Книга Господин мертвец. Том 1, страница 97. Автор книги Константин Соловьев

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Господин мертвец. Том 1»

Cтраница 97

Дирк помнил его лицо – бледное, как у всякого мертвеца, искаженное какой-то щемящей тоской и в то же время безразличием – словно все мышцы его лица вдруг атрофировались под действием некроза. Когда Циммер смотрел на кого-то из своих новых подчиненных, он вздрагивал. Дирк надеялся, что это со временем пройдет. Иногда даже самый сложный механизм, чей ход нарушен, может продолжать работать, как может ползти вперед танк, полуразрушенный прямым попаданием. Вопрос лишь в степени его повреждения.

Некоторые люди просто не могут свыкнуться с тем, что теперь они – не живые существа из плоти и крови, а чьи-то безвольные разлагающиеся слуги, живое воплощение словосочетания «пушечное мясо». «Мясо» – так их и называют в траншеях. И в каждом взгляде живого человека – отвращение, презрение и страх. Не все способны это принять.

Циммер сломался внезапно, без всяких видимых причин. Его пулеметная команда должна была прикрывать огнем наступающее отделение Тоттлебена. Обычная грызня с французами за второстепенные позиции, которые «Веселые Висельники» должны были отбить в полчаса. Циммер, который вел свое отделение и координировал огонь, вдруг остановился, оглядел своих мертвецов сумасшедшим взглядом и вдруг сел прямо на землю, не обращая внимания на визг разрывающейся вокруг шрапнели. Это была не истерика, а что-то вроде транса – его сознание полностью отключилось от происходящего, оставив на поле боя лишь пустую оболочку. Ефрейтор бормотал что-то себе под нос, всхлипывал, молился, даже пел. Стало очевидно, что он был невменяем.

Это происшествие дорого стоило «Веселым Висельникам», которые в разгар наступления лишились командира пулеметного отделения. Пулеметные расчеты были достаточно опытны, чтобы продолжать действовать и без чужого руководства. Но, оказавшись не в силах координировать свои силы, не имея связи друг с другом, они были далеко не столь эффективны. Командование принял на себя Шперлинг, тогда еще ясно соображающий и решительный.

Но момент был упущен. Отделение Тоттлебена, вынужденное штурмовать передний край обороны французов без остро необходимой пулеметной поддержки, потеряло до трети своего состава. И только ценой невероятного упорства смогло закрепиться во вражеских траншеях.

Тоттмейстер Бергер был в ярости. Обычно немногословный и сдержанный, он в то же время легко мог предаться приступу безудержного гнева. Он был тоттмейстером, «мертвоедом», и у него было свое представление об отношениях между живыми и мертвыми. «Вы удивили меня, Циммер, – сказал он ефрейтору, когда кемпферы притащили того в штаб роты, к командирскому «Морригану». – Говорят, что смерть смывает любой позор. Но что делать с мертвецом, который покрыл позором и себя, и свою роту?» Циммер не пытался оправдываться. Последнее испытание оказалось невыносимым для его рассудка. Он просто молчал, бессмысленно озираясь, едва ли понимая смысл произнесенных слов. Тоттмейстер Бергер понял, что толку от него уже не будет. Этот мертвец уже был бесполезен для Чумного Легиона. «Где падаль, там собираются коршуны [52]. – пробормотал тогда тоттмейстер Бергер и обратился к Дирку: – Унтер, подберите во второе отделение нового командира. Я думаю, господин Циммер покинет нас в самом скором времени».

Циммер покинул их тем же днем. Просто исчез из расположения роты. Вопросов о его судьбе «висельники» не задавали. И вообще старались не упоминать его имени. Тоттлебен предположил, что тоттмейстер Бергер в гневе велел закопать бедолагу, не дав ему перед этим упокоения. Подобная расправа изредка применялась к тем мертвецам, которые опорочили свои части и заслуживали сурового наказания. Окруженный со всех сторон толщей земли, мертвец мог лежать в ней месяцы и даже годы, хотя рассудок обычно отказывал ему в первые же дни. Но подобное варварство не было в духе тоттмейстера Бергера. На следующий день рота снялась с позиции и под мерный ропот двигателей «Мариенвагенов» отправилась на юг. Французы отчаянно пытались прорвать фронт сразу в нескольких местах, и работы у мертвецов хватало.

