С утра я внимательно присматривался к людям, стараясь понять, изменилось ли отношение ко мне, ведёт ли себя кто-нибудь не так, как вчера, происходит ли что-нибудь подозрительное. Но нет, всё казалось спокойным, таким же, как вчера.
Ещё несколько дней я находился в напряжении, ожидая в любой момент удара, даже спал урывками. Катарэя (вот же наглость) ещё раз приходила, звала за собой, но я никуда больше не пошёл, не желая рисковать понапрасну.
Через три дня более-менее спокойной дороги подозрения мои не развеялись, но я перестал напрягаться, когда рядом со мной кто-то проходил или проезжал. Ледар всё это время с тревогой поглядывал на меня, явно посчитав, что моё напряженное состояние связано с тем инцидентом в лесу. Переубеждать его я не собирался, поэтому просто молчал, чем, кажется, только укреплял его уверенность.
Я тоже за ним наблюдал, удивляясь переменам, которые произошли с этим человеком. Когда мы только встретились, Ледар был шумным любителем поболтать, сейчас он большую часть времени молчал. Впрочем, я уже заметил, что и воины, и морохи отличались молчаливостью. Наш отряд походил на какое-то похоронное шествие, а учитывая одежды, мы и вовсе напоминали каких-то всадников апокалипсиса, вылезших прямо из преисподней. Всё это как-то не располагало к болтовне, да ещё и дождь, так вообще лишний раз рот открывать не хотелось.
Я заметил, что морохи между собой не разговаривают. Казалось, что все друг друга стараются избегать. Воины ещё могли перекинуться между собой парой слов, да и дежурили они попарно, а вот морохи вели себя так, словно и не в отряде вовсе.
Конечно, мне было интересно. Вот только у кого тут спросишь? У Альвара? Так он тоже делал вид, что знать меня не знает. Временами я только ощущал его взгляд на себе, да и только. Можно было спросить других воинов, но что-то меня останавливало. Именно поэтому я решил задать этот вопрос Ледару, впрочем, слегка сомневаясь, что он знает ответ.
– А ты разве не ощущаешь? – спросил он меня чуть удивлённо.
– Что именно? – поинтересовался я, помешивая похлёбку в котелке.
– Странно, – пробормотал он задумчиво. – Мне наставник рассказывал. Я думал, что у всех так.
– Может, пояснишь, наконец, – спросил я, закидывая в кипящую воду порезанных горбунков.
Удивительно, но эти древесные грибы попадались мне чуть ли не на каждом шагу. Ледару, к примеру, так не везло. Быстро смекнув, что благодаря этому мы можем сэкономить на крупе, Ледар теперь постоянно отправлял меня в лес за хворостом, откуда я всегда возвращался ещё и с горбунками.
– Помнишь Роара? – Вместо ответа я просто кивнул. – Вспомни его рассказ о том, что от тебя с самого начала веяло тенями.
Я задумался, вспоминая те дни. Вроде действительно было что-то такое.
– И какое это имеет отношение к тому, что морохи настолько нелюдимы?
– Наставник говорил, что вам неприятно рядом друг с другом. И поэтому вы стараетесь как можно меньше взаимодействовать между собой, – пояснил Ледар и посмотрел на меня вопросительно, словно спрашивая взглядом: так ли это?
– Да? – Я удивился, ведь ничего такого от других морохов не ощущал. Ну мрачные ребята, это да, молчаливые, угрюмые, но вполне обычные, как по мне, люди.
– Наставник сказал, – так и не дождавшись от меня чего-то конкретного, зашептал Ледар (вот в такие моменты его старая сущность показывалась во всей красе), – что морохи друг друга ощущают чуть ли не как дагов. А ты разве не ощущаешь ничего?
– Что-то есть, – не стал полностью отрицать я. – Может, это от опыта зависит?
– Вполне возможно, – кивнул Ледар после небольшого молчания.
Когда мы прибыли к первой деревне, в которой даг истребил всех людей, то мне уже начало казаться, что дорога не закончится никогда, как и затянувшийся дождь. Я даже поинтересовался у Ледара, нормальна ли такая погода. Оказалось, что вполне. Это последний дождь перед тем, как выпадет снег. Длится он обычно недели три. Непрерывно.
Из-за этого дождя я стал замерзать. Не помогал даже плащ и несколько слоёв одежды. Толку от неё, если вся она была немного влажной. Как-то не привык я столько времени проводить на улице, не имея возможности побыть в тёплом помещении.
Каждый вечер я жался к костру, отогревая то один бок, то другой. Помогало мало, ведь слишком большой огонь развести было проблематично: убежища от дождя вряд ли такое пережили бы. Именно поэтому я стал строить их более просторными, чтобы иметь возможность не только как следует погреться, но и обсушить вещи над огнём.
Подозреваю, что если бы не моя усиленная регенерация, то лежать бы мне пластом с температурой и соплями. А так ничего, бодрячком, только холодно постоянно.
Остальные явно таких проблем не испытывали. Все вели себя как обычно, даже Ледар каждый раз удивлялся тому, что я мёрзну. Для него такая погода была обычной. Да и привык он постоянно жить на улице. Сам признался, что после того, как несколько лет назад покинул замок отца, почти всё время провёл вне любых строений. Даже зимой. Насколько я понял, зимой тут только пару недель стоял лютый мороз, который сложно пережить без крыши над головой, а в остальное время вполне терпимо.
– Обычно мы проводим зиму в какой-нибудь деревне или городе, снимая комнаты, – пояснял как-то вечером Ледар, пока я расставлял вокруг костра палки и развешивал на них свою одежду, кутаясь при этом в плащ. – Пусть температура не очень низкая, но воины предпочитают всё-таки проводить это время с максимальным комфортом.
– А если вдруг не получилось добраться до деревни? – спросил я, размышляя над тем, насколько всё-таки малонаселён этот мир.
Мы уже столько едем, а деревень нам попалось всего ничего. Да и что это были за деревни? Три дома, два двора, пяток жителей. Дома, топившиеся с помощью очагов, по-чёрному. Мне кажется, в моём прошлом мире даже бомжи и те лучше выглядели, чем местные жители.
– Такое редко бывает, всё-таки воины подгадывают время, когда нужно двигаться ближе к людям. Но если такое вдруг случится, то строят одну большую хижину, в которой и зимуют. Для тепла закрывают её ветками как можно лучше, а зимой закидывают снегом. Еду в лесу даже зимой можно отыскать, как и дрова. Главное, пережить лютодни.
Лютоднями называли те недели, когда мороз был совсем уж сильный. Насколько я понял, случалось это примерно в одно и то же время. На улицу в эти недели, по словам Ледара, лучше было не выходить.
После лютодней наступала весна. Кстати, эти дождливые недели тоже имели своё название. Их все называли «ливадел». Получается, что после ливадела резко наступала зима, которая заканчивалась лютоднями. Сразу после них приходила весна. Весьма удобно.
К деревне мы подъезжали осторожно. Все сразу как-то напряглись. Я же попытался принюхаться. Если я не ощущаю теней, может быть, унюхать смогу. Тем более что помню этот специфический запах.
– Прескверное ощущение, – тихо поделился впечатлениями Ледар.
