* * *
Хило был в тренировочном зале со своим восемнадцатилетним племянником Маиком Цамом, когда из главного дома прибежала побледневшая от волнения экономка Сулима и открыла дверь, даже не постучавшись.
– Простите, Коул-цзен, – выдохнула она, – но там кто-то… по телефону…
Колосс вбежал через темный двор в дом и поднял трубку в кабинете, нажав на кнопку главной линии.
– Коул Хилошудон, – раздался голос с заметным акцентом, – если ты хотел захватить Шотар, то нужно было приехать самому, а не присылать своих шлюшек. Ты привык отдавать приказы, но с этой минуты больше не командуешь. Если ты хочешь вернуть жену и сестру в целости и сохранности, то делай, как мы скажем. – Он умолк. – Ты внимательно слушал, Коул Хило?
– Да, – ответил Хило. – Мне нужны доказательства, что они живы и невредимы.
В трубке раздались какие-то шорохи и шелест статики, как при плохом соединении. У Хило заколотилось сердце, и тут он услышал голос Вен, хриплый и испуганный:
– Хило?
Ему удалось ответить спокойно:
– Тебя не тронули?
– Нет, – пробормотала она.
– А Шаэ?
– У нее забрали нефрит, но она невредима. Дудо и Тако серьезно ранены.
– Не волнуйся, – сказал Хило. – Я с этим разберусь.
– Хило, я…
У нее вырвали телефонную трубку, и снова раздался голос похитителя:
– Ты получил доказательства. А теперь слушай, что ты должен сделать. Завтра в полночь ты привезешь сорок килограммов обработанного нефрита и два миллиона эспенских талиров наличными в место, которое я назову позже, а в обмен получишь свою жену. Если все пройдет гладко, у тебя будет неделя на то, чтобы прекратить деятельность в Лейоло, вывезти из страны всех представителей своего клана и публично заявить, что ни сейчас, ни в будущем Равнинные больше не будут пытаться устроиться в Шотаре. И только тогда ты получишь обратно сестру вместе с двумя другими, если они еще будут живы.
– Я сделаю все, как ты скажешь, – ответил Хило. – Ты получишь деньги и нефрит. Равнинные уйдут из Шотара. Мне не трудно расстаться с чем-то материальным. Но если ты что-то сделаешь с людьми, которые мне дороги, разговор будет другим.
В голове Хило бушевала ярость. Поле зрения сузилось и потемнело по краям. Все кошмарные варианты, которые подсказывало воображение, разбивались о вал всепоглощающей злости.
Его следующая фраза должна быть идеальной. Не вызывающей, но и не робкой. Если он будет слишком агрессивен, баруканы изменят планы и убьют пленников. Если в голосе прозвучит отчаяние, они перестанут его бояться и не выполнят свою часть сделки. Все эти расчеты он проделал почти бессознательно.
И тихо сказал:
– Кем бы вы ни были, в ваших венах течет густая кровь, раз вы решились на то, на что не осмеливались даже мои злейшие враги. Мне доводилось заниматься рискованными операциями, и вот что я вам скажу: сейчас вам не стоит беспокоиться насчет меня. Я выполню все ваши требования, как овечка. Но вот насчет ваших людей… Я знаю, какие темные помыслы иногда владеют людьми, как трудно держать их в узде. Теперь безопасность пленников – ваш единственный рычаг. Если с ними что-то случится, никому из вас не доведется воспользоваться нефритом или деньгами, ради которых вы на это пошли, потому что все вы умрете в мучениях.
– Ты в точности таков, как о тебе говорят, Коул Хилошудон, – весело произнес человек, которого Хило собирался убить. – Даже в аду будешь высокомерно грозить дьяволу. Просто чтоб ты уяснил: если мы увидим полицейских, твои жена и сестра умрут. Если мы увидим журналистов, они умрут. Если мы увидим твоих Кулаков или Пальцев, они умрут. Может, ты и правишь Кеконом, но здесь не Кекон.
Барукан повесил трубку.
Глава 45
Очень плохие люди
Похитители привели Вен в пустую комнату и заставили ее сесть к стене, связав руки клейкой лентой. Они находились в каком-то доме, но Вен понятия не имела, где именно.
Когда ей накинули на голову мешок и затолкали в машину, она вспомнила ту ужасную автомастерскую в Порт-Масси, как ее душили так, что она почти умерла. Всю бесконечную дорогу она в панике тряслась и потела и наверняка задохнулась бы, но наконец один из налетчиков заметил ее состояние и приподнял мешок, чтобы закрытыми остались только глаза. Почувствовав на лице ветерок, она немного успокоилась и не потеряла сознание.
Даже через несколько часов у нее время от времени начинались приступы дрожи, а сердце бешено колотилось, словно хотело убить ее, прежде чем это сделает кто-то другой. Вен притянула колени к груди и старалась дышать медленно и глубоко, представляя, что она в саду у дома, сидит у пруда между цветущей магнолией и жимолостью.
Она твердила себе, что это совсем не то, что было тогда с Бригадами. Иначе ее уже изнасиловали бы или убили. Эти люди чего-то хотели от ее мужа, иначе не дали бы ей поговорить с ним по телефону. А Хило мог сдвинуть и небеса. Он задействует все возможности клана, чтобы ее найти и вернуть целой и невредимой. Пока что ей нужно вести себя спокойно, как он и сказал, сохранять ясную голову и не поддаваться ослепляющему страху.
А это было трудно – где-то дальше по коридору стонал от боли Тако. В Кулака выстрелили несколько раз, пока он прикрывал Вен. Броня не могла остановить пули, но замедлила их, что лишь усугубило страдания Тако. Невыносимо было слушать его стоны, но так она хотя бы знала, что он жив. Она не видела и ничего не слышала о Шаэ с тех пор, как барукан снял с нее нефрит и затолкал в другую машину.
Вен прислонилась головой к стене и закрыла глаза. Спать она не могла, но от изнеможения впала в полузабытье, пока через щели в черном полиэтилене, которым было затянуто окно, не начал просачиваться солнечный свет. Открылась дверь, и вошел мужчина с пластмассовым подносом с едой и одноразовым стаканчиком с водой. Он срезал ножом клейкую ленту с ее запястий и стоял рядом, пока Вен ела. Скудная порция состояла из вареного риса и размороженных овощей из пакета. Аппетита у Вен не было, но она поела, чтобы поддержать силы. Какая ирония – накануне вечером они с Шаэ ужинали в лучшем ресторане города. Она чуть не засмеялась.
Когда она закончила, охранник жестом велел ей сомкнуть ладони, чтобы он снова ее связал.
– Мне нужно в туалет, – сказала Вен.
Охранник заколебался. Он был совсем юным, не старше сыновей Вен, с непонятной татуировкой сбоку на шее и слегка враждебным взглядом, как у нервного пса, неуверенного в своем положении в стае. Ночью главарь привел его в коридор, указал на Вен и отдал приказ – видимо, означающий, что парень в ответе за нее, и если что-то пойдет не так, он сильно пожалеет.
– Пожалуйста, – взмолилась Вен. – Туалет.
Молодой человек (она решила называть его Младший) проводил ее в туалет в конце коридора. По пути они прошли мимо открытой двери, и Вен увидела Тако, лежащего на куске полиэтилена в луже запекшейся крови. Он скрючился, держась за живот. Его глаза были закрыты, а лицо дергалось от боли при каждом неглубоком вдохе. Прошло уже несколько часов, и его стоны стали слабее, но протяжнее. На его пальцах и шее не было нефрита. Несмотря на его беспомощное состояние, баруканы все равно предпочли снять с него нефрит.
