Книга Господин мертвец. Том 1, страница 77. Автор книги Константин Соловьев

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Господин мертвец. Том 1»

Cтраница 77

– Толль, – сказал он, ища взглядом огнеметчика. – Это задача для огнемета. Восемь душ, пара пулеметов. Накрыть их. Раза два или три, чтобы наверняка.

Толль деловито кивнул. Сжигать людей было его работой, а работу свою он всегда выполнял на совесть, даже когда тачал сапоги. Без лишних вопросов он скользнул за траверс, и Дирк ощутил несколько бездонных секунд тишины, которые нужны были огнеметчику, чтобы подобраться на несколько метров ближе к ничего не подозревающему врагу и прицелиться.

«Госпожа, – сказал Дирк мысленно, и тело его против воли напряглось, ожидая грозного змеиного шипения огнемета, возвещающего муки и смерть, – прими этих людей на свое попечение и будь к ним добра. Они еще не успели достаточно нагрешить, чтобы ты наказывала их страданиями».

Огнемет зашипел и несколько раз плюнул, рокоча от сдерживаемого жара. Гул пламени, от которого дрожал воздух вокруг, заглушал даже тугие хлопки огнесмеси. Дирк ощутил привычную волну теплого воздуха, проникшую сквозь забрало. Она пахла керосином – тревожный, неприятный запах.

Они закричали, когда огненный кнут стеганул их, превращая ткань в тлеющие трещащие лоскуты, а плоть под ней – в золу. Смерть поглотила их мимоходом, но им пришлось испытать муки ее обжигающего языка, прежде чем раствориться в ее бездонных чертогах. У людей могут быть разные голоса, но крики боли всегда звучат одинаково. В крике боли не остается ничего человеческого, только страдание гибнущего тела. Теперь бы Дирк уже не мог различить голоса французов – ни того застенчивого, которого, верно, звали Себастьяном, ни чернявого, ни прочих. Они все стали одинаковыми в мгновение своей смерти. Потом крики стихли, и Дирку показалось, что он слышит треск тлеющих бесформенных тел. Всего лишь иллюзия – с такого расстояния даже его острый слух не мог различить подобные детали.

– Порядок, – сказал Толль, выглядывая из-за траверса и показывая оттопыренный большой палец. – Как куропатки.

В его голосе не было злорадства, лишь удовлетворение человека, хорошо сделавшего свою работу. Толль не был садистом и не получал удовольствия от мучения тех, на чьи головы извергнулся кипящий гнев «Двойного Клейфа». Иногда Дирку казалось, что среди всех мертвецов роты огнеметчик имеет самый практичный и трезвый взгляд на войну. В чем-то он даже завидовал ему.

– Двигаемся, – коротко приказал Дирк, перехватывая импровизированную пику, еще не притершуюся по руке.

Когда они проходили мимо того, что осталось от французских новобранцев, он не отвел взгляда, хотя брезгливость подсказывала ему сделать это. Они сидели так кучно, что первый же заряд накрыл их и сделал бегство невозможным. Теперь они лежали на закопченной земле, неровно, друг на друге, как обугленные головешки в недавно погасшем костре. Остатки маскировочных сетей тлели над ними, и казалось, что небо над этим участком окопа полно чадящих огненных мотыльков. Много остро пахнущего дыма от догорающих досок, амуниции и брезента и остатки всепожирающего пламени, крошечные, трепещущие на ветру огоньки. В коме остывающей обугленной плоти, потерявшем человекоподобную форму и тихо трещащем, Дирк различил почти нетронутую огнем руку. Из опаленного рукава высовывалась испачканная в земле и масле тощая кисть, державшая несколько карт. Дирк поблагодарил судьбу и тоттмейстера за то, что желудок в его теле давно не выполняет свою работу, иначе продвижение группы пришлось бы замедлить на несколько секунд.

