Стил, казалось, молчит целую вечность.
– Давай не будем пока зацикливаться на этом. Надо выяснить, как вытащить их и забрать в безопасное место.
– С чего начнем?
* * *
Наш план в лучшем случае ненадежный, но выбор невелик. Обдумав, что мы знаем о ситуации – а знаем мы, если честно, немного, – и еще раз взглянув на наше положение – мы с ним можем не продержаться целую ночь без укрытия, а если вернемся и приведем подмогу, то могут не продержаться уже близнецы, – мы, грубо говоря, собираемся просто забежать в шахту и решать проблемы по мере поступления.
Это ужасный план, и мы оба это знаем.
Высока вероятность, что мы не переживем эту ночь. Я нутром это чувствую.
По сути, это настоящее самоубийство. Но что тут еще сделаешь?
Я даже не думала о том, что вот так погибну, тем более что я не знала о живущем в нашем мире зле. Так что, учитывая обстоятельства, я отношусь к своей кончине довольно зрело. Я только часто дышу, когда Стил отворачивается.
– Ты уверен, что не можешь перейти в фазу? – спрашиваю я в третий раз.
В ответ он лишь бросает через плечо раздраженный взгляд, будто пулю в меня выпускает. Мы все еще не знаем, почему он не может переходить в фазу. Я тоже не могла, но для меня это обычное дело.
Мне было бы намного легче, войди мы в этот темный туннель в спектральном мире и будь Стил в своей львиной форме.
Стил подает знак, что все чисто, и мы мчимся к входу в шахту.
Сердце бьется так быстро, что кровь в венах будто пульсирует. Обычно я в это время уже вижу вспышки света, но сейчас все явно остается на своих местах. Даже не знаю, что хотя бы предположительно не дает нам перейти в спектральный мир.
Когда мы добираемся до входа в шахту и мир погружается во тьму, я облегченно вздыхаю. Что-то в преодолении этого невидимого барьера меня расслабляет. Хотя и не должно. Здесь, в отличие от оставшегося снаружи леса, нам грозит уже непосредственная опасность, но в тени я чувствую себя не такой уязвимой.
Не говоря ни слова, мы пробираемся вперед по туннелю.
Под ногами хрустит грунт, и мой спутник бросает на меня предупреждающий взгляд. Он молча показывает мне, как идти тише, с пятки на носок. После этого я слышу лишь собственное дыхание и слабый свист ветра снаружи.
С тропы впереди не доносится ни звука, и это меня беспокоит. Если здесь прячутся Отрекшиеся, разве их голоса не должны разноситься по скалистому туннелю?
Чем дольше мы пробираемся сквозь тьму, тем сильнее нарастает мое беспокойство.
Воображение ненадолго выходит из-под контроля, представляя, что в конце туннеля нас будет ждать озеро жидкой лавы или странный правительственный бункер, где экспериментируют над захваченными нефилимами.
Опомнившись, я понимаю, что не только отвлеклась, но и потеряла Стила.
В проход не проникает ни единого лучика света. Пальцы скользят по неровным стенам шахты. Под короткими ногтями скопилась грязь, но я не решаюсь убрать руку от единственной путеводной нити, что у меня есть. Если уберу, то буду идти совершенно вслепую и, скорее всего, либо ударюсь обо что-нибудь твердое головой, либо споткнусь о дерн на неровной земле.
Пугает меня сейчас то, что я не понимаю, где Стил. Может, он и передвигается тихо как призрак, но несколько минут назад я точно чувствовала его присутствие рядом. А теперь нет.
Остановившись, я концентрируюсь на туннеле вокруг. Несмотря на бесполезность этой идеи, я закрываю глаза и напрягаю слух, надеясь уловить хотя бы малейший намек на звук его шагов или дыхания, но ничего не чувствую.
А потом мой рот накрывает что-то теплое.
Глава 35
– Ни звука.
Стил просто напрашивается, чтобы после я врезала ему по горлу за то, что напугал. Мне и раньше казалось, что сердце бьется сильно. Но я ошибалась. Теперь его словно заменили большим барабаном.
Я прижимаю ладонь к груди, надеясь давлением успокоить сердце.
Его рука все еще прикрывает мой рот, теплое дыхание касается уха и щеки. Когда он наклоняется вперед, губы касаются мочки.
Я жмурюсь и приказываю телу не реагировать на это.
– В трехстах метрах впереди туннель разделяется на два. Мы пойдем по левому. Я слышу оттуда голоса. Не отходи далеко и будь начеку.
Я киваю – Стил убирает с моего лица ладонь и осторожно меня обходит.
Я судорожно вздыхаю: он хватает меня за руку, обхватывая ее своей медвежьей лапой. Не могу сказать, что я против. Прикосновение теплое, сухое и успокаивающее. Уверена, он взял меня за руку, только чтобы убедиться, что я снова не отстану, но на пару минут я представляю себе, будто ему не плевать – настолько, что он пытается меня немного поддержать.
Глупая мысль, но, если этим вечером мне суждено умереть, я хочу покинуть мир с воспоминанием о парне, который держал меня за руку просто потому, что ему этого захотелось. Раньше я такого не испытывала.
Мне всегда не хватало прикосновений. Я не получала ни воздушных поцелуев, когда ранила коленки, ни объятий после тяжелого дня в школе. Моя нефилимская часть втайне от меня удерживала на расстоянии приемных родителей, с которыми я жила.
До этого самого момента я даже не понимала, как сильно жажду, чтобы кто-то ко мне прикоснулся. Меня грозит выбить из колеи что-то столь невинное, как обычное прикосновение чужой руки к моей.
Я ни с того ни с сего чувствую совершенно чудесное волнение и слабость в ногах.
Когда туннель разветвляется, я иду следом за Стилом. Потолок круто идет вниз, и мне приходится положить свободную руку на скалистую стену, чтобы не упасть. Каменистый пол под ногами тоже опускается все ниже, замедляя нас. Воздух кажется гуще, и я чувствую на языке привкус грязи.
Я решаю, что мне ну совсем не нравятся шахты.
Вскоре барабанные перепонки щекочет звук. Стил был прав: здесь, внизу, кто-то есть.
Сначала я слышу едва уловимый шепот, но скоро откуда-то впереди уже доносятся голоса. Однако слова произносят на гортанном языке, который я не узнаю.
Стил замедляет шаг, и я следую его примеру.
Через несколько минут я улавливаю прохладное голубоватое свечение.
Еще через дюжину шагов вижу голубые лучи, которые освещают пятнадцать метров туннеля, после которых он сворачивает вправо.
Стил останавливается перед поворотом, и я, пользуясь моментом, обращаю внимание на все, что окружает меня в этом узком пространстве, включая самого Стила.
Он стоит неподвижно, на сто процентов погруженный в то, что происходит за углом.
