Бернарделли неожиданно спрятал револьвер и поднялся.
— Я сохраню вам жизнь, — сказал он негромко, — Но не думайте, что вы спасли ее собственным языком. Ваша болтовня тут не причем. Когда ваши фрегаты орбитальными бомбами превратили половину Юпитера в огненное озеро, я не боялся. И никто из моих парней не боялся, смею вас заверить. Так что пугать нас мощью Консорциума — весьма наивная попытка. Земля слабеет, господин Маадэр, она уже слаба как дряхлый ожиревший кот, забывший, как извлекать когти. И ваши угрозы весьма нелепы. Я дарю вам жизнь только лишь для того, чтоб вы смогли передать своему командованию мое послание. Бывают ситуации, когда слова передают суть лучше свинца.
— Пожалуйста, — Маадэр беспечно махнул рукой.
Если не Вурм, его бы сейчас трясло от пережитого напряжения. Но Вурм — умница Вурм, молодец Вурм, надежный помощник Вурм — вовремя принял под контроль слабое человеческое тело.
Бернарделли приблизил к Маадэру свое лицо. Достаточно близко, что он разглядел пугающие провалы угольных зрачков и ощутил слабый запах дорого итальянского одеколона:
— Человек, убивший Боберга — наш. Не идите за ним, если не хотите сами оказаться добычей. Что бы он ни сделал Конторе, лучше забудьте о его существовании. Забудьте напрочь.
Бернарделли надел шляпу. Точно это было знаком, его охранники спрятали оружие под плащи. Вышли они втроем, не попрощавшись. Но Маадэр не стал пенять им за эту невежливость. Снаружи заурчал двигатель, вновь раздался шелест шин — и все стихло. Маадэр опустил было руку в карман чтоб вытащить наконец сигарету, но Уэббли, все это время не спускавший с него оружия, рявкнул:
— А теперь убирайся! Видит Бог, сам бы тебя прихлопнул, подлая тварь… Контора, да? Земля? Мрр-разь…
Он тяжело дышал, морщинистое лицо налилось кровью — и это неожиданно рассмешило Маадэра.
— Коллега, к чему же оскорбления? Уж ты-то знал, что я работал в КНТР во время войны.
— Ты говорил, что ушел… дезертировал. А оказывается, ты все время был тут их ушами?.. Живо выметайся. Он подарил тебе жизнь, — Уэббли кивнул в сторону двери, — А я ничего не обещал. Не проверяй моего терпения, Куница.
Уэббли был прав, Маадэр пожал плечами, нарочито медленно подкурил сигарету и вышел.
На улице, несмотря на навалившееся вездесущее электромагнитное поле, он почувствовал облегчение. Может потому, что воздух здесь казался более свежим.
С удовольствием сделав несколько глубоких затяжек, Маадэр поднял воротник плаща, повернулся и зашагал про тротуару.
«Куда теперь?» — спросил Вурм без особого интереса.
Маадэр ответил лишь одним словом:
— Домой.
19
Место, которое Маадэр привык называть своим домом, располагалось на окраине Восьмого — бывший промышленный район, от которого после войны уцелели лишь каркасы зданий и огороженные площадки с остовами устройств непонятного назначения. Здесь практически не было жилых домов, а те, что еще оставались, редко могли похвастаться наличием одновременно и кровли и стен. Этот район не был густо населен и в лучшие времена — слишком далеко от торговцев дрянью и оружием, от публичных домов, подпольных казино и баров. Но если для кого-то это было недостатком, Маадэр считал это несомненным преимуществом.
И еще — здесь почти не знали электричества. Старые силовые кабеля выгнили, столбы электроопор напоминали хирургические иглы, воткнутые в плоть, старые и ржавые, со свисающими нитями проводов. Здесь не было телевизоров, войс-терминалов и бытовых компьютеров, здесь зачастую даже обычная лампа служила предметом гордости. И Маадэра это устраивало.
К дому он шел не своим обычным маршрутом — несколько раз прошел переулками, замирая в густой тени домов, даже сделал небольшой крюк. Ему нравились эти места, нравились даже не столько своей безлюдностью, сколько аурой, атмосферой запущения и той особенной неподвижности, которая сковывает члены умирающего существа. Здесь можно было не встретить ни единого прохожего за всю дорогу. Здесь уже много лет не видели жандармской униформы. Сюда никогда не рисковали заезжать автомобили. Эта часть города была мертва — давно и окончательно мертва. И никакое чудо, никакая магия не могла ее воскресить.
«Может, мне потому и нравится этот район? — мысленно усмехнулся Маадэр, перешагивая грязную маслянистую лужу, — Потому, что здесь я могу ощущать себя живым. Потому что все окружающее давно и безнадежно мертво». Он с удовольствием втянул в себя липкий ночной воздух. Здесь не было кислого гнилостного запаха, царившего в Девятом, здесь пахло пресноватой бетонной крошкой, ржавым железом и землей. Сквозь остатки асфальта, точно дробленого тысячами танковых гусениц, поднималась трава. Не такая, как на Земле, вялая, сероватого оттенка, но это была трава.
«Кажется, чисто, — мысленно сказал он, наблюдая за собственным домом с противоположной стороны улицы, — Конечно, если работают специалисты, обнаружить себя они дадут только когда сами этого захотят…»
«Возможно, мне стоит тебя предупредить — ты совершаешь один из глупейших поступков в своей жизни».
«Ты слишком часто мне это говорил, Вурм».
«А ты слишком часто это делал. Ты прекрасно знаешь, что за домом могут следить. Возвращаться туда опасно. Слишком много людей в этом городе за последние несколько дней захотели снять с тебя скальп. „РосХим“ и „Чимико-Вита“, теперь еще наверняка коллекционеры, Контора, „Тацитерния“… У тебя всегда был дар притягивать неприятности, но в этот раз ты явно переоцениваешь свои силы».
«Спасибо, старик».
«Чего ради возвращаться в дом, который ты покинул навсегда? В этом нет смысла».
«Там в тайнике оружие, которое я оставил. Безоружным я себя чувствую отвратительно. А путь к торговцам оружием мне сейчас заказан».
«Это менее рискованно, чем светиться таким глупым образом».
«Расслабься, червь. Если бы я хотел совершить самоубийство, я бы выбрал другой способ. Но сейчас дом кажется мне наиболее безопасным местом из всех. Меня ищут уже несколько дней. И дом они должны были проверить в первую очередь. Они также знают мои повадки и уверены, что я бросил свою нору навсегда. Мерценарии не испытывают привязанности к домам, часто их меняя… Кто бы сейчас не выслеживал меня, они будут перетряхивать те места, где я мог бы быть — дешевые гостиницы, моих знакомых и коллег, платные схроны… Никто не поверит, что хитрый мерценарий, ускользнувший от смерти, сам вернется к себе домой. Потому что таких дураков нет. А они меня дураком не считают…»
«Обыскав дом, они могли оставить „жучок“ или камеру — просто на всякий случай».
«Ты сам понимаешь, что я почувствую ее еще за квартал. Нет, все-таки в некоторых болезнях можно найти что-то приятное или хотя бы полезное… Не переживай, мы не задержимся тут надолго. Одна ночь, не более».
«Что изменится за одну ночь?» — мрачно поинтересовался Вурм.
