Они вышли из машины и задержались у смоковницы.
– А если бы Джейнс не женился на ней? – спросил Чарли, пристально наблюдая за выражением лица Тарневерро.
– Вы намекаете на то, что мне это было выгодно? Боже упаси. Я просто просил ее снять камень с души и написать мне короткую записку, где будет упомянуто имя преступника. Остальное я брал на себя.
– А она что? Согласилась написать?
– Она ответила, что все обдумает и вечером на обеде сообщит мне свое решение. Я был уверен, что убедил ее.
– Понятно, – заключил Чарли Чан. – Убийца Дэнни Майо заставил мисс Фейн замолчать навеки. Но как он узнал, что актриса собирается выдать его?
– Ума не приложу. В моем номере есть балкон. Может, кто-то подслушал нас, пока мы разговаривали? Или Шейла сама встретилась с убийцей и выложила ему всю правду. На нее это похоже: она такая неосторожная и экспансивная! Была… – грустно добавил он. – Клянусь, инспектор, я готов всячески помогать вам. Я хочу, чтобы убийцу нашли и наказали!
– Ну что ж, договорились. Ведь я вам еще утром сказал, что вы прекрасный детектив.
Джессоп с растерянным видом отворил дверь, и посетители прошли в гостиную, где в угрюмом молчании сидели супруги Баллу и Ван Горн. Чарли задумчиво и внимательно оглядел их всех.
– Где труп? – спросил он.
– В павильоне, – ответил Джим Брэдшоу, входя в гостиную. – Мы ждали вас, инспектор. А тело первым обнаружил я и сразу же запер павильон на ключ.
– Умница, – похвалил Чан и обратился к остальным: – Никому не выходить из дома без моего разрешения. Мистер Тарневерро, пойдемте со мной.
Озаренная взошедшей луной лужайка казалась серебристой. Инспектор быстро пересек ее, отпер дверь павильона, опустился перед телом на одно колено и сказал своему напарнику, робко остановившемуся поодаль:
– Я давно занимаюсь сыскным делом и повидал всякое, но чувства мои не настолько огрубели, чтобы оставаться равнодушным к подобным вещам. Мне очень жаль эту женщину. Сегодня зловещий черный верблюд преклонил колени у прославленных ворот.
– Никогда не прощу себе, – прослезился Тарневерро. – Не вмешайся я, она была бы жива.
– Ну ладно. Я звонил в управление, скоро прибудет коронер. Давайте пока осмотрим тело, помогайте, как обещали. – Он приподнял левую руку Шейлы. – Вот первая улика. Происходила борьба, в ходе которой разбились ручные часики. Лопнуло стекло, и… – Чан приложил часики к уху – механизм перестал работать. Стрелки замерли на двух минутах девятого. Вот так без всяких усилий мы узнали точный момент убийства. Это уже кое-что.
– Две минуты девятого… – повторил Тарневерро. – В это время Джейнс, Мартино, Ван Горн, вы и я находились в VIP-зале отеля. Помните, Ван Горн взглянул на часы и сказал, что уже восемь и ему пора к Шейле на обед?
– Да, – кивнул сыщик. – Довольно много людей сразу же получили алиби. – Он указал на разбросанные по полу орхидеи. – Вот еще доказательства борьбы: бутоньерка сорвана с груди жертвы, цветы растоптаны.
– Все это, пожалуй, указывает на ревность, – нахмурился предсказатель. – Может, мы ошиблись относительно мотива преступления?
– Интересно, – бормотал Чан, ползая по полу. – Цветы были прикреплены булавкой, видите – платье на плече разорвано, но булавки нигде нет. – Он тщательно осмотрел орхидеи и обшарил пол. – Все верно, – сказал он, вставая: – Булавка таинственно исчезла.
Сыщик подошел к старому туалетному столику красного дерева, который когда-то, очевидно, украшал будуар, а теперь был изгнан сюда, в садовую беседку. Столик был покрыт стеклом, и Чан, вооружившись лупой, склонился над ним.
