– С удовольствием! – Маурос принял приглашение неизвестного доселе родственника и уселся в кресло справа от камина.
Он испытал настоящее блаженство. Ему было тепло и уютно. В дверях показалась служанка в белом фартуке и смешном чепчике. На подносе она несла две полные кружки пива. Белая кружевная пена призывно колыхалась над ними, покачиваясь из стороны в сторону в такт её шагам. Эльф протянул руку и проснулся.
Часто наши сновидения обрываются на самом интересном или приятном месте. Маурос резко сел на кровати, потряс головой, чтобы прогнать остатки сна, и опустил руку, которую он ещё в загадочном ночном видении протянул за пивной кружкой. Увиденное показалось ему странным до крайности. Он действительно ничего не слышал о брате покойной матери. Новость заставила его призадуматься, как и сообщение о сгоревшем доме. Дело в том, что ночной кошмар выглядел абсурдно, но до боли реалистично. «Интересно, это вещий сон или бред воспалённого разума? – задался он резонным вопросом. – Видимо, я просто перетрудился в пекарне, вот и привиделась всякая правдоподобная ерунда». Эльф немного успокоился. В принципе, плохим являлось лишь известие, что его дом сгорел, а в остальном сновидение оказалось весьма позитивным.
1 января по традиции все отдыхали по своим домам. Редкие жители поселения находили в себе силы выйти на улицу или прогуляться по центральной площади после бурной встречи Нового года. Этому железному правилу не подчинялись лишь дети и влюблённая молодёжь, чем сильно досаждали остальным гражданам Ферлатиса. Маурос, хоть и не участвовал в праздничном разгуле, завёл привычку проводить этот день лёжа в постели и ничего не делая. «Раз в год можно отдаться лени целиком и полностью», – рассуждал он. Первый день нового, 5103 года не стал бы исключением, будь на то только его воля.
Едва часы пробили полдень, как в его дверь настойчиво постучали. «Кого там принесло?» – подумал Маурос с раздражением. Он никого не ждал. За всё время, что он прожил в доме старушки Сузарры, к нему порой заходил старейшина поселения Карсий. Однажды, когда Маурос проспал и не явился на работу, примчался Марчи и ругался последними словами. Подобный досадный инцидент случился лишь раз, булочник о нём быстро забыл и не сердился на помощника. Больше никто к Мауросу не заглядывал. «В пекарню я сегодня идти не должен. Карсий празднует Новый год с семьёй и до третьего числа из дома нос не высунет, если только не случится стихийного бедствия или войны. Ну и кому я понадобился?» – размышлял эльф, нехотя выползая из-под тёплого одеяла. Он принялся искать одежду. В дверь постучали ещё раз, разрушив надежду, что незваный гость ушёл. «Иду я!» – недовольно крикнул Маурос, натягивая штаны и подходя к входной двери. Он распахнул её настежь и замер в изумлении:
– Ты?!
– Я! – кратко ответил незваный гость.
– Виллан, ты последний эльф, которого я ожидал увидеть на пороге моего дома.
– Здравствуй, Маурос! – не скрывая восторга, воскликнул тот. – Я рад, что застал тебя! Ты мне очень нужен!
– Интересно зачем? – насторожился сын Долорес.
– Можно пройти в дом? – вежливо спросил Виллан.
Эльф посмотрел на незваного гостя с подозрением, но впустил в прихожую. Настороженность Мауроса легко объяснялась тем, что от любого общения с Вилланом у него ничего, кроме неприятностей, не случалось. Однако теперь он каким-то шестым чувством ощущал в бывшем приятеле существенные перемены. Его словно подменили. Глазки больше не бегали. Губы не складывались в гаденькую усмешку. Он даже оставил мерзкую привычку потирать руки.
Маурос и Виллан прошли в маленькую гостиную. Почему-то именно сейчас хозяин дома обратил внимание, в какой убогой обстановке он жил. Он уже приготовился к злым насмешкам гостя, но ошибся. Виллан даже не глядел по сторонам. Он скромно потупился и как-то чересчур торжественно произнес:
– Дорогой друг Маурос, я пришёл просить у тебя прощения.
– Чего? – выпучил глаза хозяин дома.
– Умоляю простить меня за все мои подлые поступки, которые я совершил в отношении тебя в наши юные годы, – с жаром взмолился Виллан.
– Ты шутишь? Ты издеваешься! – догадался Маурос и инстинктивно отступил назад.
– Нет! Я говорю от чистого сердца первый раз в жизни! Поверь мне! Это правда.
– Либо ты перепил вчера, либо взялся сегодня за старое! Хватит выставлять меня на посмешище! Я твоими выходками с детства сыт по горло! – рассердился Маурос и принялся подталкивать гостя к выходу.
– Маурос! – Виллан вцепился в рукав его рубашки. – Заклинаю тебя всем, что у меня есть! Выслушай, и я уйду! Больше мне ничего не надо.
– Ты сбрендил? – Сын Долорес и вправду решил, что его товарищ спятил, и взглянул на него с сочувствием.
– Нет! Я всю жизнь губил мою душу. Пришло время её спасать. Я должен вымолить прощение у всех, кого обидел, – заявил Виллан, и было видно, что слова его идут от сердца.
– Ну, попробуй, – скептически заметил Маурос.
– Спасибо тебе! Я так виноват перед тобой! – завопил нежданный гость.
К неописуемому удивлению Мауроса, Виллан рухнул перед ним на колени и принялся во всех деталях вспоминать свои прегрешения, шалости, пакости и подлые поступки, совершённые в далёком детстве. Он пересказал приятелю странные сны, которые толкнули их в 13 лет на проникновение в дом колдуна Хоруса. По щекам Мауроса текли слёзы, но эльф не торопился верить подлому знакомому. Слишком хорошо знал он Виллана, чтобы принять за чистую монету его добрые намерения.
– Понимаешь, желание проникнуть в дом колдуна и завладеть его богатствами стало моей навязчивой идеей. Я ничего не мог с собой поделать! Я жаждал завладеть его золотом и драгоценностями! – каялся приятель.
– В доме я никаких драгоценностей не видел, – отрицательно покачал головой Маурос.
– Уже не имеет значения, – отмахнулся Виллан. – Во сне мне словно кто-то подсказал, что именно ты сумеешь проникнуть в его дом. Меня будто вела чья-то злая воля!
– Разумеется, ты сам ни при чём! – с обидой воскликнул Маурос, а про себя подумал: «Ничего не изменилось! Опять он валит всю вину на кого-то другого».
– Я не отказываюсь от сказанных слов. Я виноват целиком и полностью. Я впустил зло в свой разум и сердце. Я не противостоял ему и втравил тебя в ужасную историю, – тут же опроверг его догадку гость. – Вот за это я и молю у тебя прощения!
– Ты говоришь искренне? – с опаской спросил сын Долорес.
– Да! Клянусь моей жизнью и всем, что мне дорого! Прости меня! – разрыдался Виллан.
– Так и быть, прощаю, – выдавил ошарашенный эльф.
Сын Виссарии мигом вскочил, стиснул приятеля в объятиях, шумно поблагодарил его и выбежал прочь из дома. Маурос застыл в изумлении. Он начинал верить гостю хотя бы потому, что тот ничего не попросил, кроме прощения. В его поведении не угадывалось ни подвоха, ни корысти, ни издёвки. «Странно! Очень странно! Кто-то из нас явно тронулся рассудком», – думал Маурос, машинально почёсывая в затылке.
