— Чтобы он не мог бесконечно восполнять свою силу пожиранием, Повелитель и Избранный оставили всю свою свиту, кроме сильнейших и перенесли его в место, где жизни просто нет. В Пустыне Шаргли, в месте, что мы называем Шрам Мира они бились с Маркозиасом… — продолжил Гаурун. — И, в конце концов, им удалось победить, пусть не самого Маркозиаса, но его голод. Тварь познала страх и попыталась убежать, зарывшись в землю, но волей Избранного земля обратилась лавой, а затем Повелитель сковал её льдом, навеки запирая Демона в толще камня. Ослабленный битвой, Маркозиас не смог вырваться и впал в сон, а лучшие маги обоих сторон высекли на его темнице многочисленные печати, сделав высвобождение и вовсе невозможным… По крайней мере, изнутри. Снаружи же, за всю историю никто еще не решился его потревожить. Даже самые ненормальные и безумные Повелители, что воевали с остальным миром никогда и близко к Маркозиасу не подходили, ведь все понимали, что если ЭТО освободится, то его уже никто не остановит. И термин «Высший Пожиратель», это прямой кандидат, что может стать вторым Дьяволом Пожирателем…
М-да-а-а-а…
Вот теперь становится понятно, почему Церковь скрыла такое.
Это же настоящий позор для светлых, что им пришлось объединиться с темными. Ведь если эму мысль развить, то может оказаться, что темные не такие уж и плохие и можно попытаться договориться, а мира никто не хочет. С темной стороны примерно то же самое. Стань все это широко известно и многие усомнятся, а нужны ли кому тут эти войны и прочее. Темные ведь не дураки и пускай сражения многие любят, но вот полномасштабные войны мало кого устраивают.
— Значит, пауки… создали такого? Как это возможно? — решил я нарушить тишину.
— В тот день, — тихо произнес Артемий. — В тот день… она потеряла своего ребенка… Не стоило ей бросаться в бой будучи беременной, но она пыталась прийти на помощь своему мужу… Я не видел что случилось, но после заметил из далеко её… бегущую куда-то прочь… — он тяжело вздохнул. — Кричала, истекала кровью и заливалась слезами… Похоже, была ранена в живот…
Эти слова отозвались в душе неприятной тяжестью.
Потеря ребенка, неважно темного или светлого… для матери — это страшнейшее переживание.
Дети просто не должны умирать из-за наших свар. Не важно, светлые или темные — каждый из них все еще лишь решает, кем он будут в будущем, в отличие от взрослых, которых на поле боя приводит их собственный выбор.
На секунду мои руки задрожали по какой-то причине…
— У Берита была паучья матка. Особая химера, что производила пауков. Видать Долорэ решила, что это её единственный шанс спасти мертвое дитя и… слилась с ним, — высший атавист покачал головой. — Она была красивой… самой красивой женщиной и даже мы, гвардейцы с трудом отводили от нее глаза… Но когда мне довелось разок побывать на Фермах и увидеть её… зрелище было ужасным… Триста лет она хранила своего мертвого ребенка в чреве химеры… Похоже, это результат…
Мне… сложно представить все это.
Слишком ужасно.
— Ладно, — поднялся со своего места Бахок. — Борис, распорядись, чтобы информация была немедленно послана командованию. Нам нужно…
Неожиданно земля затряслась, и все мы застыли, ощущая как мир вокруг дрожит.
Удар! Еще удар!
Все вокруг дрожало и ходило ходуном несколько секунд, а затем все стихло также неожиданно, как и появилось.
— Кажется… мы опоздали…
Глава 38. Бездонная пасть.
Мы вылетели из здания и поспешили к центру Рынка, где сила толчков ощущалась особенно интенсивно.
Окружающие недоуменно крутили головами, хватались за ближайшие опоры, дабы не упасть, а кто-то пытался подняться на ноги. Никто не понимал, что происходит и паника потихоньку подступала ко всем вокруг.
Мертвецы, проклятые, колдуны, вампиры, монстры и прочие твари сейчас выглядели озадаченными и неуверенными. Никто не ожидал подобного и не знал, что делать.
Мы же в компании командиров добрались до центральной площади. Тут было больше всего народа, но все быстро освободили центр, где стоял давно высохший фонтан.
Удар… удар… удар… удар…
Что-то пульсировало под ногами, и эти вибрации нарастали с каждым мгновением.
А затем все прекратилось…
Все недоуменно переглядывались и спрашивали, что происходит, начался нарастать шум, но вдруг все резко затихли.
Треск!
Этот звук разнесся в полной тишине…
Треск!
Каменная кладка на засохшем фонтане покрылась трещинами.
Треск!
Чаша, что некогда извергала из себя воду, пошатнулась.
Треск!
Бордюры развалились и рассыпались…
ВЗРЫВ!
Мощный взрыв просто разорвал фонтан и во все стороны полетели осколки.
Закрыл себя и девушек щитом и обломки бессильно разбились и защиту.
В центре появилось огромное пылевое облако.
— Маги! Сдуть! — громогласный голос Бахока привел чародеев в чувства и те тут же использовали заклинания Ветра, чтобы убрать завесу.
Когда пылевое облако исчезло, нашему взору предстала яма… огромная яма в центре площади, там, где только что был фонтан. Очень глубокая, дно терялось где-то во тьме, куда стекала вода из пробитой канализации.
Скрёб! Скрёб! Скрёб!
Какой-то глухой звук разнесся в полной тишине. Словно, кто-то карабкался по отвесной стене, карябая острыми когтями по каменной поверхности.
Шум шел из ямы, одинокий звук, единственное, что раздавалось в образовавшейся полной тишине.
Вскоре… среди оставшейся пыли и осколков камней к нам выбралось… нечто…
— Человек? — тихо прошептал я, когда на поверхность выбралась полуголая человеческая фигура.
Издалека я и правда, принял ЭТО как человека, но вскоре осознал свою ошибку.
Крупное, грузное телосложение действительно было гуманоидным, довольно высоким для человека, но с весьма ярко-выраженными мышцами. По росту он почти не уступал Бахоку, а может и был крупнее. Кожа у него оказалась серого цвета, грубой, жесткой на вид и с растущими из нее крупными волосками. Его пальцы заканчивались длинными когтями, как на руках, так и на ногах. Из его спины торчало четыре больших паучьих конечности.
Но больше всего поражало его лицо…
Лысая голова с редкими жесткими волосками, кожа на лице словно срослась в единую мерзкую массу и закрывала ему глаза и нос, имея лишь небольшие отверстия, через которые можно было даже разглядеть что-то черное. Хотя вряд ли отсутствие глаз его особо волновало. Губ у него не было, и рот, наполненный вполне себе человеческими зубами, словно застыл в вечной улыбке или оскале.
Весь его вид говорил о какой-то не естественности, неправильности и непонятности. Словно какая-то ошибка или дикая фантазия безумного химеролога.
