Но, если честно, такой Нур мне нравится больше – после ухода Меченосцев здесь легче дышится. Афия сказала, что несколько месяцев назад Кочевники племени Нур напали на казармы и прогнали чужаков.
Мы расположились лагерем неподалеку от того места, где я впервые встретила залдару. В этом дворе, под шпалерами, обвитыми мертвыми лозами, нас сложно засечь.
Мама Рила находит меня, когда я точу мечи. Она закутана в толстую накидку с капюшоном, отороченным мехом. В отличие от большинства кеханни, она не избегает меня, несмотря на мои постоянные расспросы о Князе Тьмы.
– Как он? – спрашивает Мама.
Мне не нужно уточнять, о ком она говорит.
– Хочет успеть вывести из города всех жителей, – отвечаю я. – Говорит, Керис будет здесь к заходу солнца.
– Я не спрашивала, чем он занят, милая. – Мама наклоняет голову набок. Ее темные глаза видят меня насквозь. – Я спросила, как он.
– Физически он вполне здоров.
Обычному человеку потребовалось бы несколько месяцев на то, чтобы оправиться после таких ран. Но не Элиасу.
– Но… его что-то терзает. Магия должна была исцелить его за несколько минут, самое большее – за несколько часов. Сейчас на исцеление ушла целая неделя, и он не понимает, почему. Его тревожит Маут…
– Если магия покидает его тело, то…
– То и его сознание может освободиться тоже? – Я некоторое время размышляю. – Я не знаю, Мама. Элиас по собственной воле перестал быть человеком. Маут всего лишь облегчает его существование, заглушая эмоции. Маут забрал воспоминания о тех, кого Элиас убил. Кому он причинил боль. А теперь Элиас снова вынужден убивать, и он ненавидит себя за это. Может быть, забвение – лучший выход для него. Он… мы расстанемся с ним навсегда, но, по крайней мере, он больше не будет так страдать.
– Мы вернем его, Лайя, обязательно вернем. – Мама ведет меня к скамье и заставляет сесть. – Во-первых, ты должна выжить на этой войне. А это означает…
– Что я должна убить Князя Тьмы, – перебиваю я, и Мама укоризненно качает головой.
– Это означает, что я должна рассказать тебе историю.
Я потрясена – она категорически отказывалась мне помогать. Словно угадав мои мысли, Мама Рила пожимает плечами.
– Лайя, за то время, что мы с тобой провели рядом, я полюбила тебя. – Она говорит об этом как-то вскользь, точно в том, чтобы одарить кого-то своей любовью, нет ничего особенного. – А тем, кого я люблю, отказывать тяжело. Я уже начала разыскивать эту историю, однако это будет просто. Наши уважаемые старейшины не желают говорить о джиннах. А мне нужен какой-то источник: человек, свиток. Пусть это будет предание, из тех, что рассказывают у костра. – Она расправляет плечи. – Не будем отчаиваться. Мне и прежде приходилось охотиться за историями, и всегда удавалось выследить их. Так будет и на этот раз.
– Мама, ты говоришь об истории так, словно это живое существо.
– Это магия кеханни, дитя. Кеханни умеют чувствовать историю. Прощупывать ее очертания, улавливать ее дыхание. Я не просто рассказываю историю, я пою ее, я становлюсь с ней единым целым. Вот что значит быть кеханни. Все мы, те, кого обучали этому искусству, немного владеем магией.
Рассказ о магии кеханни порождает у меня множество вопросов. Но Мама целует меня в щеку и уходит, погруженная в свои мысли.
Впервые за последние несколько часов я остаюсь в одиночестве. Нахожу укромный угол, сажусь на камень, закрываю глаза и пытаюсь связаться с братом.
«Лайя! – Его голос звучит испуганно. – Где ты была все это время?»
– Я сейчас в Нуре, – объясняю я. – Дел очень много. Сегодня попытаюсь добыть косу. Знаешь, мне нужно… мне нужно попросить тебя кое о чем.
«Косу? Значит, Князь Тьмы тоже там?»
– Его армия идет сюда, – говорю я. – Дарин, если у меня ничего не получится, обещай мне, что это сделаешь ты. Найдешь джинна, сразишься с ним и заберешь у него оружие.
«Конечно, я обещаю. Вообще-то, Лайя, Кровавый Сорокопут отправила солдат».
– Наконец-то! Мы так долго ждали. Где они сейчас?
Но я не слышу ответа Дарина, потому что в этот момент во двор въезжает Элиас, и я отвлекаюсь на шум. «Потом, – думаю я. – Я потом с ним поговорю».
Элиас спрыгивает с коня и идет ко мне. Он все в той же черной форме. Однако, услышав, как он разговаривает на садейском с жителями Нура, я невольно улыбаюсь. Я вспоминаю Лунный Фестиваль. Тогда он пришел на праздник в одежде Кочевника, и мы танцевали…
– Лайя. Тебе надо отдохнуть. Ночь будет долгой.
– Ты помнишь Лунный Фестиваль?! – выпаливаю я. – В Серре. Тогда я впервые увидела тебя без маски. Ты пригласил меня на танец…
Если мой первый вопрос застал его врасплох, то сейчас Элиас пятится назад.
– Лайя, пожалуйста, перестань. Я прошу не ради себя. Я прошу потому, что это все… только причинит тебе боль. Как это уже было, и не раз. Я больше не хочу становиться виновником чужих страданий.
– Ты по-прежнему считаешь, что можешь решать за других. – Я сжимаю кулаки. – Но ты ошибаешься. Элиас Витуриус, ты меня не заставишь тебя разлюбить. Потому что я знаю: в глубине души ты тоже меня любишь.
Я хватаю его за одежду, приподнимаюсь на цыпочки и целую. Это страстный поцелуй, и еще сердитый и даже болезненный. Нос у него холодный от ветра, но губы мягкие и восхитительно теплые. «Ответь на поцелуй, глупый», – c досадой думаю я, и он отвечает, но так осторожно и неуверенно. И это сводит меня с ума.
Наконец, я отрываюсь от него, и Элиас смотрит на меня с таким видом, как будто в него попала молния.
– М-м-м…
Я ухожу, не слушая его бормотание. Я одержала маленькую победу. Но даже маленькие победы так редки в последнее время.
* * *
Ночь наступает медленно, неохотно, как будто не желает лицезреть предстоящие ужасы. Когда на небе высыпают звезды, горизонт озаряется свечением – сначала оранжевым, потом белым.
Джинны приближаются.
– Нам потребуется нечто большее, нежели магия, чтобы выжить в этом бою. – Во двор входит Афия. Она не сводит взгляда со зловещего зарева, которое просачивается через тесно сплетенные сухие побеги. – Ты готова?
– Не важно, готова или нет. – Обмакивая последнюю стрелу в соляной раствор, я вспоминаю, что давным-давно, перед тем, как устроить Элиасу побег из Блэклифа, я сказала своей матери те же самые слова. – Пора.
– Будь осторожна. – Афия быстро оглядывается на Элиаса, который отправляет в пустыню последних Кочевников. – Я ему не доверяю. Мне кажется, он не в состоянии защитить тебя.
– Я не нуждаюсь в том, чтобы меня защищали, Афия.
Женщина кивает на рыжее пламя.
– Сейчас, когда за нами пришли эти твари, мы все нуждаемся в защите.
