Нико этого не знал. У него накопилось слишком много вопросов и слишком много сомнений. Не считая происхождения, он не находил в себе качеств, достойных будущего Колосса, не находил и причин, по которым он обязан принять эту судьбу, если любой, обладающий хоть каплей логики, понимает, что одного происхождения недостаточно. Он часто гадал, что пропустил, чего не узнал, какие возможности лежали за закрытыми дверями, когда он был слишком мал, чтобы знать об их существовании.
Нико прислонился головой к стеклу и смотрел, как мелькают мимо улицы Жанлуна. Его сердце сжималось от смутного, но напряженного любопытства и тихого, мрачного отчаяния.
Глава 32
Время течет
девятнадцатый год, восьмой месяц
Храм Божественного Возвращения был полностью заполнен, собрались почти все Зеленые кости Горного клана. Все сиденья были уже заняты, Шаэ проскользнула на последний ряд и опустилась на колени прямо на пол. Она надела широкополую летнюю шляпу и темные очки, так что Зеленые кости низшего ранга, стоящие на коленях рядом с ней, ее не узнали. Она рассчитывала, что в хаосе стольких нефритовых аур еще одна не привлечет внимания. Впереди, за рядами голов, она заметила Айт Мадаши – та сидела в первом ряду.
Как только взгляд Шаэ уперся ей в спину, Колосс Горных медленно повернула голову и всмотрелась в лица сидящих сзади. Возможно, Шаэ лишь вообразила, будто Айт ее Почуяла и пытается отыскать в темном углу зала, в котором они уже несколько раз встречались в прошлом, причем каждая встреча стала судьбоносной. Лицо Айт было припудрено белым, на шее повязан белый шелковый шарф, скрывавший уродливый шрам, так хорошо знакомый Шаэ.
Айт Мада повернулась обратно и подхватила пение монахов.
Вместе с остальными Шаэ шептала строки из Писания о Возвращении – обещание, что добродетельные души однажды вознесутся на небо и соединятся там со своими божественными родственниками.
Может, ей не следовало приходить. Она не входила в Горный клан и не была желанным гостем. И не любила Нау Суэнцзена. Шаэ считала его врагом и сама с удовольствием отправила бы его в загробную жизнь, пока он был Штырем, если бы у нее появилась такая возможность. Нау Суэн не являл собой пример четырех Божественных Добродетелей – скромности, сострадания, мужества и доброты. Он пятьдесят лет был самым верным и коварным убийцей для семьи Айт, перерезал глотки шотарским генералам, брату Айт Мады и всем мужчинам семьи Фен. И Шаэ не сомневалась, что именно он убил канцлера Сона Томаро. А после всего этого он ушел в отставку и скончался не от клинка, а от легочного заболевания в возрасте семидесяти лет – мирно, во сне, хотя так жестоко отнял столько жизней.
Шаэ сомневалась, что он заслуживает молитв, но, если задуматься, не знала, кто их вообще заслуживает. Она молилась за души деда, Юна Дорупона и Маика Кена, и уж конечно, если бы в гробу лежала она сама или Хило, кое– кто счел бы, что они заслуживают признания богов не больше, чем Нау Суэн. И хотя Нау был врагом, Шаэ не могла забыть взгляд его старых глаз в тот вечер в квартире Андена, когда он держал на тощих руках Айт Маду. Прежде Шаэ никогда не видела, чтобы Айт Мада кланялась в храме, а теперь Колосс Горных склонила голову к полу и лежала так, пока звенели голоса монахов.
«Надеюсь, ты страдаешь». Шаэ с долей садистской радости думала о том, как Айт переживает потерю, оплакивает смерть друга. А иначе было бы совсем несправедливо, чаша весов не выравнивалась даже на мгновение.
– Да узнают его боги, – шепотом подхватила Шаэ.
Почему бы и нет? В день Возвращения боги не смогут отделить достойных от недостойных, не разрывая семьи. Они узнают всех, со всеми их недостатками, даже не соблюдающих Божественные Добродетели, или не примут никого.
Шаэ встала и одной из первых покинула поминальную службу.
На парковке стояли десятки машин, запрудив и ближайшие улицы. У входа выстроились частные водители и такси. Шаэ отошла подальше и встала на углу, наблюдая. Хотя Нау Суэн умер мирно, его смерть все равно была поводом для новостей.
Снаружи ждали журналисты и операторы, обмахиваясь веерами от липкой жары. Они пытались перехватить руководителей Горного клана на выходе из храма.
Когда вышел Айт Ато в окружении стайки родственников, возник небольшой переполох. Члены клана приветствовали его и подходили выразить соболезнования, хотя молодой человек не был в родстве с Нау Суэнцзеном, а когда тот ушел на пенсию, еще учился в Ви Лон и не служил даже Пальцем. «Он так молод», – подумала Шаэ. А потом с удивлением вспомнила, что сама в том же возрасте стала Шелестом Равнинных.
Репортер задал Ато вопрос, и оператор навел объектив на привлекательное лицо Кулака.
– Нау Суэнцзен был для меня примером, почти вторым дедушкой, – торжественно объявил Ато. – Он был полон энергии и решительности до самого конца, Зеленый и телом, и душой, наравне с Байцзеном!
Из храма появилась Айт Мада. Колосс Горных держалась прямо и решительно, как обычно, но шла медленнее, чем раньше. Шаэ гадала, в чем причина – то ли это от горя, то ли рана от ножа, который дочь Фена вонзила ей в шею, сказалась на здоровье Айт сильнее, чем она признавала на публике. Шаэ опустила поля шляпы пониже, хотя это не помешало бы Айт ее Почуять, но та лишь мельком взглянула в ее сторону. Айт проигнорировала и всех сторонников клана, которые подошли выразить соболезнования. Она с презрением покосилась в сторону Айта Ато и журналистов, а потом сказала что-то слишком тихо, чтобы Шаэ расслышала.
Молодой человек застыл. Шаэ не видела его лица, потому что он отвернулся от журналистов и послушно засеменил вслед за тетей к ожидающим машинам. Абен Соро мотнул головой, подавая сигнал двум Зеленым костям, и те вежливо, но твердо отогнали журналистов. Айт Мада села за руль своей серебристой «Стравакони монарх». Айт Ато устроился сзади. Через несколько минут собравшаяся у дверей храма толпа рассеялась, и обычные для летнего вечера прохожие заполонили улицы, до сих пор усыпанные мусором после фейерверков и парада на прошлой неделе по случаю Дня Героев. Поистине, самое подходящее время для смерти старого ветерана вроде Нау Суэна.
Шаэ поймала такси и попросила водителя отвезти ее домой, в поместье Коулов. Она задумалась над тем, почему Айт Мада поставила племянника на место: не сочла ли его поведение слишком мелочным и неподобающим для будущего Колосса? Айт знала, как использовать прессу, и скармливала ей информацию, восхваляющую Горных и идущую во вред Равнинным, но не стелилась и не красовалась перед журналистами.
С другой стороны, Кобены без стеснения появлялись на телепрограммах и искали поводы для фотосессий. Те, кто считал, будто звезда семьи закатится после смерти красноречивого Кобена Йиро, не рассчитывали, что его вдова воспользуется его мученической смертью, чтобы получить известность и место в Королевском совете.
– Приятно думать, что Айт Мада, видимо, считает Кобен Тин Бетт такой же несносной, как и я, – с несвойственной ей язвительностью прокомментировала Вен, услышав новости о ее победе на выборах.
