Здесь показана какая-то среда: родители, дети, их занятия – они объединены общей средой. Мать стоит стирает, а ребенок сидит около нее на стульчике. Ребенок связан с ней, то есть это продолжение линии связи между взрослым человеком и ребенком, объединение их через психологическое и социальное пространство. Эта связь развивается в XVIII веке, мы можем наблюдать ее на примере картины «Прачка». Художник, конечно, не педагог и не ставит педагогическую задачу, он изображает это бессознательно, но раз за разом утверждает в своих картинах нечто новое в отношении к детям. Если XVII век намечает систему общения, воздействия, воспитания, то у Шардена эта линия углубляется. Она очень отчетливо проступает: мать учит детей, как вести себя за столом. И прежде, чем она нальет им еду в миски, они должны положить ручки определенным образом и произнести определенные слова. Это процесс обучения, дети и взрослые здесь не одно и то же. На картине Шардена «Прачка» женщина стирает, то есть она занята своим делом, а ребенок пускает мыльные пузыри. То есть ребенок показан в соответствии со своим возрастом. Если у Веласкеса, или у ван Дейка, или у художников XVII века изображен маленький человек, который обязан с очень раннего возраста входить в проблемы людей взрослых, в их занятия, то в XVIII веке отчетливо проступает другая мысль: дети есть дети. Они живут по своим законам, они заняты своими делами, и если женщина стирает, то ребенок с полном правом пускает мыльные пузыри.
То есть начиная с XVII века только намечается эта линия, а уже в XVIII веке дети становятся полным объектом изображения в искусстве, в соответствии со своим возрастом и занятиями, характерными для него.
Именно во французском искусстве в XVIII веке уделяется такое большое внимание вопросу возраста, возрастной психологии, соотнесению детской психологии и занятий, социальному воспитанию. С XVIII века детская тема занимает совершенно особое положение в искусстве. Развитие этой темы, изображение ребенка и возрастной психологии очень интересно именно у Шардена.
У него есть еще одна интересная картина, которая называется «Мальчик, играющий с картами». Этот мальчик занимается тем, что он играет, расставляя карты. В ящичке мы видим торчащие карточки, он играет в солдатиков, грубо говоря, используя карты. Карты являются для него предметом игры. Мальчик изображен Шарденом целиком погруженным в это занятие. Точно так же, как маленький человек, сидящий рядом со своей матерью-прачкой, который поглощен своим занятием – пусканием пузырей. Взглянем еще раз на эту прачку. У нее взгляд вынесен за пределы кадра, потому что, стирая, она отвлечена, ее привлекает нечто выходящее за пределы этой картины. К мальчику это не имеет ни малейшего отношения, он полностью погружен в свою игру. Вспомним еще, что у Леонардо в его картине «Мадонна с цветком» была такая же полная психологическая отдача этому детскому занятию. Леонардо есть Леонардо – это художник, который работает не только с опережением времени, он работает в максимально психологическом алфавите мира вообще.
Мальчик на картине Шардена занят своими игрушками, точно так же, как тот, который пускал пузыри. Он целиком и полностью поглощен игрой. Никаких дополнительных состояний нет. Ребенок показан гармонично, он показан в соответствии со своим возрастом, которому соответствует и его занятие. Это гармоничное соотнесение духовно сосредоточенного состояния и того занятия, которому он предается, то есть игры.
И даже сам характер игры соответствует его возрасту. То есть в искусстве художники показывают, к какому балансу приводится ребенок, его занятие и духовное, психологическое состояние – полная включенность.
Мир, в котором работает Шарден, – это французские буржуа. А дети на его картинах всегда заняты делом – неважно, каким, пусть ребенок пускает пузыри или играет в солдатики. Важно то, что он занят делом.
В XVIII веке развитие темы ребенка как мира уже совершенно самостоятельного, мира, соотнесенного с возрастом, обнаруживает две тенденции: аристократическую и буржуазную. Буржуазные дети всегда заняты делом. Они обязательно изображены при каком-то деловом действии. А вот у английского художника XVIII века Гейнсборо предметом изображения была английская аристократия. Он тоже пишет много портретов детей, не меньше, чем Шарден. Это «Мальчик в голубом», это портреты его дочерей. У него было две дочки, и он пишет их с самого маленького возраста до того момента, когда они уже стали барышнями и вышли замуж. У него здесь иная тема, это тема очень глубокой детской духовности и какой-то поэтичности внутреннего мира ребенка. Он обязательно пишет двух своих девочек в каком-то глубоком душевно-эмоциональном контексте. Не в деловых взаимоотношениях с миром, а в глубоком эмоциональном контакте, эмоционально-духовной деятельности.
«Мальчик в голубом» изображен Гейнсборо на фоне природы. Девочки также изображены сидящими в саду. Голова маленькой девочки прижата к старшей. Вся композиция этого парного портрета свидетельствует о необычайной близости между двумя детьми. И вы понимаете, не будучи даже подготовленными к этому глубокому восприятию искусства, что, когда он сплетает эти руки, когда сближает их тела и головы, это не только вопрос композиции, это именно задача показать их нерасторжимость, близость. И это близость не семейная, родовая, как ранее, а близость духовная, внутренний контакт. Эти глубинные контакты не такие, как в XVII веке, когда взрослые на картинах учат, показывают – педагогически наставляют детей. И не так, как у Шардена, у которого показана деловая сторона взаимосвязи с миром. Здесь ребенок показан как человек, обладающий собственным духовным объемом. Этот глубокий собственный объем не трагический, а лирический: это дети мечтательные, это дети, живущие в том мире сказок, в каком они, может быть, и воспитываются.
Система эмоциональной связи разрабатывается в XVIII – начале XIX века. Становятся очень модными портреты детей и родителей, изображение женщин с детьми занимает в портрете конца XVIII – начала XIX века очень большое место. Можно даже сказать, что в портретах конца XVIII – начала XIX века композиция, где изображена женщина с детьми или женщина с ребенком, становится ведущей. Это и в творчестве Боровиковского, это и в творчестве Левицкого, это в творчестве классицизма или романтизма. Последние два понятия иногда не имеет смысла разделять.
Вот изображение Виже-Лебрен, ученицы художника Давида, с ее дочерью. Виже-Лебрен – художница школы Давида, чистейший классицист. Она была очень талантливая, к тому же женщина из общества. На картине она необыкновенно красиво одета по моде того времени, но задача ее портрета носит романтический характер. Поэтому тут не стоит говорить о том, классицизм это или романтизм. Здесь речь о том, какая тенденция возникает в этой картине, какая проблема. Это очень эмоциональная и глубокая тема – изображение самих детей и изображение связи между детьми и родителями. Чем постановка проблемы отличается от предыдущего времени? Не формальным понятием семьи, рода, геральдики, а понятием семьи как духовных связей.
Лев Николаевич Гумилев великолепно сказал об этом: «Семья – это связи. Если нет связей, это населенный пункт». Это определение необычайно точно, добавить к нему нечего. Семья – это связи, если связей нет, а есть кошка, собака, муж, жена, дочь, зять и так далее – это населенный пункт.
