– Я тоскую по ним! – выпаливаю я. Стоило мне начать, и я уже не могу остановиться. – Ливви, иногда я думаю, что они погибли из-за меня…
– Не смей так говорить. – Стиснув мои плечи, сестра заставляет меня повернуться к ней лицом. И хотя она ниже ростом, на мгновение мне кажется, что я вижу перед собой отца: тот же уверенный, твердый взгляд, такие же сильные руки. – Ты Кровавый Сорокопут. И ты всегда сражалась, что бы ни швыряла в тебя судьба. Не каждому это по плечу. Без тебя мы все были бы сейчас мертвы.
Я вытираю слезы тыльной стороной ладони.
– Из-за чертова Авитаса я стала плаксивой, – бормочу я, и Ливия заливается смехом.
– Наконец-то кому-то это удалось, слава небесам. Только не вздумай сейчас делать вид, будто ничего не случилось. Скажи ему, что ты чувствуешь.
Я отпихиваю ее и возвращаюсь к своему чаю. Беру чашку и закидываю ноги на стол, потому что знаю, как это ее бесит.
– Может, мне зажечь свечи и пригласить лютниста? А может, сплести ему венок? О небо, Ливия, в следующий раз ты прикажешь мне сделать ему предложение руки и сердца.
– Кстати, не самая плохая идея.
Я давлюсь чаем и несколько минут откашливаюсь.
– Мы с Харпером просто… это совершенно ничего не значит…
Ливия раздраженно поднимает глаза к потолку.
– А я – трехголовый карконский стервятник.
– По утрам – да.
– Попробуй-ка сама быть милой, когда каждые три часа тебя будят дикими воплями и требуют грудь.
Я фыркаю, и сестра улыбается. Сейчас она кажется совсем юной.
– Ах, Элли, – ласково говорит она, и я даже не могу рассердиться на нее за то, что она называет меня прежним именем. – Как приятно слышать твой смех. Ты так редко смеешься. И Авитас такой же серьезный, вот беда.
Я двусмысленно улыбаюсь.
– У него есть другие достоинства.
Она хихикает – точнее, издает высокий хрипящий звук, как коза, которую душат. Когда я сообщаю ей об этом, она хихикает громче, и, наконец, мы обе хохочем, забыв о ребенке, спящем в соседней комнате.
Внезапно нас прерывает вопль Зака.
– О, ну вот, это все из-за тебя! – Ливия щиплет меня за локоть и берет со стола лампу. – На этот раз ты будешь его укачивать! Бедняге Тасу надо отдохнуть, а мне – поспать, чтобы увидеть сон, наконец.
– У меня планы на вечер! – кричу я ей вслед. – Мне еще нужно успеть раздобыть где-то цветов и сплести венок, ты что, забыла?
Сестра фыркает и заходит в комнату сына. Я слышу ее воркующий голос:
– Закки, любимый мой, мама устала, ты уже два раза кушал сегодня…
Внезапно она смолкает. Я вскакиваю, выхватываю мечи, бегу к двери и во все горло зову телохранителей. Никто не мог проникнуть в спальню незамеченным. В этой чертовой комнате всего одна дверь, и мы сидели напротив нее! Окно находится на высоте пятидесяти футов
[5] над землей. Сад охраняется днем и ночью.
Я врываюсь в детскую. Комната Закариаса невелика, до противоположной стены не больше дюжины футов
[6], но сейчас это расстояние кажется мне бесконечным, как небо. У окна стоит Керис Витурия. Ее маска сияет, но я вижу только грозный кривой кинжал. Ливия застыла в нескольких шагах от Керис. Она не кричит, не пытается что-то сделать. Она просто стоит, опустив руки, и о чем-то умоляет Керис, негромко и жалобно.
«Не стой там, Ливия! – хочется мне завопить. – Шевелись! Беги!»
Но моя сестра даже не пятится, когда Комендант делает движение. Кинжал рассекает горло Ливии. Я слышу звук, подобный треску рвущейся ткани, и сначала даже не могу поверить своим ушам. Не могу поверить своим глазам.
Но я не кричу, потому что, когда моя сестра, обливаясь кровью, падает на пол, я могу думать только об одном: мне надо убить Керис.
И только в этот момент я замечаю, что Комендант держит в другой руке извивающегося Закариаса. Теперь я понимаю, почему Ливия не убежала. Когда я набрасываюсь на Блэклифскую суку, она швыряет ребенка мне. Племянник визжит, и я бросаю мечи, чтобы поймать его.
Маневр дает ей всего пару секунд, но этого достаточно. Комендант прыгает в окно. Я в три шага преодолеваю расстояние до оконного проема и взлетаю на подоконник, но увы: вижу лишь черный плащ и злобные глаза, похожие на два крошечных солнца.
А потом Князь Тьмы и его прислужница исчезают – их уносит прочь жестокий северный ветер.
Услышав стон Ливии, я опускаюсь на пол рядом с ней, в лужу крови. Я по-прежнему крепко прижимаю к груди плачущего ребенка. Стражники и Раллиус застывают на пороге при виде умирающей Императрицы.
Я поднимаю руку, давая им знак молчать. У меня мало времени. Желание исцелить ее захлестывает меня, как океанская волна. Я закрываю глаза и ищу ее песнь. Она приходит почти сразу же. Пока я мурлычу вполголоса, Ливия цепляется за меня одной рукой. Пальцы у нее скользкие от крови, но я держу их крепко.
Я продолжаю петь, но лицо Ливии заливает смертельная бледность. Желание исцелить внезапно пропадает – такого раньше не случалось со мной. Закариас тянет ручки к матери, плачет – наверное, не может понять, почему тетя Сорокопут с такой силой прижала его к себе.
– Не покидай нас, – шепотом прошу я сестру. Я знаю, что ее рана смертельна, что мне не под силу ее спасти. – Ливия, пожалуйста, не оставляй нас одних.
Взгляд ее голубых глаз устремлен на сына. Она улыбается ему и прикасается к его крошечным пальчикам. Малыш уже не кричит, просто негромко попискивает.
А потом ее рука безвольно падает, и моя маленькая сестренка, моя Ливви, закрывает глаза навсегда.
45: Лайя
Несколько дней я лежу в беспамятстве, лишь изредка приходя в сознание. В конце концов, караваны останавливаются в ущелье в сотне миль к северу от города. К этому времени мне становится немного лучше, и я в состоянии бодрствовать почти целый день. Но выздоравливаю очень медленно. Подобно кошке с обломанными усами я и десяти шагов не могу пройти самостоятельно.
Мне хочется только одного: лежать в кибитке Мамы Рилы, замерев в одной позе, чтобы не растревожить больную голову. К несчастью, Рехмат не готова терпеливо ждать, пока я оклемаюсь. И через неделю после столкновения с Князем Тьмы, когда Мама уходит, чтобы приготовить обед, в полумраке возникает королева джиннов.
– Ты, наверное, считаешь, что все просто: ты подойдешь к Князю Тьмы и перережешь ему горло. – Рехмат парит в противоположном углу – подальше от косы, которую я держу при себе. – Но он готов к такой встрече. Ты должна застать его врасплох. Перехитрить. А для этого тебе нужна его история.