– В уголке свежая щербинка, – объявил он. – Что бы это значило? На столике сумочка. – Инспектор открыл ее и порылся: – Ничего особенного: платок, флакон духов, визитные карточки, несколько долларовых купюр.
– Господи! – воскликнул Тарневерро. – Я подумал, вдруг Шейла успела написать где-нибудь на клочке имя убийцы? Как было бы хорошо! Расследование сразу закончилось бы, и злодей предстал перед судом.
– Шутите? – усмехнулся Чан. – Раскрыть убийство – дело небыстрое. А если та самая записка, о которой вы все время говорите, лежала здесь, на столике, значит, она сейчас в руках убийцы. Вряд ли он оставил бы ее здесь.
– Что же делать?
– Пока пойдем в дом. Первичные улики мы изучили: часы, разбитые в ожесточенной борьбе, остановились на двух минутах девятого; также в борьбе с платья были сорваны орхидеи, а скреплявшая их булавка с места преступления исчезла. Отколот кусочек стекла в углу столика.
У входа в дом сыщик и его новоиспеченный помощник заметили Вэла Мартино и Алана Джейнса. Англичанин выглядел страшно взволнованным.
– Прошу садиться, господа, – распорядился Чан. – Мне придется задать вам несколько вопросов.
Джессоп вышел вперед и обратился к Тарневерро:
– Простите, сэр, в суматохе я совсем забыл…
– Про что забыли? – удивился предсказатель.
– Про письмо. – Он вынул из кармана жилета узкий конверт. – Мисс Фейн просила передать вам, как только вы придете к нам обедать.
Тарневерро протянул было руку, но Чарли Чан быстро встал между ним и дворецким и взял конверт:
– Сожалею, но сейчас здесь ведет расследование полиция.
Джессоп с поклоном удалился, а сыщик с растерянным видом повертел конверт в руках. Неужели все так просто? Неужели вот она, разгадка? Они обменялись с Тарневерро долгим многозначительным взглядом, после чего Чарли подошел к торшеру, вскрыл конверт и хотел уже вынуть сложенный вдвое лист бумаги, как вдруг лампа погасла и комната погрузилась в темноту. Послышался звук удара, потом еще один, крик и падение грузного тела. Поднялся шум. Кто-то требовал немедленно включить свет. Джессоп ощупью пробрался к розеткам: вспыхнули бра на стенах.
Чарли Чан медленно поднялся с пола. Он потирал правую щеку, из которой сочилась кровь. Сыщик поискал глазами Тарневерро и сказал ему несколько фраз, которые никто, кроме их двоих, не понял:
– Ужасно досадно. Но, как утверждают, даже Иегова иногда клюет носом. Что уж говорить обо мне. Да, зазевался, да, болван. – Он вытянул вперед левую руку, в которой был зажат крошечный клочок конверта. – А письмо, – хмуро пошутил Чан, – не хуже верблюда перекочевало в другое место.
Глава V. Человек в пальто
Чан продолжал стоять, сжимая обрывок конверта. Его невозмутимое лицо не отражало и десятой доли того, что в эти минуты творилось у него на душе. Кто-то сыграл с ним дерзкую шутку и публично ошельмовал знаменитого сыщика из полиции Гонолулу. Свидетелей его позора было семеро, и, хотя Чарли много лет прожил на Гавайских островах, в его жилах текла кровь восточного человека, которого в подобной ситуации не могло не охватить бешенство. Но он заставил себя немедленно подавить это чувство. Его учили, что гнев – яд, разрушающий разум, а в задачу, которую ему предстояло разрешить, требовалось вложить много ума. Похоже, его противник был не только отчаянным, но и хитрым, коварным и обладал молниеносной реакцией. Что ж, тем большее удовольствие доставит Чану победа над ним. Так инспектор решил про себя. Неизвестный, убивший сначала Дэнни Майо, а теперь Шейлу Фейн, намеревавшуюся выдать его тайну, в конце концов будет справедливо наказан. Или не видать ему, инспектору Чану, покоя ни днем, ни ночью.
