– Но ведь его алиби тоже подтверждено часами, – ответил Тарневерро.
– Ах да, я забыл.
Они помолчали. Потом Тарневерро встал и медленно подошел к дивану.
– Между прочим, вы тщательно осмотрели эти часы? – спросил он сыщика.
– Какая досада! – Чарли поднялся со стула. – Вы напомнили мне, что я пренебрег своей очевидной обязанностью.
Тарневерро наклонился над телом, но Чарли остановил его.
– Сейчас я сниму с убитой часы и вторично осмотрю их, хотя я туго соображаю и не могу понять, почему вы считаете нужным сделать это.
Достав носовой платок, сыщик разостлал его на своей левой ладони, а правой рукой расстегнул застежку узкой черной ленточки, на которой держались часы Шейлы. Сняв маленькие дорогие часики, он положил их на платок, после чего вернулся к столу и, задержавшись под одной из ламп, принялся внимательно разглядывать циферблат.
– Увы, сегодня я совсем глуп, – вздохнул он. – Я все еще ничего не понимаю. Стекло разбито, и стрелки замерли ровно на двух минутах девятого…
– Позвольте мне. – Тарневерро взял улику вместе с платком и, держа платок так, чтобы пальцы не касались металла, повернул валик завода хрупких часиков. Минутная стрелка немедленно пошла. В глазах предсказателя мелькнуло торжество. – Ну вот, – произнес он. – На это я не смел и надеяться. Убийца допустил ошибку, и нам это на руку. Он оттянул валик завода так, чтобы стрелки можно было перевести по желанию, и в спешке забыл вдвинуть валик обратно. Думаю, незачем объяснять вам, что это значит.
Чарли восторженно взглянул на предсказателя.
– Вы превосходный сыщик, я заметил это при первой же встрече с вами в Гранд-отеле. Конечно, теперь я понимаю, что вы имеете в виду.
Тарневерро положил часы на туалетный столик.
– Есть основание с уверенностью заключить, инспектор: убийство могло произойти когда угодно, но только не в две минуты девятого. Мы имеем дело с умным человеком. Убив Шейлу, он снял часы и переставил стрелки назад или же вперед, на две минуты девятого. После этого он разбил стекло, чтобы создалась видимость борьбы, из-за которой часы якобы остановились. – Глаза Тарневерро заблестели, когда он указал на угол туалетного столика. – Убийца бил циферблатом об угол, пока стекло не треснуло.
Чан медленно наклонился.
– На полу нет осколков, – возразил он.
– Их и быть не может. Осколки нашли там, где упала мисс Фейн. Потому что неизвестный снял часы с помощью платка, точно так же, как это проделали мы. Продолжая держать их в платке, убийца колотил ими о стол, а затем перенес разбитые часы туда, где он хотел, чтобы их обнаружили. Это хитрый малый, инспектор!
Чан кивнул. Лицо его выражало нескрываемое огорчение.
– Но вы, друг мой, – еще больший хитрец. Я готов признаться в своей тупости и передать вам свой значок, потому что в этом деле главная роль принадлежит вам.
Тарневерро бросил на сыщика загадочный взгляд.
– Вы так полагаете? Боюсь, вы преувеличиваете. Право, это было достаточно просто. Мне пришло в голову, что уж очень многие из нас обеспечили себе алиби, и я подумал, как легко было переставить стрелки на циферблате. Вот что здесь произошло: убийца перевел стрелки назад, чтобы они показывали то время, когда его видели в другом месте, или – вперед, когда ему тоже нетрудно будет доказать свое алиби. Но когда человек взволнован и торопится, он легко может поскользнуться. Вот и наш незнакомец споткнулся, забыв вдвинуть на место валик завода.
Чарли вздохнул.
– Я прямо-таки переполнен благодарностью к вам, но в то же время я в отчаянии: все алиби рассыпаются в прах, и поле нашей деятельности превращается в безграничную прерию. Алиби Ван Горна исчезло, алиби Джейнса и Мартино – тоже, и, прошу прощения, мистер Тарневерро, вы уничтожили и свое собственное.
Предсказатель, откинув голову, рассмеялся.
– А мне, значит, тоже требуется алиби?
Чарли усмехнулся.
– Может, и нет, но на Востоке говорят: когда падает дерево, исчезает тень. Кто знает? Даже вы способны пожалеть, что лишились этой тени.
– А что, если у меня в запасе еще одно дерево?
– Хорошо, если так. – Чарли осмотрелся по сторонам. – А теперь нужно перенести в дом тело несчастной и закрыть павильон до завтрашнего утра, когда приедет специалист по дактилоскопии. Вы убедитесь, что мы здесь, на Гавайях, не любим торопиться. Этому виной наш благословенный климат. – Сыщик положил часы в ящик стола и вышел вместе с Тарневерро, заперев дверь. – Продолжим работу в гостиной, из которой постараемся всех выставить. Может, вы и там соблаговолите проявить свою замечательную наблюдательность. Мне необыкновенно посчастливилось. Что бы я делал без вас?
Кресла и стулья, вынесенные на лужайку, свидетельствовали о том, что гости предпочли выйти на свежий воздух, однако в гостиной все еще оставались Джим Брэдшоу и Джули: девушка плакала, а молодой человек играл роль утешителя. Чарли передал Джули ключ от павильона и объяснил, что нужно перенести тело в дом. Они вместе с Джимом пошли звать на помощь слуг.
Когда оба удалились из комнаты, Чарли Чан начал заглядывать в цветочные горшки, брать книги, которые попадались ему под руку, перелистывать и встряхивать их.
– Вы обыскали спальню мисс Фейн? – спросил Тарневерро у сыщика.
– Нет еще. Я дал Кашимо – это наша ищейка и мой личный помощник – одно срочное поручение, связанное со спальней. Правда, Кашимо – такой медлительный! Что касается меня, – он стал водить ногой по поверхности ковра, – то у меня и здесь дел хватит.
Он наклонился и отогнул угол ковра. На паркете лежал тот самый конверт, который недавно вырвали прямо из рук Чарли Чана. Один угол был оторван, но письмо уцелело.
– Хорошо, что мисс Фейн писала на такой плотной бумаге, – заметил сыщик, поднимая письмо. – Пожалуй, на этот раз моего неизвестного «друга» нельзя поздравить с особенно оригинальным выбором места для украденного письма. Оно и понятно – джентльмен очень торопился.
Тарневерро подошел поближе и взглянул на письмо.
– Честное слово, это почерк Шейлы. Она писала мне, нет сомнений! Позвольте мне…
– Я снова напоминаю вам, что сейчас здесь ведет расследование полиция.
– Она и раньше вела его, – возразил Тарневерро.
– Увы, да, но история так скоро не повторится.
Тарневерро взглянул на крупный размашистый почерк той, кто была щедрой в расходовании дорогой бумаги, как и во всем прочем. Нахмурившись, он прочел следующее:
«Дорогой Тарневерро!
Пожалуйста, забудьте о том, что я сказала Вам утром. Я просто обезумела… совсем обезумела. Я хочу забыть обо всем, и Вы тоже забудьте. Будем считать, что я ничего не говорила. Вечером я откажу бедному Алану. Это разобьет мне сердце, но я решусь на это. Я останусь одна. Может, когда-нибудь я еще найду хоть немножко счастья – оно мне так нужно.
