Как она может с таким упрямством и целеустремлённостью идти на смерть? Даже несмотря на всё то, что ей пришлось пережить. Мне этого не понять. В ней столько жизни. Пламени, в котором я горю.
Одно то, с какой отзывчивостью поддаётся моим ласкам! Мне страшно признаться себе в том, что разлучаясь с ней, с нетерпением жду следующей встречи. Желаю её. Думаю только о ней. Безумие! Неужели нет выхода? Быть такого не может! Снова поднялся наверх, сливаясь с ней языками в замысловатом эротическом танце. Как мне мало её! Всегда будет мало!
Она сама потянулась к моей рубашке, разрывая её с треском, а затем к ремню, расстёгивая его и снова поднимая ладони к животу, впиваясь в напряжённый пресс ногтями. До боли… до отчаяния!
Я перелёг на спину и осторожно посадил девушку на себя. Обхватывая ладонями её груди и поглаживая нежную кожу. Наблюдать за её искренней реакцией на это простое действие было таким наслаждением. Не было фальши или притворства. Только чистые искренние эмоции. От моих прикосновений соски Марисоль затвердели, превращаясь в сморщенные вишенки, которые так хотел облизать, помня её божественный вкус, от воспоминания о котором пересохло во рту. Она застонала, когда с силой сжал сосок большим и указательным пальцами и, приподнявшись, исполнил своё желание, обхватывая его горячим ртом. Смакуя и слушая, как божественную рапсодию, стон, сорвавшийся с коралловых губ. Мэри начала двигаться на мне, потираясь о мой член, скользя по всей его длине. Дразня не меньше, чем её обнажённое тело. Ощущения от этого балансировали на грани между болью и… удовольствием.
Хотелось, чтобы это длилось вечно. И в то же время не мог дождаться, когда же окажусь в ней. Утону в её сладости.
Марисоль опустила свои руки вниз и высвободила меня на свободу, самолично направляя в своё лоно. Начиная медленно двигаться. Побуждая меня схватить её за бёдра, ускориться и отдаться во власть этому извечному ритму, ведущему нас к удовлетворению. Но она не позволила мне, схватив меня за плечи и откинув назад.
Оставалось только пожирать её глазами, когда Мэри поднималась и опускалась, обхватывая меня как вторая кожа. Постепенно забывая обо всём и отдаваясь своим чувствам без остатка. Мог бы смотреть на это вечно! Её лицо, искажённое чистейшим наслаждением без каких-либо примесей.
Только одна мысль где-то в глубине сознания не давала покоя — о том, что Марисоль хочет убежать. От реальности. От жизни. От меня! Неужели не понимает, что неправа? Что, отказываясь от этого, совершает большую ошибку? Дело ведь не только в страсти, столь ярко полыхающей между нами. Мне нравилась эта девушка. Её сильный ироничный характер. Где-то очень умна, где-то наивна в своём стремлении спасти кого сможет. Любой ценой.
Как побороть ту нежность, которой не должно быть в сердце? Если она уже там и уходить не хочет. Как и сама Марисоль, занявшая прочное место в моих мыслях.
Неожиданно девушка вскрикнула, а я не мог отвести взгляда от Мэри, понимая, что, кажется, теряю себя в ней. Растворяюсь и боюсь её потерять. Как это произошло? Как случилось, что для меня нет никого дороже этой странной ведьмы?
И так ли это важно? Когда она обмякла в моих руках, падая мне на грудь, обнял её, стискивая изо всех сил, но помня о том, какая Марисоль хрупкая.
Я так и не кончил, отвлёкшись на горькие мысли. Но впервые в жизни мне было это не нужно, потому что понимание того, что это сделала она… используя моё тело, доставило мне удовольствие большее, чем всё остальное.
И я без понятия, как к этому относиться. Но точно знаю, что не только никогда её не отпущу. Но и сделаю всё, чтобы она забыла прошлое и стала счастливой. Со мной.
Глава 32
— Упрямство рождено ограниченностью нашего ума: мы неохотно верим тому, что выходит за пределы наших желаний.
— Значит надо идти по другому пути.
Пока я приходила в себя, Данталиан аккуратно снял меня с себя и уложил рядом на живот, начиная поглаживать мою спину. Еле касаясь кончиками пальцев. Наклонившись, он поцеловал меня в лоб с невероятной нежностью в глазах, которая мне не понравилась. И я устало прикрыла глаза.
Разговор с ним меня вымотал. Как ему объяснить, что жизнь давно стала моей тюрьмой, из которой нет выхода? Только смерть и никак иначе. Но упрямый демон захотел оставить игрушку, решая всё за меня. Не слушая возражений и доводов.
Дантэ не спешил заговорить, а лёг лицом к моему лицу, продолжая поглаживать. Он точно что-то задумал. Пойти на сделку с Самайном? Скорее всего. Демон на то он и демон, чтобы торговаться в угоду своей выгоде и желаниям.
В любых отношениях: дружеских, враждебных, любовных или каких-либо других всегда есть ведомый. Тот, кто задаёт тон всему происходящему. И, кажется, начинаю терять контроль. И мне это не нравится. Дантэ сильнее меня. И боюсь, что я не достаточно умна, чтобы перехитрить его.
Но это не значит, что не буду пытаться. Но надо быть готовой ко всему. Лучше всего обмануть его. Ввести в заблуждение. Но так ли это правильно и легко, когда он чувствует ложь? И тем более может в итоге поступить по-своему, несмотря на все мои усилия. Но упрямства мне не занимать. В конце концов, он не единственный демон в этом мире.
Каратель может и один, не отрицаю, но… И пусть я не могу сама пойти искать их… Но и кто сказала, что не смогу схитрить? Только не сегодня. Если начту сейчас, то Данталиан обязательно меня раскусит и заподозрит неладное. Лучше пока позлюсь.
Приподнявшись, недовольно посмотрела на мужчину.
— Ты ещё здесь?
Он рассмеялся, тоже приподнимаясь и садясь. Затем и вовсе поднялся и ушёл в ванную, не говоря ни слова. Оставляя меня в недоумении. Подождала его пару минут, но Данталиан так и не вернулся, а я легко поднялась с кровати и прошла на террасу за своим бокалом и бутылкой вина, которую оставила на столике рядом с шезлонгом. Но не успела налить себе ещё, как вернулся Дантэ. Бесполезную, испорченную мной рубашку он скинул, оставаясь в уже застёгнутых брюках. Он подошёл ко мне и нагло поднял на руки. От неожиданности чуть не выронила бутылку с бокалом, а демон отнёс меня в ванную, где уже набиралось огромное джакузи, опуская меня туда.
Затем сам налил мне вина и протянул бокал, заботливо вкладывая его в мои руки. А потом… потом начал меня обмывать. Это было что-то странное. Больше похоже на какой-то ритуал. Опустившись на колени, он водил руками по моему телу. Набирал воду в ладони и поливал на меня, заворожено наблюдая, как капли скатываются по шее и ключицам. И всё это время продолжал хранить молчание, вызывая у меня откровенное недоумение.
Но почему-то спрашивать его о причинах столь странного поведения не хотелось. Когда мой бокал опустел, он снова его наполнил.
— Марисоль, — усевшись на край джакузи, Дантэ заговорил, когда уж подумала, что он онемел. — Ты должна смириться с тем, что я тебя не отпущу. Никогда. И поверь, не позволю тьме в тебе возобладать. Я этого никогда не допущу. Мне подвластно всё исправить.
