Если отец когда-нибудь узнает, что я разломал чужую вывеску и сделал из нее дубинку, для того чтобы поколотить бродячую собаку…
– Что ты делаешь? – поинтересовался Расти.
– Ничего.
– Помощь нужна? – тут же спросил он.
Слим усмехнулась, но тут же издала стон.
– Ты как? – обернулся я.
– Бывало и лучше, – она слегка скривилась и добавила: – Но бывало и хуже.
– Ты не беспокоишься за эту псину? – спросил я.
– Смеешься?
Я пожал плечами:
– Ну, может, ты большой любитель животных.
– У всего есть пределы, – сказала она.
– Значит… ты не очень расстроишься, если с собакой случится что-то нехорошее?
– Что, например? – спросила она.
– Ну, что-нибудь по-настоящему плохое.
– Не думаю, – произнесла она, взглянув на меня в упор.
Кивнув, я заметил, что Расти смотрит на меня немного странно. Его брови как будто хмурились, но в глазах было безумие, а на губах играла улыбка.
– Что? – спросил я.
– Что ты собираешься делать?
Я пожал плечами и подошел к краю, где заканчивалась вывеска. Собака внизу следовала за мной. Когда я остановился, замерла и она.
– Пошла вон! – снова закричал на нее я.
Она залаяла, прыгнула, ударилась о стену и попыталась взобраться наверх. Когда она рухнула набок под стеной, я прыгнул.
По плану я должен был приземлиться на собаку обеими ногами.
Раздавить ее.
Уже в воздухе я услышал короткий беспокойный скулящий звук, как будто она догадалась, что сейчас произойдет.
Я приготовился к тому, что подошвы моих кедов врежутся в ее грудную клетку, может быть, с влажным хлопком, когда вывалятся ее внутренности.
Но у собаки было достаточно времени, чтобы убраться с моего пути.
Почти.
Вместо того чтобы приземлиться прямо на собаку, я одной ногой ударился о землю, а второй – припечатал ее хвост.
Псина взвыла.
Я шатнулся вперед, но сумел удержаться на ногах. Восстановив равновесие, я оглянулся. Собака бежала прочь, скуля и завывая, поджав зад и спрятав хвост между задних лап, как будто опасаясь нового нападения.
– Вот так, получай! – заорал Расти с крыши.
Собака села, извернулась и принялась изучать свой хвост.
– Я постараюсь вернуться как можно скорее, – крикнул я.
Мой голос, видимо, привлек внимание собаки. Она забыла про хвост, обернулась и уставилась на меня единственным глазом.
– О нет, – прошептал я.
Псина снялась с места, как спринтер с низкого старта.
– Черт! – завопил Расти. – Давай! Беги!
Я побежал как сумасшедший.
Где-то позади меня Расти вопил:
– Эй ты, шелудивый кусок дерьма! Иди сюда!
Я оглянулся.
Собака, уже догонявшая меня, повернула голову на голос.
Расти запустил в нее кроссовкой.
Собака залаяла на него – точнее, на летящий ботинок.
Кроссовка упала на землю в паре метров от животного – не ближе, – раскидав пыль. Но все равно собака повернулась и залаяла в том направлении.
Расти бросил вторую кроссовку.
Собака оглянулась на меня, взрыкнула, засекла вторую кроссовку (которая все равно не долетела бы до нее по меньшей мере пять футов) и побежала к ларьку, чтобы возобновить осаду.
Глава 8
Опасаясь, что собака передумает и погонится за мной, я бежал изо всех сил, пока не достиг леса. Там я остановился и снова посмотрел назад.
Собака уселась перед ларьком, лая и виляя хвостом, как будто она загнала пару белок на дерево.
Расти помахал мне с крыши, медленно поведя рукой туда-сюда над головой, как большой сонный ребенок.
Я точно так же махнул в ответ.
Слим, видимо, стоявшая на коленях за вывеской, держась за нее одной рукой, другой тоже помахала мне.
У меня в горле застрял комок.
Я яростно замахал в ответ и прокричал:
– Скоро увидимся!
А голос в моей голове прошептал: «Да неужели?»
Но кто станет обращать внимание на этот голос? Мы слышим его постоянно. По крайней мере, я – а вы нет? Когда кто-нибудь, кого вы любите, выходит из дома, вам не начинает казаться, что вы больше его не увидите? Летя куда-нибудь на самолете, вы не думаете: «А что, если он упадет?» Сидя за рулем, не представляете себе грузовик, выехавший на середину дороги и убивающий всех, кто находится в машине? От таких мыслей на пару секунд возникает мерзкий тошнотворный страх. А потом вы говорите себе, что ничего не случится. И, как правило, ничего не случается.
Как правило.
Я опустил руку и посмотрел на моих друзей, потом отвернулся и поспешил к дороге.
Теперь я бежал не так быстро. Не так, как бегают от собаки, а так, как бегут, когда предстоит преодолеть большую дистанцию. Быстрый бег, но не спринт.
То и дело у меня возникало желание обернуться.
Но каждый раз я говорил себе, что с ними все в порядке. Пока они сидят на крыше, собаке до них не добраться. А если на поле заявится кто-то еще – какие-нибудь бродяги, алкаши или Странствующий Цирк Вампиров, – Расти и Слим лягут на крышу, и никто даже не узнает, что они там.
Кроме того, если бы я вернулся, мы бы снова застряли на поле, не имея ни шанса добраться до дома так, чтобы Слим не истекла кровью.
Пойти за машиной было самым разумным.
Так я убеждал себя.
Но чем дальше я убегал от поля Янкса, тем больше жалел о том, что не остался. Пару раз я даже останавливался, оборачивался и смотрел на дорогу, исчезавшую позади меня в лесу.
И думал о том, чтобы вернуться.
Может быть, я бы и вернулся, если бы не собака. Мне совершенно не хотелось встречаться с ней еще раз.
Во-первых, я чувствовал себя виноватым из-за того, что пытался ее убить. Это было глупо. Проклятое животное напало на Слим. Оно поранило ее и пыталось разорвать на части. За это оно заслуживало смерти. Определенно. Без всяких сомнений. Но я все равно чувствовал себя погано из-за того, что прыгнул с крыши, чтобы его убить. В какой-то мере я был даже рад, что псина успела увернуться.
Во-вторых, она наверняка нападет на меня, вздумай я вернуться на поле Янкса пешком. Она попытается меня покусать, и мне снова придется пытаться ее убить.
Но я надеюсь, что собака не была единственной причиной, по которой я не стал возвращаться. Надеюсь, что это не было слишком эгоистичное решение.
