.
– Деха́ ке ла чика асэ́ркесе, – пробасил бородач, обращаясь к толмачу-Феррану.
«Пусть девка подойдет поближе».
И ткнул во француженку пальцем. Будто девок среди нас был целый вагон. Меня это напрягло. Я настроился сопротивляться. Но тут колумбиец сделал то, за что я его прямо зауважал.
– Но ла токе́с! Элла эсу́на бру́ха, – предупредил он.
«Не трогайте ее. Она ведьма». Проникновенно так. С глубокой верой в сказанное. С предупреждением в голосе. Я со своим не своим СПИДом рядом не стоял по убедительности. И действенности. Это же Южная Америка. Те же вуду, только в профиль.
