– Может быть, этим вечером нам стоит заняться чем-нибудь другим?
– В смысле? – спросил Расти.
– Не ходить на поле Янкса.
– Ты шутишь.
– Нет, серьезно.
– Ты что, струсила?
– Думать головой – не значит трусить.
– Ко-о-о-ко-ко, трусливый цыпленок!
– Эй, прекрати, – оборвал его я.
– Что, ты тоже струсил? Цыплята!
– Никто не струсил, – ответил я.
– Рад этому. Не хочется думать, что мои лучшие друзья – парочка желтобрюхих трусов.
– Пошел ты… – огрызнулся я.
Мы продолжали идти. Большинство домов были ярко освещены, возле каждого крыльца мерцали вырезанные из тыкв фонари. По обеим сторонам улицы группки детей ходили и бегали от двери к двери с мешочками для сладостей. Почти все были в костюмах: кто-то – в купленных в магазине недолговечных пластиковых (ведьмы, пес Хакльберри
[20], супермен, дьявол и так далее), кто-то – в самодельных (пираты, цыгане, вампиры, бродяги, принцессы и прочие), а некоторые (кому, видимо, не хватило фантазии, энтузиазма или денег) были в обычной одежде и масках. Каким бы ни был костюм, все смеялись и вопили. Я слышал, как дети стучат в двери и звонят в звонки, а потом хором выкрикивают: «Кошелек или жизнь!»
До этого года мы и сами так развлекались. Но когда тебе исполняется пятнадцать, выпрашивание конфет начинает казаться детской забавой.
Полагаю, оно и было детской забавой по сравнению с путешествием на поле Янкса.
Проходя мимо суетящихся детей, я чувствовал себя очень взрослым и умным, но втайне мне хотелось бегать от дома к дому вместе с ними в зловещем костюме Безголового Призрака, с резиновым топором в одной руке и набитой до отказа конфетами хозяйственной сумкой в другой.
В глубине души я мечтал, чтобы мы шли куда угодно, только не на поле Янкса.
И в то же время мне не терпелось там оказаться.
К тому же я подозревал, что Дэгни и Расти чувствуют себя так же.
Но, независимо от того, что чувствовал каждый из нас, больше никто не заговаривал о том, чтобы отказаться от этой затеи. Вскоре мы уже вышли из города и шли по грунтовке к Третьему шоссе. Хотя у нас были с собой фонарики, мы ими не пользовались – полная луна освещала дорогу.
Изредка мимо проезжали машины, и нам приходилось щуриться и отворачиваться от света фар. В остальное время мы были на старой трассе в полном одиночестве.
По крайней мере, мы так думали.
Когда мы наконец добрались до грунтовки, которая вела к полю Янкса, Дэгни остановилась и попросила:
– Давайте передохнем пять минут, а?
– Испугалась? – поддразнил Расти.
– Проголодалась.
– Ага! – обрадовался он.
– Кто-нибудь еще хочет кусочек «Трех мушкетеров»
[21]? – спросила Дэгни, засовывая руку в карман джинсов.
– «Такой большой, что можно разделить с другом!» – процитировал Расти.
– Точно, – подтвердил я.
Я достал фонарик и светил Дэгни, пока она, склонившись и прижав батончик к колену, резала его карманным ножом прямо вместе с оберткой. Расти взял первый кусок, я – второй, Дэгни взяла оставшийся.
Прежде чем съесть его, она сунула в рот лезвие ножа, чтобы облизать.
Мы с Расти принялись за наши кусочки «Трех мушкетеров».
Освещенная луной, Дэгни медленно вытянула лезвие изо рта между плотно сжатых губ, как деревянную палочку от мороженого. Потом она сказала:
– Кто-то идет.
Не те слова, которые хочется услышать на Хэллоуин, стоя посреди окруженной со всех сторон лесом дороги, в двух милях от города.
Я неожиданно потерял интерес к шоколаду.
– Не оглядывайтесь, – прошептала Дэгни. – Просто стойте смирно. Притворитесь, что все в порядке.
– Ты что, смеешься? – прошипел в ответ Расти.
– Если бы.
Дэгни замерла, глядя куда-то в пространство между мной и Расти.
– Кто это? – спросил я.
Она помотала головой.
– Сколько их?
– Один. Наверное.
– Что он делает? – спросил Расти.
– Идет по дороге. Пешком.
– Он крупный? – спросил я.
– Очень.
– Дерьмо, – просипел Расти. Потом затолкал остаток своего ломтика в рот и принялся громко жевать, широко разевая рот, так что зубы издавали тошнотворный влажный звук, врезаясь в толстый шоколад.
– Что нам делать? – спросил я Дэгни.
– Посмотрим, кто это? – предложила она.
– Давайте убежим, – прочавкал Расти.
– Ну… не знаю, – ответила Дэгни. – Мне кажется, что убегать по лесу – не самая удачная затея. Если мы останемся здесь, нас могут заметить из проезжающей машины. И потом, этот человек может оказаться неопасным.
– К тому же нас трое против него одного, – заметил я.
– И у нас есть ножи, – кивнув, добавила Дэгни.
Все еще жуя, Расти глянул через плечо на приближавшегося человека. Снова повернувшись к нам, он сказал:
– Вот же дерьмо! Не знаю, как вы, а я убираюсь отсюда.
И он кинулся в темноту окружавшего дорогу леса, потом оглянулся на нас и позвал:
– Пошли же, ребята!
Дэгни не пошевелилась. Я тоже остался на месте.
– Бежим!
Мы не двинулись, так что Расти бросил:
– Ваше дело, – и исчез в темноте.
– Ну здорово, – пробормотал я.
Дэгни пожала плечами:
– Двое против одного.
Я затолкал остаток «Трех мушкетеров» в карман куртки и обернулся. И понял, почему Расти убежал.
Чего я не мог понять, так это как Дэгни могла оставаться такой спокойной.
Над серединой Третьего шоссе скользил призрак. Очень высокий призрак. На самом деле это был высокий человек, обернутый с ног до головы в простыни. При каждом шаге из-под ткани показывалась босая нога. Но кроме этого ничего нельзя было разглядеть, только смутный силуэт. На голове странного явления была надета черная шляпа-котелок. На шее болталась веревка, завязанная в висельную петлю, которая удерживала простыню на месте.
