Ключ повернулся, и она ступила в фойе, вымощенное белыми и чёрными квадратными плитками. Прямо перед ней широкая лестница вела на второй этаж. Деревянные ступеньки заметно вытерлись в центре, совсем как у них в школе. По обе стороны от фойе были видны длинные залы, в которых солнечный свет ложился полосами на пыльный пол. В комнате слева в дальнем конце имелся камин, а перед ним стояло кресло под ветхим покрывалом. Комната справа (наверное, столовая) была немного меньше и оставалась совершенно пустой.
Воздух в старом доме был довольно затхлый. Чарли отпустила парадную дверь, и створка захлопнулась у неё за спиной, отсекая крики детей, игравших на другой стороне улицы. Тишина давила, как душное одеяло. На цыпочках она пересекла фойе и заглянула в гостиную.
Здесь не было никакой мебели, кроме кресла, но под окнами, смотревшими на улицу, тянулся широкий подоконник. И пахло здесь как-то странно – сушёными цветами. Чем-то мёртвым.
Чарли уже собралась уходить, когда заметила краем глаза какое-то движение. Стена напротив окон больше не была пустой. На вылинявшие обои легла тень детской колыбели, удивительно чёткая, словно нарисованная краской. Удивление переросло в панику, когда тень стала уплотняться и темнеть. И было там что-то ещё…
От испуга Чарли не сразу смогла двинутся с места. Но вот наконец она развернулась и понеслась к двери. Ключ выскользнул из потных пальцев, но Чарли и не подумала задержаться, чтобы его подобрать. Ей было всё равно.
Она перебежала улицу, проскочила между домами и понеслась во всю прыть по полю. Только добежав до дома дяди Уилла, она позволила себе подумать о том, что увидела.
Там была тень от колыбели, но не было колыбели. Тень, которая росла и наливалась темнотой. А потом она качнулась, словно её толкнула невидимая рука.
Глава 8
Дневник Софии
Моя спальня у Гэндаллов вся загромождена ящиками и всяким барахлом, зато есть два больших окна. И я могу прямо из кровати любоваться верхушками деревьев и звёздами. На Линкольн-стрит всегда тихо – не сравнить с Мэдисоном или Сакраменто. Конечно, ночная тишина держится только до рассвета. На лестнице топают чьи-то ноги, кричат дети, а Уилл выводит на дорогу свой древний пикап, и на прощанье его клаксон исполняет «Янки Дудль». Я стараюсь одеваться как можно быстрее и не обращать внимания на неприятное щекотание в животе. Просто оставайся невидимкой, повторяю я про себя. Не болтай лишнего. Всё как всегда.
Этим утром Лили уже успела замесить тесто для пирожных, когда я спустилась вниз. Её руки так и мелькали, растягивая и разминая тесто, скатывая его в шарики, как будто проделывали это уже в тысячный раз – собственно, скорее всего так оно и было. Микки цеплялся за её джинсы и норовил залезть в миску с тестом, пока я его не подхватила. Тогда он принялся дёргать мою косу.
– Он тебя любит, София, – Лили сообщила это так небрежно, словно какую-то мелочь. – По-моему, у тебя потрясающее терпение, особенно если учесть, что самой тебе тоже приходится непросто. Сначала заболела твоя прапрабабушка, потом ты переехала сюда – и всё это так быстро. От такого запросто голова пойдёт кругом.
– Мне часто приходилось переезжать, – сказала я. – Я привыкла.
– Ну, – она с сомнением посмотрела на меня, – надеюсь, ты не постесняешься сказать нам, если тебе понадобится что-то особенное, чтобы ты быстрее почувствовала себя как дома. Ты уже думала, чем бы хотела заниматься этим летом?
Мне пришлось спрятать лицо в пушистых кудряшках Микки.
– Чарли… говорила что-то насчёт помощи в ремонте того дома, который вы купили – кажется, замка? – Я решила, что стоит об этом поговорить, чтобы расставить все точки над «i».
Лили явно была ошарашена.
– Господи боже! – воскликнула она. – Только в том случае, если ты сама этого захочешь! – Её руки словно сами по себе летали над противнем с пирожными, вырезая тесто в форме звёздочек, ромбиков и полумесяцев. – Я знаю, что Уилл говорил о помощи с Чарли, но ей всё равно больше нечем заняться, вот он и подумал, что она не прочь немного подзаработать. А ты вольна сама решать.
С той минуты, как Чарли сообщила мне, что нам обеим предстоит работать летом на Уилла, в груди у меня завязался тугой узел, как будто там застрял комок пищи. И он развязался только после слов Лили о том, что я вольна сама решать. Она не умела врать и притворяться.
– Лучше я буду помогать вам по дому, – сказала я. – Я могла бы сидеть с Микки и близнецами…
Я замолкла, ошеломлённая представившейся мне картиной. Близнецы сейчас должны были играть во дворе в песочнице, насыпая горы вокруг озера в тазу, однако песочница была пуста. Я твёрдо знала это ещё прежде чем метнулась к окну, прижимая к себе Микки.
– Милая, ты напрасно беспокоишься. Эта парочка с места не тронется, пока весь песок не окажется пересыпан на горы. Они совсем как их отец – целеустремлённые.
– Но их там нет, – выдавила я.
Я засунула Микки в его высокий стульчик и побежала к входной двери.
Как всегда, игрушки валялись повсюду на лужайке, вот только близнецы ими не играли.
– Они хорошие мальчики и никогда не уходят далеко, – сказала Лили у меня за спиной. Она пыталась успокоить нас обеих.
– Знаю, – отвечала я.
Я действительно чувствовала, что они где-то рядом – вот только где? Горы! И я выбежала на улицу.
Сбоку от крыльца к дому была прислонена лестница, достававшая до самой крыши. Один из близнецов – с перепугу я даже не сообразила, который – был уже в трёх ступеньках от крыши. Он оглянулся на нас: огромные испуганные глаза на крошечном личике.
– Джин, что ты там делаешь?! – закричала Лили.
– Мы поднимаемся на гору, – сообщил Терри с таким видом, будто мы сами должны были всё понять. Он тоже был на лестнице, но едва успел подняться на первые ступеньки. – Давай! – закричал он брату. – Ты уже почти на вершине!
Джин не смел пошевелиться. До него явно только сейчас дошло, как это страшно – увидеть под собой ужасную пустоту. Уж я-то его отлично понимала, так как сама боюсь высоты.
Мы с Лили вместе оказались у лестницы. Лили схватила в охапку Терри и оттащила его прочь, а я полезла вверх. Лестница закачалась под моим весом.
– Джин, всё хорошо! – крикнула я. – Я уже иду. Держись крепче и опусти ногу на одну ступеньку вниз!
– Н-не могу! – прохныкал он. – Не могу!
Я чуть не разрыдалась сама, когда почувствовала, как основание лестницы поскользнулось по нестойкому гравию дорожки.
– Он правда не может, – прошептала Лили. – Он так испуган, что не в силах шевельнуться. – Одной рукой она пыталась удержать на месте лестницу, а другой прижимала Терри к себе.