Полгода спустя, когда «Веселые висельники» вновь оказались в тех краях, загадка пропавшего ефрейтора разъяснилась сама собой. От местных пехотных офицеров Дирк услышал окончание этой истории.

После того как «висельники» снялись, в этих местах объявился живой мертвец. Днем его не было видно, но ночью наблюдатели и часовые замечали бредущую по перепаханному воронками полю одинокую фигуру. В свете осветительных ракет и фонарей можно было разобрать, что это мертвец – распахнутые невидящие глаза, лицо в трупных пятнах, порванный и свисающий клочьями мундир. Он бродил по расположению части, не разбирая ничего вокруг себя, что-то бормотал, иногда падал, но поднимался и снова плелся в темноте – жуткая покачивающаяся фигура в ночи. Он продолжал свой вечный путь, не обращая внимания на то, что мышцы его истлели, а ноги давно стерты до костей.

Он превратился в жуткую легенду здешних мест, и пехотинцы шепотом рассказывали новобранцам, что увидеть его – верный признак скорой смерти или увечья. Поговаривали, нашелся один смельчак, который подобрался близко к ковыляющему мертвецу и услышал, что тот бормочет – «Я, Клаус Циммер, ефрейтор Чумного Легиона, из-за своей слабости навлек позор на себя и своих боевых товарищей. За это я понес заслуженное наказание и теперь являю собой пример того, что случится со всяким, кто опорочит имя Чумного Легиона или Ордена тоттмейстеров. Слушайте меня и помните об этом. Я, Клаус Циммер, ефрейтор…». Он повторял это снова и снова, как патефон, хотя разобрать его речь было сложно – не сдерживаемое тоттмейстером гниение коснулось языка и щек. Он продолжал свой бесконечный путь – жуткое напоминание о постигшем его наказании.

«Веселые Висельники» не застали Циммера, когда вернулись в знакомые места. За пару недель перед этим несколько пехотинцев, доведенных шатающимся по округе мертвецом до полного отчаянья, решились – подкараулили его в засаде, вооруженные фонарями, лопатами и кирками. Мертвец не оказал им сопротивления, и они быстро разорвали его на части. А он повторял свой приговор до тех пор, пока голову не отделили от тела. Потом его останки на всякий случай окропили святой водой и закопали в семи разных могилах, ни на одной из которых не было написано – «Здесь лежит Клаус Циммер, человек, который оказался слишком слаб, чтобы умереть и смириться с этим».

Жестоко отчитав Варгу, Дирк ожидал увидеть в его глазах хоть тень раскаянья или гнева. Но хорват ничуть не смутился. Замерев по стойке «смирно», глядел своим вечно сонным совиным взглядом в пустоту, не выказывая никаких эмоций. «Лучше бы Варга был на месте Жареного Курта», – подумал Дирк, отходя от мертвеца.

Оставшись без пулемета, он почувствовал себя свободнее, громоздкая тяжесть «Льюиса» была ему непривычна. Другое дело – кинжал и булава. Кинжал все еще оставался при нем, немного погнутый, лезвие во многих местах покрыто засечками и сколами, окрашенный кровью в неестественный багряно-ржавый цвет. Но это было оружие, с которым рука управлялась автоматически. С булавой было сложнее, образцы, которыми так и не успели воспользоваться французы, скошенные огнем, его не устраивали – слишком легки и, пожалуй, непрочны. А он привык полагаться на свое оружие. Поколебавшись, Дирк взял довольно увесистый молот, лежавший с несколькими пилами и прочим столярным инструментом в деревянном ящике у стены, взвесил в руке. Этот инструмент не создавался для боя, его использовали солдаты для своих нехитрых нужд – подновлять заграждения, бить камень, забивать сваи, – но вполне мог послужить ему. Для проверки Дирк коротко взмахнул молотом и удовлетворенно кивнул, когда тупой массивный боек легко смял валяющуюся под ногами каску Адриана.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация