– Почему? Потому что я жива? – быстро сообразила Вера.
– Потому что все это было направлено на то, чтобы почтить твою память в соответствии с церковными традициями. Через неделю я собирался по всем правилам проводить твою душу в последний путь.
– Не надоело тебе меня провожать? А что будет через неделю?
– Сорок дней. За этот срок душа завершает свой земной путь.
– И за этот же срок нормальный веселый адекватный человек превращается в страшного зануду, – с отрешенным видом печально подытожила Вера.
– Может быть, я немного перестарался, – попытался оправдаться Антон, – но мне действительно так было легче пережить твою…
– Воды! – донесся снизу сдавленный хрип.
Недавние влюбленные, погрузившиеся в выяснение отношений, опустили взгляд на источник звука. Лицо Пахома постепенно приобретало прежние очертания. Он самостоятельно размыкал губы. Припухлость в районе глаз уменьшилась. Еще немного, и он их сможет открыть.
41
Смерть – это счастье для умирающего человека.
Умирая, перестаешь быть смертным.
Теодор Паркер
Вера упала в кресло для посетителей напротив стола Фишера и обессиленно сползла по нему, по-мужски расставив ноги. Удобно устроила голову на мягкой спинке и надвинула на лоб козырек бейсболки, демонстрируя собеседнику десятки мелких симпатичных черепков.
– Ну что, спасла своего Пахома? – снисходительно поинтересовался Герман.
– Ему полегчало. В твоих интересах, чтобы надолго и всерьез.
Фишер неопределенно кивнул.
– Ну а ты сама как?
Вера чувствовала невыносимую душевную усталость. По-прежнему не хотелось ни спать, ни есть, присутствовало странное ощущение, что собственное тело невероятно ее тяготит.
Ей пришлось спешно покинуть Пахома после того, как он попил воды и начал потихоньку приходить в себя.
Антон разрывался между ответственностью за еще слабого, но спасенного молодого человека и ответственностью за вновь ускользающую возлюбленную. Но Вера строго объявила, что ей необходимо вернуться в дом, где осталась ее сестра. Антон уговаривал ее остаться и придумать способ вызволить Дану отсюда, со свободы. Это предложение было столь заманчивым, что они даже предприняли попытку отделаться малой кровью. С телефона Пахома они позвонили Фишеру и предложили оригинал пленки в обмен на Дану. Но тот категорично заявил, что Вера должна вернуться в течение получаса, и если этого не случится, то он приступит к операции немедленно, и закончится она намного раньше, чем какие бы то ни было власти успеют получить ордер на законное проникновение на территорию особняка. Вера с укором посмотрела на Антона и, в очередной раз попросив не бросать Пахома, направилась к выходу.
Уходя, она спросила Антона, помнит ли он, как в парке Сокольники, будучи мальчишкой, он чуть не сбил девочку в белых гольфах, катаясь на велосипеде. Антон растерянно покачал головой и ответил: «Может быть». Девушка сказала, что они скоро увидятся и она непременно расскажет ему эту историю. И мысленно она пообещала себе, что обязательно извинится перед Пахомом за некупленные пирожки на железнодорожной станции в Воронеже.
Теперь, снова очутившись в этом доме, сидя напротив Германа Фишера, Вера стала волноваться, что ей может и не представиться возможность выполнить данные себе и Антону обещания.
– А как я? – ответила вопросом на вопрос Вера. – Я жду, когда ты выполнишь уговор и отпустишь мою сестру.
– Завтра твоя сестра будет дома. А до этого времени – никаких контактов.
– Почему? Как я узнаю, что ты не врешь?
– Завтра узнаешь.
– Как?
– Сама придумаешь. Ты в этом преуспела.
– В чем?
– В связях с внешним миром. Там, где их не должно быть.
Вера удивленно подняла одну бровь.
– У меня был только один способ.
С этими словами она подняла тяжелую трубку, отделанную под старину, с аппарата на столе Германа и набрала номер Пахома.
– Надо же! – делано удивилась она. – Больше не соединяет!
– Позвонишь завтра своему Антону, он свяжется с сестрой. Только ни слова про тебя и про этот дом. Она ничего не будет помнить, кроме того, что приезжала на встречу с юристом.
Вера задумалась.
– Если тебе этого достаточно, то перейдем к делу, – с нетерпением объявил Фишер.
– Перейдем к делу завтра, когда я смогу убедиться, что ты не блефуешь.
– Сядь! – прикрикнул Герман на вставшую было с кресла Веру.
Девушка нехотя опустилась на подлокотник кресла и, устало посмотрев на Германа, заметила то, чего не замечала раньше: осунувшееся лицо, потухший взгляд и глубокую озабоченность. Зря он хорохорился и делал вид, что идея с видеозаписью несильно тронула его. Еще как подействовала! Постарел лет на десять за вечер.
Фишер положил перед ней листок с какой-то закорючкой. Вера непонимающе уставилась на нее:
– Это что? Ребус?
– Это подпись Эллы. Возьми образец, бумагу, ручку и тренируйся. Завтра к обеду этот автограф должен стать тебе родным.
– Зачем? Вы разве еще не все договоренности с дьяволом подписали?
– Завтра Элла Фишер передаст в мое распоряжение управление своими благотворительными фондами, – взгляд Германа стал мечтательным и устремился как будто в глубь своего обладателя. – Откладывать дальше уже некуда. К обеду приедут юристы и страховщики. Тебе просто нужно будет ставить эту подпись на всех необходимых бумагах. – Фишер покосился на листок. – Молча, выдавая себя за хозяйку дома. А сейчас иди в свою комнату и тренируйся. И поспи немного.
– А потом?
– Что потом?
– После того как я сделаю то, что тебе нужно, и ты присвоишь себе все семейные сбережения? Похоже, твоя женушка не особо тебе доверяет.
– Дело не в ее доверии, а в страховщиках. Они должны видеть здорового, жизнеспособного человека.
– Если Элла застраховала свою жизнь и здоровье, то в чем проблема?
– За каждую царапину на Эллином теле компенсацию получит благотворительный фонд. А ты видела ее. Поэтому завтра я хочу покончить с благотворительностью раз и навсегда. Убедившись, что Элле ничто не угрожает, адвокаты этих фондов легко пойдут нам навстречу. Пусть видят, что в ближайшие лет тридцать им ничего не светит.
– Смерть Эллы перестанет быть чем-то страшным и непоправимым для тебя, – понимающе кивнула Вера.
– Смерть Эллы станет просто смертью. Я достаточно рисковал во имя нашей любви.
– Да уж… Так что потом?
– Разделаемся с формальностями, и займемся тобой. Будем выяснять, что и когда пошло не так.
