– Хватит, – сказала я тихонько, заставляя себя встать. Я облокотилась на туалетный столик, глядя на свое отражение в зеркале. – Достаточно.
В моем мире больше не было места для печали или горя. Как и в моем сердце.
Я сосредоточилась на гневе, на той искре во мне, что жила рядом с Источником моей магии. Как будто внутри меня бурлила лава, готовая извергнуться. Я никогда не чувствовала свою силу так остро и понимала, что не нужно много времени, чтобы обуздать ее. Все, что мне сейчас нужно сделать, это добраться до нее и схватить.
Я сконцентрировалась на магии, представляя, как вытягиваю ее оттуда, где она возникла, и превращаю в горсть пламени. Вместо того, чтобы бороться с собой и заставлять ее прийти, я отпустила. Свои мысли, свои страхи. Свои волнения.
Я выпустила все, кроме гнева, за который я держалась, словно он был жизненно важной сущностью в моей вселенной. Потому что в этом круге Ада он и был самой важной вещью. Если гнев принца Гнева был ледником, то мой – разъяренной гиеной огненной. И он не угас бы так быстро.
Я вдыхала и выдыхала, представляя, как привношу новую жизнь в этот огонь. Если бы я могла справиться со своим гневом, сосредоточиться на нем без эмоций, он мог бы гореть так сильно и так долго, что, возможно, растопил бы даже непроницаемый лед Гнева.
Я протянула ладонь и прошептала:«Fiat lux».
Да будет свет.
Для некоторых смертных это могло считаться богохульством. Но не для ведьмы, живущей в преисподней и обрученной с дьяволом. Крошечный шар золотисто-розового пламени парил над моей ладонью. Он потрескивал, как настоящий огонь, но не обжигал. Я ждала, когда начнется боль, когда моя плоть начнет пузыриться и покрываться рубцами. Или обуглится. Когда кольцо Гнева растает на моем пальце, но огонь только разгорался ярче, мягко пульсировал, словно здороваясь.
Я с замиранием смотрела, как вдруг он превратился в пылающий цветок. На долю секунды я подумала о том, чтобы бросить его об стену, наблюдая, как моя комната – и вся прекрасная мебель в ней – сгорают. Собираясь в крошечные угольки и расцветая, словно сад из пепла и пламени.
Я медленно сомкнула пальцы вокруг горящего цветка, погасив его так, как я должна была погасить свет в глазах Макадена. Я все еще была слишком зла, чтобы радоваться тому, что только что сделала. Я смогла призвать магию, которой еще не знала. Будет еще время отпраздновать.
Сейчас у меня есть другие дела. Например понять, как противостоять демоническому хозяину этого дома.
Та же ярость привела меня в движение ровно через десять минут после того, как ушел Анир. Она вытолкнула меня из комнаты, направила по коридору и позволила без труда пробраться в личные покои Гнева так, словно они были моими собственными.
Дверь ударилась о стену, всколыхнув мерцающие свечи на камине. Гнев не был ни испуган, ни обеспокоен. Он стоял ко мне спиной и раздевался. Как будто он знал, что я приду к нему, скорее в ярости, чем в испуге.
Я скрестила руки.
– Ну?
Принц демонов старательно игнорировал меня. Он стянул рубашку и швырнул ее через кресло. Брюки его сидели низко на бедрах, и, когда в очаге пылал огонь, мне было очень хорошо видно, как вырисовывались линии, огибающие каждую изящно выделяющуюся мышцу на его спине.
Не говоря ни слова и не глядя на меня, он направился вглубь покоев. Я последовала за ним, и в бешенстве я не обращала внимания на детали интерьера его комнат, кроме стен темно-бордового цвета, черной мебели и ткани. Тут было мрачно и чувственно. Как и другие части замка, где принц проводил большую часть своего времени.
– Посмотри на меня.
Мой голос был низким, мягким. Он звучал ласкающе, хоть и намеренно. Мягкость должна была отвлечь внимание от жесткости, лежащей в основе этого приказа.
Гнев обернулся. В его движениях было что-то соблазнительное: могущественный и сильный, но все еще не уверенный, что хочет битвы. Что-то в них указывало на то, что он был хищником. Но я не боялась. Даже после той сцены насилия на пиру. Гнев никогда не причинил бы мне вреда. И я была почти уверена, что это едва ли связано с его долгом.
Сейчас в его взгляде не было ни капли сожаления, лишь обещание возмездия, и тут я поняла, что он сделал, и зачем он это сделал, даже если он сам еще не понял.
Он стоял перед большой кроватью, шелковые простыни позади него выглядели словно безмятежное озеро. Плед из черного меха покрывал подножие кровати. Я подумала о том, чтобы раздеться и броситься на них, всколыхнув эту идеальную гладь его мира. На долю секунды мне почти показалось, что я делала это и ранее. Я отбросила эту мысль прежде, чем греховные чары смогли овладеть мной.
Выражение лица Гнева стало нечитаемым.
– Уже поздно. Тебе следует уйти.
– Нам нужно обсудить то, что только что произошло.
– Я отдал приказ, Макаден его проигнорировал. Дважды. Последствия были очевидны.
Я прищурилась. Его ответ был слишком жестким и практичным. Я подошла поближе.
– Это все? Ты напал на него из-за нарушения приказа?
– Он осмелился намекнуть, что ты должна попробовать его хрен. Перед моим двором. – Его плечи двигались, он явно прилагал усилия, чтобы контролировать свое дыхание и сохранять спокойствие. Ему не стоило беспокоиться. Невозможно было успокоить бурю, бушующую в его глазах. – Если я спущу ему неподчинение, меня сочтут слабым.
– Это была моя битва. Если ты будешь вмешиваться каждый раз, когда кто-либо говорит что-то нелестное в мою сторону, никто никогда не будет уважать или бояться меня. Чтобы быть сильной, даже рядом с тобой я не должна быть слабой. – Я направилась к нему, пока не остановилась прямо перед ним, тепло нашего общего гнева покалывало мою кожу. Интересно, чувствовал ли он то же самое? И успокаивало ли это его?
– Это что, было проявлением мужской гордыни? Я очень сомневаюсь, что твоя власть над двором настолько незначительна, что один неприятный подданный может ослабить ее.
– Ты знаешь, что гордыня – не мой грех.
Не первый раз я задалась вопросом, так ли это, но промолчала.
– Я хочу собственный клинок. Возможно, если я вооружусь и смогу сама выпустить кому-нибудь кишки, кого-нибудь вспороть, тебе не придется больше так опекать меня перед своими подданными. Потому что, если ты это сделаешь, – мой тон стал сладким настолько, что он прищурился от подозрения, – то в следующий раз я воткну обеденный нож в тебя. Считай, что это клятва твоей будущей королевы.
Гнев скрестил руки и посмотрел на меня. В его глазах вспыхнуло какое-то волнение, которое я не могла распознать. Он, без сомнения, искал сотню причин, по которым вооружать меня могло быть плохой идеей. Особенно после моего последнего заявления. Я ждала аргументов, которые он, казалось, хотел дать.
– Я позабочусь, чтобы у тебя был собственный клинок. И уроки.
