— Формалин что ли?.. Не думал, что они его до сих пор используют.
«Параформальдегид, — обронил Вурм, впитывавший запах не хуже самого Маадэра, — я чувствую характерные мономеры формальдегида. Но едва ли тебя сейчас интересует именно это».
— Ты прав, сейчас меня интересует нечто совсем иное.
Найдя нужную ему дверь, мало чем отличающуюся от прочих, Маадэр небрежно постучал в нее. Человек, выглянувший в приемный покой, являл собой причудливый контраст: помятое лицо с глубоко запавшими глазами и безукоризненно выглаженный белоснежный халат. Маадэру он кивнул, как старому знакомому. Но руки не подал. Похвальная предусмотрительность, когда имеешь дело с мерценарием. С другой стороны, это могло быть частью привычки. Постоянно имея дело с телами людей, изувеченных некачественным био-софтом, телами частично сожженными, растворенными, переваренными или сгнившими, немудрено подхватить некоторую профессиональную предубежденность и к любой плоти, живой или мертвой, относится с подозрением. Маадэр отлично понимал его, хоть никогда и не занимался медицинским делом. Его собственная работа с течением времени привела его к аналогичным выводам.
— Это тебе нужна амеба с пустыря? — человек прищурился, разглядывая лицо Маадэра. Судя по всему, увиденное ему не очень понравилось.
— Мне, — Маадэр улыбнулся, но его улыбка мерценария не обладала свойством вызывать безотчетное доверие или симпатию, скорее, напротив, — Мой приятель.
Человек скривился.
— Лучше бы тебе не водится с теми людьми, с которыми водился твой приятель. Пока сам в амебу не превратился. Плохая смерть, тяжелая смерть. Вся хрящевая ткань, вся костная ткань — в кисель. Осталась лишь кожа да внутренние органы. Огромный хлюпающий бурдюк, вот во что он превратился.
— Нано-пуля? — осведомился Маадэр.
— Не знаю, прозектор еще не приступал. Может, пуля, может съел чего не то… Но вот что больно ему перед смертью было, это могу гарантировать. Деньги при тебе?
Маадэр пошелестел парой небрежно скомканных купюр. В другое время он постарался сбить цену или даже обойтись без платы. У всех моргов Восьмого были свои тайные тропы и многие из них были ему хорошо знакомы. Но сейчас он не мог позволить себе тратить время.
Его собеседник с той же небрежностью принял деньги и опустил их в карман халата. Лицо его при этом не выразило ни облегчения, ни благодарности.
— По коридору до самого конца, — только и сказал он, махнув рукой, — Девятый бокс, слева. Там твой красавчик. Только поспеши, через полчаса отправлю его жандармам, это по их части. Так что на свидание времени немного.
— Я не некрофил.
— Мне плевать, — человек в халате поморщился, — Если накинешь еще две сотни, могу подарить тебе оргию с самыми свежими мертвецами в этом городе. Или самыми несвежими. По желанию.
— Полагаю, мне хватит этого парня.
— Как знаешь. Выходи через задний выход, не попадайся никому на глаза.
— Понял.
В коридоре было еще холоднее, чем в приемном покое, Маадэр непроизвольно поежился, несмотря на запахнутый плащ. Сколько же рефрижераторных установок здесь работает? Много, прикинул он сам через несколько секунд, очень много. Удивительно, но, кажется, это единственное место на Пасифе, где все посетители действительно равны. Преуспевающие банкиры и бездомные нарко, изысканные проститутки и бывшие шахтеры, корпоративные бонзы и истерзанные лепры — все они лежат здесь, обретя после смерти на короткое время именную койку, неотличимую от прочих. Забавно — только смерть по-настоящему уравнивает людей в правах. На какое-то время все эти люди равны — застреленные люди, умершие от естественных причин люди, люди с закипевшим от передозировки нейро-стимуляторами мозгом, люди, превратившиеся в груду разлагающейся плоти…
«Твоя философия пахнет как некроз, — проворчал Вурм, не скрывая отвращения, — Быстрее ищи тело, если хочешь, чтоб я тебе помог».
Маадэр усмехнулся его нетерпеливости.
«Быть может, через три неполных дня я займу здесь свободную полку. Стоит присмотреться к соседям, ты так не думаешь?»
Вурм был не духе — Маадэр ощутил короткий болезненный укол в правый висок.
«Не отвлекайся, хозяин, — в последнем слове сквозила откровенная издевка, — Ты мог выжать из Зигана всю информацию в первый же день, но не сделал этого. И теперь нам придется беседовать с мертвецом. А ты знаешь, как я не люблю это делать».
— Как будто мне это доставляет удовольствие, — пробормотал Маадэр, потирая висок, — В конце концов, это не тебе приходится копаться пальцами в мертвечине.
«Дурак. Ты даже не представляешь, как это выглядит изнутри. Стой. Девятый бокс».
Под жирно нарисованной девяткой в металлической стене была ручка. Маадэр потянул за нее и обнаружил что-то вроде стенного шкафа с выезжающими полками. Очень удобная конструкция. Функционально и просто.
На нижней полке лежала чья-то посеревшая бесформенная печень, а на верхней лежал сам Зигана. Он занимал совсем немного места, куда меньше, чем в день их первой встречи. Маадэр понял, почему врач назвал того амебой. Он и превратился в подобие амебы — бесформенная груда кожи, чья руки превратились в подобие безвольно свисающих щупальцев, а голова слилась воедино с телом. Плохая смерть. Тяжелая смерть. Как и любая смерть от нано-пули. Когда хотят подарить милосердное забвение, используют старый добрый свинец. Нано-пули — выбор садистов.
— Какая гадость.
«Да, при жизни он выглядел немного лучше».
— Надеюсь, прозектор еще не успел изъять мозг…
«Сейчас проверим. Надави пальцем на его голову».
— У него нет головы, Вурм!
«Надави на то место, где должен быть мозг».
— О дьявол…
«Сильнее. Ты должен коснуться пальцем его нервной ткани. Только тогда я смогу проникнуть внутрь его отмирающих синапсов и попытаться считать хоть что-то».
Маадэр сжал зубы и надавил сильнее. У него возникло отвратительное ощущение, словно он пытается пробить пальцем пружинящую, наполненную плотной жидкостью, подушку.
— Есть.
«Чувствую его, — немедленно доложил Вурм, — Состояние неважное. Некроз уже давно пирует его внутренностями, головной мозг пострадал весьма серьезно».
— Не знаю, что ты видишь там, но, думаю, что-то более интересное, чем трущобы Девятого.
«Сложно объяснить. Это руины, Маадэр. Руины человеческого сознания. Тронутые плесенью и гнилью. Распадающиеся нейронные связи, гибнущие синапсы, превратившаяся в бесформенные обрывки нейронная сеть. Жалкое и вместе с тем величественное зрелище. Поэзия плоти. Нет, ты не поймешь».
— Вытаскивай оттуда все, что можешь! — приказал Маадэр, стараясь не шевелить пальцем и не обращать внимания на собственные ощущения, — Особенно последние дни. Лица, цифры, даты… Рви с мясом! У нас в запасе шестьдесят часов. Если господин Зигана не расскажет нам ничего нового, мы с тобой окажемся в очень глупом положении…