«Это война, – подумал он, отворачиваясь и пытаясь простотой этой бессмысленной фразы вытеснить все прочие мысли, отвлекающие его. – Это война. Это война. Это война».

На развилке он приказал Толлю занять позицию и держать оборону до подхода штальзаргов. Дирку не улыбалось, углубившись во вражескую оборону, получить удар в спину. Конечно, вряд ли французы достаточно разобрались в хаосе боя, чтобы скоординировать свои усилия и направить контрудар через переднюю траншею, оставленную «висельниками» и пустую, но несколько лет службы в Чумном Легионе приучили его к тому, что риск бывает разумным и неразумным. Ставить на кон судьбу штурмовой группы и ее командира едва ли можно было считать риском разумным. Зато теперь он мог не волноваться за тыл – подготовивший себе позицию опытный огнеметчик в тесных и извилистых закоулках куда опаснее пулемета.

Покинув переднюю траншею, широкую как бульвар, с ее знакомыми контурами и нагромождениями баррикад, Дирк ощутил мимолетное сожаление. Ход сообщения, ведущий в глубь обороны, был не в пример у́же, и двое «висельников» хоть и могли двигаться плечом к плечу, были при этом скованы в движениях – серьезный недостаток, когда придется вступить в бой.

Дирк приказал двигаться по одному, с интервалом в три-четыре метра. Конечно, это снижало боевую эффективность авангарда, но позволяло быстро передвигаться и не стеснять себя в движениях. Порядок внутри штурмовой группы тоже изменился – сам Дирк теперь шел первым, сжимая в одной руке пику, в другой ружье, Юльке двигался за ним. В широких траншеях гранатометчик занимает передовую позицию, чтобы оглушить оборону и быстро уступить место своим товарищам, но, когда двигаешься по ходам сообщения, это неэффективно. Здесь гранатометчику проще метать свои смертоносные снаряды через голову впереди идущего, расчищая ему путь. Мертвый Майор и Жареный Курт двигались в арьергарде, но работы при этом у них стало даже больше.

Грамотная штурмовая группа, вклинившаяся в оборону противника, не просто пронзает его тело, как стрела, она оставляет за собой зияющую рваную рану и рвет кровеносные сосуды, причиняя телу невыносимую боль и, что важнее, выпуская вместе с кровью жизненные силы. Оба замыкающих «висельника» хорошо знали свою работу. У каждого из них был необходимый инвентарь – закрепленные на спине катушки колючей проволоки, вязанки тонких стальных прутьев и многое другое из арсенала штурмовых групп, откуда Чумной Легион позаимствовал наиболее эффективные находки.

Ходы сообщений, в противоположность привычным траншеям, не являлись огневыми рубежами, они обеспечивали лишь возможность обороняющимся быстро менять позицию, выдвигая резервы на передний край или отводя потрепанные подразделения в тыл для перегруппировки. По ним же эвакуировали раненых, снабжали передовую снарядами и едой, слали курьеров с донесениями.

Даже в положении долговременной позиционной войны, когда противоборствующие стороны не сдвигаются с места, в траншеях царит постоянное движение, напоминающее движение муравьев в муравейнике. И чем больше человек сосредоточено на участке обороны, тем оживленнее это движение. Чтобы оно не мешало бойцам выполнять свои задачи, каждая позиция со временем обрастает целой транспортной сетью, состоящей из десятков, а то и сотен ходов, тоннелей и лазов. От основных улиц-артерий отходят мелкие второстепенные, сплетающиеся друг с другом под самыми причудливыми углами. Постороннему человеку, оказавшемуся здесь, могло показаться, что он очутился в лабиринте, но каждый из ходов сообщения устроен далеко не случайным образом. Он выполняет свою роль в общей системе обороны, позволяя обороняющимся быстро перебрасывать силы с одного участка на другой, стягивая их туда, откуда его медлительный мозг-штаб ощущает болевые сигналы.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация