Бродяга свернул на Кинг-стрит, но на углу садиться в троллейбус не стал, а перешел на другую сторону и быстро двинулся по Форт-стрит. Луна ярко освещала потрепанную шляпу с прыгающими вверх-вниз полями и нелепую бархатную куртку. Интерес Чарли мгновенно возрос. Куда это направляется бродяга в столь поздний час, да еще так уверенно и целенаправленно?
Проследовав мимо крупных магазинов с тускло освещенными витринами, Смит приблизился к входу в отель «Вайоли», остановился, огляделся по сторонам и проскользнул в холл. Там не было никого, кроме портье, дремавшего в кресле у большой стеклянной двери. С минуту Смит стоял в раздумье, затем, вдруг изменив решение, повернулся и вышел на улицу. Чарли, опасаясь быть обнаруженным, едва успел прижаться к двери. Но Смит, ничего не заподозрив, устремился назад к углу Кинг-стрит и остановился, ожидая троллейбус на Вайкики. Сыщик все это время провел в своем убежище, наблюдая за происходящим, и, лишь убедившись, что бродяга уехал, Чан вернулся в полицию.
«Ничего удивительного в том, что Смит запомнил название отеля, в котором проживает Роберт Файф, – подумал сыщик. – Но зачем бродяге посещать актера, причем ночью? По какому неотложному делу?»
– Я думал, ты уже давно дома, Чарли, – удивился шеф, увидев своего инспектора. – Какие-то новости? Вид у тебя очень возбужденный. По-моему, в этом деле для тебя не все так уж темно, как ты говоришь.
– Человек, сидящий на дне колодца, все-таки видит свет сверху, – усмехнулся Чан.
– Так выкарабкивайся оттуда, Чарли, и поскорее, – пожелал шеф.
– У меня есть план быстрого подъема, – спокойно ответил сыщик, сел в машину и наконец-то поехал к себе домой на Панчбоул-Хилл.
Глава XII. В нужное время в нужном месте
Ночь близилась к концу, и Вайкики был окутан серой дымкой. Смит вздрогнул и заерзал на своей песчаной постели. Он пошарил рукой, точно хотел натянуть на себя одеяло, которого у него, конечно, не было, повернулся на другой бок и опять заснул. Когда он открыл глаза, сероватая дымка уже порозовела, а небо стало слегка золотистым. Смиту не нравилось спать на берегу, но сегодня он как-то менее остро, чем обычно, сознавал безвыходность своего положения. Его не покидало ощущение, что случилось или вот-вот случится нечто весьма приятное. А золотое пятно на востоке все ширилось, и вскоре появилось солнце. Море, в котором отражалось золото неба, билось о белоснежный песок. Слева высилась Алмазная голова, к которой Смит всегда испытывал дружеское расположение, поскольку и себя, художника-неудачника, считал в некотором роде потухшим вулканом.
Мысли бродяги обратились к событиям минувшей ночи. «Не иначе, как счастливая судьба взяла меня за руку и подвела к окошку этого павильона», – подумал он. В последние годы Смит часто упускал удачные возможности, но на сей раз решил, что схватит фортуну за хвост и будет крепко удерживать. Он поднялся, снял одежду и, разбежавшись, бросился в воду. Рассекая ее руками и упиваясь ее прохладой и свежестью, он чувствовал, что словно оживает, что с его плеч спадает тяжесть зря растраченных лет и к нему возвращаются честолюбивые мечты. Смит строил планы на будущее, когда покинет этот ленивый остров и вновь станет уважаемым человеком. Что же ему поможет? Разумеется, деньги, и они почти в его руках.
Освеженный и бодрый, он вышел на берег, оделся, достал из кармана обломок гребенки, расчесал рыжие волосы и бороду, после чего направился к отелю «Моана». У входа в здание прямо на песке сидел юный туземец, перебирая грязными пальцами гитарные струны и напевая знакомую гавайскую мелодию.
– Привет, Франк. Уже с утра поешь песни туристам?
– Нет, нынче я хочу петь синему небу, – театрально ответил гаваец, блеснув темными глазами.
– Это ты хорошо придумал, – сказал Смит и внезапно сменил тему: – Деньжата есть?
– В куртке доллар. Там, в шкафу, в холле.
– Дай мне, очень тебя прошу. Я нынче же верну тебе и этот доллар, и все остальное, что задолжал. У меня скоро будет много денег. И можно я заберу свою картину, которую хранил у тебя? Что-то подсказывает мне: сегодня я найду на нее покупателя.
Вскоре Смит вернулся с долларом и картиной. На ней была изображена темнокожая черноглазая девушка на фоне пышной южной растительности. Девушка казалась живым воплощением тропиков, дремлющих в океане островов. В белоснежных зубках лукавая красотка держала ярко-алый цветок. «Что же, совсем неплохо, – подумал художник, взглянув на свое творение. – Коро, пока был жив, тоже не мог продать ни одной своей картины. А Мане? Критики смеялись над ним, хотя он был гением». Сунув доллар в карман, а холст под мышку, Смит вскочил в троллейбус и поехал в центр города, прямо к отелю «Вайоли».
Портье смерил его презрительным взглядом:
– Что вам угодно?
– Здесь проживает мистер Файф, актер? Позовите его, пожалуйста. Клянусь, это очень важно.
Портье с недовольным лицом направился к телефону, и вскоре в холле появился Файф. Он озирался по сторонам и вел себя беспокойно.
– Я иду в театр, – на ходу бросил он Смиту. – Следуйте за мной. Вообще-то вы могли бы позвонить мне в номер, и я встретил бы вас у входа. Зачем вмешивать портье?
– Как же я позвоню, если у меня нет денег? – усмехнулся Смит. – Однако я рассчитываю на то, что они у меня скоро будут. Вчера вечером я оказал вам услугу, верно? Не надо меня дурачить. Я знаю, почему вы пытались взять на себя вину за убийство. Вы боялись, что я выложу сыщику начистоту все услышанное мной под окном павильона.
– Не пугайте меня. Ничего особенного вы не слышали.
– Ну да! – захохотал Смит. – Хотите, повторю? Эта женщина, которую потом убили, сказала вам, что она…
– Хватит! – прошипел Файф, тревожно озираясь по сторонам. – Замолчите немедленно!
– Нет, милейший, вы мне рот не затыкайте, – ухмыльнулся Смит. – Я дал инспектору показания в ваших интересах, подтвердил то, что вы там наплели, хотя мог бы рассказать такое, что прозвучало бы, как взрыв бомбы. Это и сейчас не поздно сделать, учтите.
– Шантажируете? Вымогаете деньги?
– Нет, просто прошу купить мою картину. Вы же человек интеллигентный, причастный к искусству. Вот эту, например… – Смит показал полотно с негритянской девушкой.
– Остроумно, – фыркнул актер. – Положим, я куплю эту мазню, простите, не хотел вас обидеть, эту картину. Что дальше?
– На вырученные деньги я уеду из тропиков, – заверил его Смит. – Мне тут все осточертело. Мечтаю попасть на родину, в Кливленд. Я приехал на Гавайи ненадолго, писать этюды, но вскоре пристрастился к околехау и покатился на дно. Отец прислал мне денег, чтобы я вернулся домой, но я их спустил, чем настроил против себя всю семью. Я больше не желаю так жить, все мои родственники – добропорядочные люди. Посмотрите на мою картину. Чем она плоха? Подумайте, какую гордость вы будете испытывать, когда через некоторое время мои работы окажутся в цене. Вы скажете своим друзьям: «Да-да, я уже давно разглядел этот талант. Я первым купил картину этого художника».
