Элиас поднимает руку – это сигнал лучникам, выстроившимся вдоль обрыва, вложить стрелы в луки и прицелиться. Туман редеет, и можно разглядеть вражеских воинов.
Элиас резко опускает руку, и раздается гудение тысячи стрел, одновременно выпущенных из луков. Кто-то из людей Керис выкрикивает предупреждение, но солдаты, бредущие по пояс в воде, не успевают вовремя поднять щиты. Десятки убитых и раненых с плеском падают в реку. Еще один взмах рукой – в воздух поднимается еще одна туча стрел. Снова падают убитые Меченосцы.
Мы могли бы остановить их прямо сейчас. Возможно, тысячи длинных луков в руках умелых стрелков-Кочевников достаточно для того, чтобы обескровить армию Керис, вынудить ее уползти в Навиум, зализывать раны. Заставить Князя Тьмы дважды подумать, прежде чем предпринимать какие-то действия против нас.
Но внезапно я замечаю блеск кинжала с блестящей рукоятью, как будто только что вышедшего из рук кузнеца. Кинжал падает с неба и вонзается в грудь воина, стоящего рядом со мной. В грудь Афии.
Она с глухим стоном пятится, пошатывается, изумленно смотрит на кинжал, торчащий в груди, потом падает мне на руки. «Нет, о небо, нет, только не это».
– Афия! – Джибран с криком подбегает к нам, подхватывая ее. – Залдара, нет!
– Отнеси ее в лазарет, – приказываю я. – Быстрее. Кинжал не попал в сердце. Быстрее, Джибран!
Облака, которые неожиданно заволокли небо, приобретают огненно-рыжий цвет, потом становятся алыми, и с неба на нас летят джинны. Среди них я вижу Амбер с пылающей глефой. Она бухается на землю в тридцати футах от нас, деревья валятся во все стороны, как трава, Афию и Джибрана отбрасывает в сторону. Один взмах огненного копья – и сразу две дюжины воинов охвачены пламенем. Умирающие со страшными криками катаются по земле.
– Отступаем! – кричит Элиас.
Мы этого ждали. Это должно было случиться. Но все равно я не готова видеть, как джинны мгновенно расправляются с людьми. Как они за считаные минуты уничтожают наших солдат. Двадцать человек убито. Сорок. Сто.
– Беги, Лайя!
– А как же Афия… Джибран…
– Беги!
Элиас с сердитым криком оттаскивает меня прочь. Его гнев порожден страхом за меня, ведь я застыла как вкопанная, хотя смерть приближается с каждой секундой.
Амбер совсем рядом, в паре шагов от меня, она могла бы убить меня одним ударом своего грозного оружия, но она лишь рычит и отворачивается. Элиас хватает меня за руку и идет по ветру обратно в рощу джиннов. Обернувшись, я вижу, как солдаты, которых мы бросили, отступают под натиском огненных монстров.
В нашем лагере царит суматоха, и Элиас немедленно принимается отдавать приказы. Катапульты заряжены, над ними парят морские ифриты, чтобы защищать орудия от огня джиннов. Боевые машины нацелены не на приближающуюся вражескую армию, а на Шер Джиннаат. Мы собираемся обстреливать город не огнем, не камнями, а крупными блоками спрессованной соли, чтобы помешать джиннам из города прийти на помощь собратьям. В противном случае мы проиграем битву еще до ее начала.
– Сколько убитых? – окликает Сорокопут Элиаса.
– У нас почти двести человек, – отвечает он. – У них – возможно, тысяча или около того.
– Мы отправили к ним посланника, как ты попросил, – сообщает Сорокопут. – Керис прислала нам обратно его голову. Тело было привязано к седлу его коня.
– Ловец Душ! – рядом с нами материализуется Роуэн Голдгэйл. – Меченосцы уже здесь. Князь Тьмы…
Элиас ловит за руку Кровавого Сорокопута, которая уже вытаскивает меч из ножен.
– Будь осторожна, Кровавый Сорокопут. Керис что-то задумала. Как всегда.
Сорокопут мрачно улыбается.
– А кто сказал, что мне нечем ей ответить?
Он ухмыляется ей в ответ своей прежней улыбкой, улыбкой Элиаса, и она уходит. Небо озаряет пламя джиннов, они обрушивают на нашу армию огненный дождь, пытаются уничтожить нас прежде, чем мы нанесем ответный удар.
Элиас поворачивается ко мне, но я отталкиваю его.
– Иди, – говорю я. – Сдержи их.
– Лайя…
Но я поворачиваюсь к нему спиной. Прощаться – означает потерять надежду и сдаться. Я увижу его снова. Обязательно.
Лагерь горит, люди бестолково мечутся вокруг меня, но страха больше нет. Амбер могла бы убить меня, но не сделала этого. Князь Тьмы хочет сам расправиться со мной.
Знакомое спокойствие наполняет меня. С тем же спокойствием я отправилась спасать Элиаса от казни и потом ворвалась в тюрьму Кауф. Я была спокойна, когда принимала роды у Ливии во время осады Антиума. Это спокойствие родилось из знания: теперь я готова.
Я ныряю в рощу джиннов – мне нужно добраться до небольшого плато, с которого открывается вид на Шер Джиннаат. Этот утес невозможно не заметить. Его обязательно увидит джинн, наблюдающий за битвой с неба.
Когда я оказываюсь на его плоской вершине, передо мной появляется золотое свечение Рехмат.
– Я здесь, Лайя.
– Благодарение небу, – отвечаю я.
Она останавливается в шаге от меня, сложив перед собой руки, как на официальном приеме. Наклоняет голову набок – это безмолвный вопрос.
Я киваю, и она «вливается» в мое сознание, заполняя его полностью, и у меня перехватывает дыхание. Я – это она, а она – это я. Я знаю, что это необходимо, и что она не старается подчинить меня себе. И все же мне некомфортно. Ненавижу, когда кто-то заглядывает мне в голову.
Мы приближаемся к краю плато и смотрим вниз. Армия Керис достигла подножия холма, на котором расположена роща джиннов, и солдаты лезут вверх. Наши воины с копьями задерживают их, но сопротивление длится недолго.
Амбер описывает круг над полем боя, и шквал огня превращает пики в пепел. Воины Керис прорывают нашу оборону, сминают людей Элиаса.
Снова слезы текут у меня по лицу. Столько людей погибло. Я плачу не только по Кочевникам и Книжникам, но и по убитым Меченосцам, потому что для Князя Тьмы разницы нет. Он манипулировал нами, заставил возненавидеть друг друга. Увидеть друг друга его глазами – не людьми, а мерзкими насекомыми, которые не достойны жизни.
Но где же он сам? Джинны побеждают, но их короля нигде не видно.
Довольно, говорю я себе. Каждая секунда – это десятки новых смертей, а ему нужно именно это.
Я чувствую вес косы на спине. Она кажется мне необычно тяжелой. Я снимаю ее, извлекаю из футляра. Тусклый солнечный луч отражается от черной поверхности, отполированной, как алмаз, а потом солнце скрывается за облаками. Дождь усиливается, и, подняв голову, я вижу, что приближается настоящая грозовая туча. Если бы только гроза разразилась над полем боя – джинны ненавидят воду. Но небо не слышит мои молитвы.
– Тогда иди ко мне, тварь, – бросаю я в надежде, что ветер донесет до него мои слова. – Иди, убей меня, если сможешь.
