Селеста старалась держаться в стороне от улиц. Никто не должен был ее узнать. Несмотря на то, что Селеста была жрицей этой провинции, никто из них не знал, как далеко успели продвинуться атеисты. Зефир сам озаботился пополнением их продовольственного запаса.
Поездка была утомительной, холодные горные ветры истощали все силы. Повезло хоть, что по пути они не попали в метель. Приближение весны ощущалось даже в самой холодной провинции Сириона.
Их следующей целью был Люмен. Вернее, они собирались обосноваться в каком-нибудь неприметном местечке недалеко от города и передохнуть там. Так они оставят позади горы и самарскую провинцию и приблизятся к Солярису. Люмен лежал на западе от столицы, и большинство местных жителей были фермерами. Широкие поля, полные злаковых посевов, простирались вокруг Люмена. Поля не обеспечивали им никакой защиты, но они были безопаснее торговых дорог, ведущих в столицу: они охранялись куда слабее.
Селеста сидела рядом с Никой, которая разжигала костер. Жрица помогала ей. Марко и Зефир отправились пополнять свои запасы. Вдвоем они привлекут на улицах Люмена куда меньше внимания.
Карим и Эспен сидели неподалеку и изучали карты подземных ходов Соляриса. Они обсуждали, по какому из туннелей лучше всего организовать переход. Селеста не могла им помочь в этом вопросе. Она и столицу-то знала не очень хорошо, не говоря уже о туннелях, и полагалась на профессиональные знания своих подчиненных.
И тут Ника шепнула:
– Мне не нравится твой план.
Селеста изумленно посмотрела на нее. Телохранительница короля не смотрела на жрицу, внимательно следя за тем, что делала, и говорила настолько тихо, что Селеста едва смогла расслышать ее слова.
– Все будет хорошо, – прошептала Дочь Неба в ответ. – Он ничего мне не сделает. – Селеста говорила о предателе, который затесался в их ряды.
Жрица посвятила Нику в свой план. Помимо Селесты и Ники, о нем знал только один человек, которому Селеста никогда не хотела доверять. Чем меньше людей все знали, тем меньше они могли помешать ее плану.
Ника незаметно подняла взгляд. В ее светло-голубых глазах сверкнул скептицизм.
– Как ты можешь быть так в этом уверена? Он на ее стороне. Мы должны убрать его с дороги здесь и сейчас.
Селеста уже думала над этим и решила, что этого делать нельзя. Они не знали, что сделают с Натаниэлем и другими заключенными, если до Айлы перестанет доходить секретная информация. Потому что девушка была уверена, что предатель шпионит за ней.
Единственным преимуществом жрицы было то, что он не знал о том, что Селеста узнала о нем. Он отвезет ее в Солярис, предполагая, что заманил отряд в ловушку, и преподносит их Айле на серебряном блюде. Но так далеко дело не зайдет. Селеста позаботилась об этом.
Пламя вспыхнуло, и Селеста протянула к нему руки. Тепло растеклось по ее окоченевшим конечностям, и Дочь Неба прикрыла глаза.
– Селеста, могу я поговорить с вами минутку? – раздался голос Карима. Лорд стоял прямо над ней.
Жрица кивнула:
– Конечно.
Когда она не сделала никаких попыток встать, Карим кашлянул.
– Наедине, если можно.
Селеста обменялась с Никой быстрым взглядом, а потом встала и последовала за Каримом в лес. Она слышала щебетание птиц и треск, доносившийся из подлеска.
– Что у вас на сердце, лорд Карим? – спросила она, когда они остановились.
Карим, казалось, занервничал, но потом полез во внутренний карман плаща и что-то вытащил.
– Я хотел отдать вам это. – Он протянул ей письмо, которое прислал ему Нат. – Вам нужно его прочесть.
Озадаченная жрица взяла бумагу и развернула ее. Глаза жрицы расширились, когда она перебирала взглядом строчки. Первая часть письма касалась текущей ситуации в Солярисе. Ничего такого, чего она еще не знала. Но вторая часть письма была для нее нова. Карим не стал это читать. То были слова сына, обращенные к отцу. Слова, которые тронули сердце Селесты.
Надеюсь, вы простите меня за то, что я ударил вас по лицу. И не один раз. Я позволяю вам взять реванш, как только закончится война. И, быть может, после этого нам, наконец, удастся начать жить в мире. Как семья.
Нижняя губа Селесты задрожала, и по всему телу растеклось тепло. Нат, подумала она, стараясь сдержать слезы. Значит, он наконец понял, насколько важна семья. Селеста даже не могла выразить словами, настолько была рада этому обстоятельству. Одарив Карима робкой улыбкой, она продолжила читать.
Поэтому я хочу попросить вас об одолжении. Не как король своего советника, а как сын – отца: позаботьтесь о Селесте. Она моя королева, а значит, и ваша. Если с ней что-нибудь случится, я не вижу во всем этом никакого смысла. Удерживайте ее от глупых решений, таких, например, как попытки освободить меня.
Чистое счастье растеклось по венам жрицы, и пальцы ее невольно коснулись кольца, спрятанного под одеждой. Легкий, радостный смех сорвался с ее уст.
– И вы показываете мне это только сейчас?
Нат не хотел, чтобы она наделала глупостей. Но для этого было уже слишком поздно.
На лице Карима появилась улыбка.
– Вы не та женщина, что склонна принимать легкомысленные решения. Кроме того, я не думал, что слова моего сына могли что-то изменить.
С этим Селеста могла только согласиться.
– Как хорошо, что я редко слушаю Натаниэля. – Улыбаясь, девушка сунула письмо в карман своего плаща.
Стемнело; деревья отбрасывали длинные тени на маленькую полянку и лицо Карима. Последующее движение возникло словно из ниоткуда.
Две сильные руки легли на Карима сзади и прижали к его рту тряпку. Распахнув глаза, Селеста закрыла руками рот и заглянула в глаза, которые внимательно следили за ее реакцией.
Карим отбивался. Хрипел, хватался за руки нападавшего. Но было слишком поздно. Веки лорда дрогнули, и он потерял сознание.
– Эспен, в чем дело? – с испугом спросила она и попятилась от своего телохранителя. Тот опустил тело Карима, который потерял сознание, на лесную подстилку.
Эспен поднял руки, показывая, что безоружен.
– Простите, жрица. Но Карим хотел предать вас. Он не на нашей стороне.
Глаза Селесты сузились:
– О чем вы говорите?
Нерешительными шагами Эспен приблизился к ней.
– Я обещал королю позаботиться о вас. Так, как когда-то обещал Эстель.
Едва было произнесено имя ее матери, все внутри Селесты сжалось. Сердце болезненно сдавило.
– Какое отношение к этому имеет моя мать? – задохнувшись, выдавила она.
Взгляд Эспена утратил твердость. В глазах его плескалась нежность, которой прежде Селеста в них не видела никогда.
