– Вы мне его не вернете? – неожиданно спросил он.
– Не верну, – решительно ответил Чан.
– О чем вы? – Джим придал лицу наивное выражение.
– О том же, о чем и вы.
– Я о платке, который вы отняли у режиссера.
– И я о нем.
– Значит, вы догадались, что это мой платок?
– Естественно. На нем вышита маленькая буква «Б», то есть Брэдшоу. Кроме того, я заметил, что вам нечем было вытирать пот со лба, но вы, надо отдать должное вашей выдержке, ни разу не вытерлись рукавом. Вы, очевидно, намерены сообщить мне, что платок похитили у вас из кармана, пока вы купались.
– Весьма вероятно. Платок мой, я это подтверждаю, и на нем отметка прачечной, где меня обслуживают.
– У меня есть основания посадить вас в тюрьму, – строго сказал инспектор.
– Тогда у вас возникнут неприятности с прессой, – усмехнулся Джим. – К тому же я еще не разделался с нашим почетным гостем и, признаюсь вам, собираюсь поступить с ним совсем не так, как диктуют законы гостеприимства Гавайских островов. Мне может понадобиться платок этой ночью.
– Мне тоже, – отрезал сыщик, жестом показывая, что разговор окончен. – И, пожалуйста, ни в газетных заметках, ни в частных беседах не касайтесь вопроса о платке, иначе вам придется вспомнить о моем существовании.
– Хорошо, Чарли. Торжественно обещаю, что это останется тайной между вами, мной и прачкой!
Глава XI. Полночь в Гонолулу
Высадив Джима Брэдшоу, Чарли Чан поехал по направлению к Бетел-стрит, где размещалось полицейское управление. Припарковавшись, он поднялся по стертым, с выбоинами, каменным ступенькам. В помещении инспекторов горел свет, и, распахнув дверь, Чан лицом к лицу столкнулся со своим шефом.
– Как дела, дружище? Раскопал что-нибудь?
– Это длинная история, – ответил Чарли, присел к своему столу и подробно описал начальнику место убийства, упомянул об отсутствии оружия и безуспешной попытке преступника обмануть следствие, остановив часы на двух минутах девятого.
– Значит, кинжал вы не нашли, а булавку? – поинтересовался шеф.
Чан помотал головой и перешел к рассказу Тарневерро о том, как Шейла Фейн призналась ему, что была свидетельницей убийства актера Дэнни Майо. Чарли не утаил от шефа эпизод с вырванным из рук письмом – дерзкую выходку преступника, – хотя инспектору неприятно было об этом вспоминать. Но, в конце концов, письмо ведь не содержало ничего важного, а лишь подтверждало верность показаний Тарневерро. Чарли сообщил о фотографии, над которой рыдала мисс Фейн, равно как и о том, что снимок был уничтожен, – по всей вероятности, убийцей.
– У этого бродяги Смита мы взяли отпечатки пальцев и отпустили, – вставил шеф. – Какой из него бандит? У него не хватит мужества раздавить и комара. А вот к Роберту Файфу, хоть ты и говоришь, что у него железное алиби, надо еще присмотреться. Зачем он разыграл этот дурацкий спектакль с ложным признанием в убийстве? Наверняка бывшему мужу есть что скрывать.
Свой отчет Чарли закончил информацией о платке с осколками стекла, найденном в кармане режиссера Мартино, и о несколько запоздалом признании Джима Брэдшоу, что платок принадлежит ему.
– Одним словом, дело не из простых, – подвел итог инспектор. – Сложный ребус.
– Но нельзя допустить, чтобы нас загнали в тупик, – парировал шеф, человек смышленый и хорошо знавший, как правильно влиять на своего подчиненного, чтобы сыщик Чарли Чан старался изо всех сил. – А что за тип этот Тарневерро?
– Он темен, как дождливая ночь, но профессия гадальщика обязывает его быть таким, а вообще-то у него быстрый ум, и этот субъект, что интересно, прямо-таки рвется помогать следствию. У него надежное алиби: он готов представить нам пожилых супругов из Австралии, в обществе которых якобы находился и в момент убийства, и чуть позже. Завтра проверю, хотя я не сомневаюсь в том, что Тарневерро не было в доме актрисы, пока я сам не привез его туда.
– То есть ты снимаешь с него подозрения?
– Видите ли, шеф, еще до убийства мисс Фейн гадальщик намекал мне, что сегодня вечером мы получим возможность арестовать виновника какого-то громкого преступления. Было бы странно и глупо, если бы он сам при этом замышлял убийство. Кроме того, Тарневерро указал мне на то, что стрелки на часах актрисы переведены. Конечно, я и сам догадался об этом благодаря показаниям Ву-Кно-Чинга, но предсказатель своим поступком продемонстрировал искреннее желание помогать полиции. Нет, я не допускаю, чтобы он совершил преступление, но кое-какие свои предположения пока оставлю при себе. Они могут означать многое или же – ничего.
– Ты выражаешься загадками. Стало быть, все-таки не доверяешь колдуну?
– Он не убийца. Что касается всего прочего, дайте мне поразмыслить несколько часов. Пока я брожу в потемках и теряюсь в лабиринте сомнений и вопросов.
– На карту поставлена наша честь, Чарли, – сказал шеф, затрагивая струны самолюбия инспектора. – Нам нужно убедить жителей материка, что отдыхать в Гонолулу вполне безопасно, а если вдруг у нас и совершается убийство, злодеям не уйти от правосудия.
Чан поклонился, вышел в мрачный, грязноватый холл и увидел у входа Спенсера. Инспектор взглянул на часы.
– «Океаник» отбыл?
– Да. Никто из подозреваемых в убийстве актрисы на борт не поднимался, но в порт за своим багажом приезжал мистер Джейнс. Я слышал, как он ругался, когда корабль отчаливал от пирса. Я помог джентльмену уложить вещи в машину, и он вернулся в Гранд-отель, попросив передать вам, что на следующем пароходе он точно уедет, и все черти ада его не удержат.
– Чертей я беру на себя, – улыбнулся Чарли. – О, старый знакомый! – воскликнул он, увидев приближавшегося бродягу Смита. – Как дела?
– Ничего себе, инспектор, – возмущенно заявил тот, – по вашему приказу меня притащили в управление, а теперь вы выбрасываете добропорядочного джентльмена ночью на улицу. Как я должен добираться до ночлега? Я уже достаточно нагулялся сегодня.
– Поезжайте на троллейбусе, – ответил сыщик, пошарил в кармане пиджака и протянул Смиту монету.
– Дайм, – разочарованно хмыкнул бродяга. – Десять центов. Как я подам кондуктору такую презренную мелочь? Для поддержания престижа настоящему джентльмену нужен хотя бы доллар.
– Какой престиж, любезный? Хотите напиться? Если дайм вас не устраивает, с большим огорчением кладу его обратно к себе в карман.
– Ну ладно, может, я слишком щепетилен.
Бродяга взял монету и торопливо зашагал в сторону Кинг-стрит. Чан хотел сесть в машину и ехать домой, но передумал и направился за Смитом. На безлюдных улицах было светло, как днем, но сыщик имел огромный опыт по части слежки. Стоптанные башмаки Смита громко стучали по тротуару, а Чарли крался за ним бесшумно, словно в войлочных туфлях.
