– Вот вы и снова с нами, господин Вастик, – сказал один из них. Переводчик, которого Моловни не видел, перевел слова на югутанский. – Раз вы проснулись, мы зададим вам несколько вопросов о программе неколва.
– Да пошли вы в жопу, эспенские свиньи, – сказал Моловни, едва ворочая сухим языком.
Он очутился здесь из-за того слизняка с изуродованным лицом. Как жаль, что он не успел сломать крысенышу шею и покончить с собой, как его учили!
А еще Моловни учили, как держаться на допросе.
– От меня вы ничего не получите, – проревел он. – Начальство не доверяло мне военных тайн, которые могли бы навредить Югутану, если я сломаюсь под пытками.
Несмотря на браваду, он покрылся холодным потом, а сердце учащенно забилось в кошмарном ожидании.
– Вы нас неправильно поняли, – сказал другой тюремщик. – Эспенским военным строжайше запрещено прибегать к пыткам. Это варварский и ненадежный инструмент по сравнению с нашими фармацевтическими средствами, самыми лучшими в мире. В конце концов, ведь именно в наших лабораториях сделали СН-1, от которого вы зависите. – В агента-неколвы впилась игла. – Ваше тело останется в целости, но при должном побуждении ваш разум расколется, как спелая дыня, выставив наружу все секреты, и вы станете очень болтливым. Этот процесс занимает некоторое время, но мы никуда не торопимся.
Вторая интерлюдия
Люди горы
Школа Храм Ви Лон, как утверждается в брошюре для абитуриентов, основана более шестисот лет назад тремя Зелеными костями, один из которых был потомком самого Байцзена. Они построили школу во внутреннем гористом районе острова, где студенты могли тренироваться поближе к природе и богам и подальше от забот обычных людей. Родственникам студентов приходилось идти до ворот школы три дня пешком.
В то время в стране не было больших кланов, как сегодня, лишь много мелких семейных кланов по всему Кекону, которые хранили свой нефрит, использовали собственную бойцовскую технику и защищали местные общины. Наставники основали Ви Лон, чтобы выпускать самых умелых и дисциплинированных воинов, обучая их наукам, искусству и традициям дейтистской религии. В школу принимали только тех, кто мог сдать вступительные экзамены, вне зависимости от происхождения, клана или семьи, откуда они родом.
В школе учились студенты со всего острова, а прославленные мастера приходили, чтобы отточить умения и передать их следующему поколению. За столетия войны Зеленые кости превратились во влиятельный и уважаемый социальный класс, объединенный общими методами тренировок и связями, установленными еще во времена основания школы Храм Ви Лон. Сегодня на Кеконе больше десятка школ боевых искусств, и хотя самая молодая из них, Академия Коула Душурона, соперничает с Ви Лон по размеру и престижу, уходящее в глубь веков мистическое значение Ви Лон ни с чем не сравнится.
Теперешняя школа, расположенная в шестидесяти пяти километрах к западу от Жанлуна, была основана после Мировой войны путем слияния трех секретных тренировочных лагерей, которые существовали во время иностранной оккупации Кекона, после того как первоначальная школа Храм Ви Лон была сожжена дотла шотарскими солдатами. Почти сотню наставников и студентов, которые пытались защищать школу, взяли в плен, лишили нефрита, посадили в тюрьму, пытали и казнили.
Среди тех, кто сумел сбежать, был шестнадцатилетний студент по имени Айт Югонтин, он увел за собой в лес группу младших учеников, где они скрывались от врагов, пока школа, ставшая им домом, горела всю ночь и столбы черного дыма вздымались высоко в небо. Утром они ушли от шотарских преследователей в непролазные джунгли, и там их нашли следопыты местной ячейки общества Люди горы. Айт Ю, которого позже прозвали Копьем Кекона, встал перед хнычущими и истощенными детьми и потребовал у предводителя отряда назвать свое имя и клан.
– Меня зовут Коул Сенингтун, – ответил следопыт, – а название моего клана больше не играет роли. Все Зеленые кости в этих горах отныне братья.
Глава 30
Дрянной кеке
девятнадцатый год, третий месяц
Даук Лосун скончался от сердечного приступа в возрасте семидесяти шести лет, оставив жену, четверых взрослых детей, шестерых внуков и неофициальный пост Колосса Южного капкана, который он так долго занимал. Анден и Хило полетели в Порт-Масси на похороны, чтобы выразить уважение как союзники семьи Даук и кеконо-эспенского сообщества Зеленых костей. Во время долгого перелета Хило смотрел фильм, а потом выпил порцию хоцзи и заснул.
Анден пытался последовать его примеру, но не мог ни сосредоточиться на чтении, ни успокоиться и заснуть. У него не укладывалось в голове, что Даук умер. Казалось, совсем недавно Анден сидел в его гостиной вместе с Кори и Роном Торо и ел приготовленные Саной блюда.
Печаль Андена была приправлена тревогой. В Эспении нет кланов, люди называли Даука Колоссом только из уважения и его личного влияния. В отсутствие организации или плана наследования после смерти Даука не просто появится новый руководитель, а возможно, полностью изменится само кеконо-эспенское сообщество. И это может задеть интересы Равнинного клана.
Похороны состоялись необычно солнечным зимним утром. Под ногами Андена хрустела колючая заиндевевшая трава, а дыхание превращалось в облачка пара, хорошо заметные в солнечных лучах. Молочно-белое небо над заливом Виттинг рассекали резкие черные линии моста Железный глаз. По желанию Даука похоронную церемонию провели согласно кеконским традициям, с некоторыми дополнениями в эспенском стиле.
В Порт-Масси не было дейтистских монахов, прошедших обряд Посвящения, но три монаха из местного храма, одетые в зеленые шапки и шарфы, читали молитвы, чтобы должным образом проводить дух Даука в загробную жизнь, где он будет ожидать Возвращения. Потом пели эспенские траурные гимны, люди выступали с речами, рассказывая о характере Колосса, как он помог им в беде. Анден встал, чтобы произнести речь на двух языках, и начал с личных воспоминаний о том, какой теплый и щедрый прием устроил ему Даук Лосун, когда он впервые приехал в Эспению студентом, но завершил на более официальной ноте, передав соболезнования от имени семьи Коул.
– Хорошо сказано, Энди, – похвалил его Хило.
Анден стоял рядом с братом и представлял ему людей, которые подходили познакомиться с Колоссом Равнинных, поприветствовать его или с нервным трепетом и любопытством пожать ему руку, а потом наблюдать за ним издалека, словно он звезда экрана. Хило отвечал на приветствия, но сохранял приличествующую случаю серьезность, стоя в задних рядах, чтобы не отвлекать внимания от горюющей семьи. Спрятав нефрит под черным костюмом с галстуком и длинным шерстяным пальто, он мог бы сойти за дальнего родственника. На белом конверте, который он положил на блюдо у гроба Даука, виднелась печать Равнинного клана, а сумма в нем наверняка покрывала расходы на похороны.
После того как Даука опустили в могилу, в кеконском культурном центре состоялись поминки – именно там находился зал для тренировок, за которым много лет присматривал Колосс Южного капкана. Анден уже много лет там не был, и его потрясло, что это место совершенно не изменилось, хотя его и задекорировали для поминок соответствующим образом. Стены завесили белой тканью, а столы, обычно стоящие вокруг ринга, составили вместе, накрыли скатертями и поставили вазы с белыми азалиями. Потертые книжные полки и массивные кресла отодвинули к углам и скрыли из вида складными ширмами. Перед маленьким дейтистским святилищем теснились зажженные свечи с благовониями и блюда с фруктами.
