– И с тех пор ты жила в их телах. Как заразная болезнь, как паразит.
– Как золотые глаза. – Она говорит очень тихо, и ветер почти заглушает ее слова. – Как смуглая кожа. Йадуна кочевали по свету и много где побывали: в стране Меченосцев, в землях Книжников, в пустынях Кочевников. Рождались дети. Постепенно я утратила собственное «я», растворившись в их потомках. В конце концов, от меня остались лишь искорки магии. В ком-то, как в тебе, Кровавом Сорокопуте или Мусе из Адисы, эта магия просыпалась в случае крайней нужды или смертельной опасности. В других, например, в Тасе с Севера, или в Дарине, или в Авитасе Харпере, магия спит. Но во всех вас живет кедим йаду.
– Древняя магия, значит, – бормочу я. – Все это время ты присутствовала в нашем сознании? Ты пыталась каким-то образом влиять на нас?
– Никогда, – клянется она. – Магия крови подчиняется определенным условиям. Для того, чтобы возродиться, мне пришлось принести три жертвы. Первая: все, что имеет отношение к джиннам, осталось в прошлом. Я не могу ни с кем говорить ни о своей супружеской жизни с Князем Тьмы, ни о своих деяниях в качестве королевы. Я должна молчать даже о детях…
Последнее произнесено с болью в голосе. Я вспоминаю матушку, которая почти никогда не упоминала ни отца, ни Лиз, так глубоки были ее раны.
– Второе условие в том, – продолжает Рехмат, – что я должна была «спать» до того момента, пока один из кедим йаду не столкнется непосредственно с Князем Тьмы и не окажет ему сопротивление. И третье: я остаюсь бестелесной, пока кто-то из кедим йаду не разрешит мне использовать его тело в качестве «проводника».
Клянусь преисподней, я никогда больше не повторю эту ошибку.
– Почему ты боишься приближаться к джиннам? Они могут причинить тебе вред?
– Не совсем…
– Ты до сих пор любишь их. – Я бросаю это обвинение ей в лицо и продолжаю говорить, не желая выслушивать оправдания. – Вот почему ты исчезла тогда, на Землях Ожидания, и потом, когда меня взяла в плен Кхури. Ты их не боишься, наоборот! Ты боишься себя, боишься, что переметнешься на их сторону.
– Это не…
– Не лги мне, сделай милость, – снова перебиваю я. – Джинны были твоим народом, твоей семьей. Ты любила их. Я чувствую это. Это… влечение, тоску. Ты поэтому не хочешь помочь мне завладеть косой? Почему ты все время говоришь «одолеть» или «победить» вместо «убить»? Потому, что ты до сих пор любишь Князя Тьмы и не можешь допустить, чтобы он погиб?
– Лайя… Он потерял все, что ему было дорого. Его страданиям нет числа.
– Я люблю свою семью ничуть не меньше, чем он любил свою.
Меня охватывает бешенство, и я воинственно наступаю на Рехмат. Если бы у нее было материальное тело, довольно скоро у нее бы появился синяк под глазом.
– Я лишилась матери, – рычу я. – Отца, сестры, друзей. Бабушки и дедушки. Меня предали люди из Сопротивления. Предал юноша, который был моей первой любовью. Покинул Элиас. Ты думаешь, мне не хочется воткнуть кинжал в сердце этой твари, Коменданту? Думаешь, мне не хочется перебить всех Меченосцев за то, что они сделали с моим народом? Я знаю, что такое утраты и страдания. Но истребив столько людей, никого не вернуть.
– Лайя, ты способна на великую любовь, – отвечает Рехмат. – Именно твоя любовь пробудила меня – твоя любовь к своему народу. Твое желание избавить его от гнета захватчиков. Но Князь Тьмы – не смертный. Как можно сравнивать гнев человека с гневом бури? Маут создал существо, способное многие тысячелетия облегчать страдания призраков, забирать и нести их боль и печаль. Ты знаешь, что означает его имя, Мехерья?
– Нет, – отрезаю я. – И мне на это глубоко наплевать. Мне интересно, что означает твое имя. Может быть, «предательница»?
Она не обращает внимания на оскорбление.
– «Мехерья» означает «Возлюбленный». Не только потому, что все мы любили его, но и потому, что он одаривал нас любовью. Он любил джиннов. Призраков. Людей, которых встречал. Так продолжалось тысячи лет.
Я думаю о тех людях, которых Князь Тьмы полюбил, пытаясь возродить Звезду и освободить свой народ. Я вспоминаю, как он любил меня, будучи Кинаном. Внезапно мне на ум приходит некая мысль, и я чувствую, что краснею.
– А ты… ты знала, что он и я… что мы с ним…
– Я знаю, – отвечает Рехмат после небольшой паузы. – Я все понимаю.
– «Возлюбленный», – шепотом повторяю я.
Мне становится тоскливо. Возможно, когда-то он и был Возлюбленным, но это давно в прошлом.
– Любовь и ненависть, Лайя, – говорит Рехмат. – Это две стороны одной медали. Ненависть Князя Тьмы пылает так же ярко, как его любовь. В Мауте нет любви, как и нет и ненависти. И поэтому он не был готов к тому, что сын восстал против него. Но мы можем заключить Мехерью в тюрьму. Моя магия – единственная сила на этой земле, способная сдержать его…
– Нет, – твердо говорю я. – Князь Тьмы должен умереть.
– Его смерть лишь принесет в этот мир новые несчастья. Ты должна мне поверить, дитя.
– С какой стати? Ты меня обманула, а теперь не желаешь рассказывать мне о его слабостях. Вообще ничего не рассказываешь о нем. И я вынуждена искать Кочевников, умоляя их вспомнить хоть что-нибудь, и вполне возможно, что они ничего не знают о его прошлом.
– Мне запрещено говорить о своей жизни с ним. Если бы я могла, я бы все тебе рассказала. Мне позволено сообщить тебе лишь одно: он был Возлюбленным. Его сила заключается в его имени. Его сила и его слабость. Его прошлое и настоящее. Для того, чтобы одолеть его, ты должна понять и то, и другое.
– Для того, чтобы «одолеть» его, как ты говоришь, – возражаю я, – я должна захватить его оружие. И если ты хочешь, чтобы я тебе доверилась, помоги мне отнять косу у Князя Тьмы. Ты знаешь, как он мыслит. Ты провела тысячу лет, скрываясь, только ради того, чтобы не дать ему победить.
– Я больше не знаю, кто он такой.
– Тогда, мне кажется, нам не о чем говорить, – отвечаю я. – Дальше я разберусь сама.
Я иду прочь, увязая во влажном песке. Налетает порыв ветра, и я различаю слабый запах жареного мяса, дыма и конского навоза. Я поднимаюсь на вершину холма и вижу далеко внизу, на равнине, мерцающие огоньки – лагерь Кочевников.
– А что, если отдать тебе косу входит в его планы? – Рехмат возникает прямо передо мной, и я останавливаюсь, потому что не хочу проходить сквозь нее. – Что, если это приманка, способ тебя перехитрить?
– Значит, помоги мне перехитрить его первой.
Бесплотная женщина некоторое время молчит и колышется, как золотой цветок на ветру. Наконец кивает.
– Я помогу тебе отнять у него косу, – говорит она. – Обещаю. И… и помогу убить его, если таково твое желание.
– Вот и хорошо, – я киваю в ответ.
Я рада, что Рехмат больше не прячется у меня в голове. Потому что в этом случае она бы поняла, что, несмотря на все ее обещания, я больше не верю ни единому ее слову.
