Он с трудом взял собственные мысли под контроль. Нельзя поддаваться панике. Не сейчас. Если тело парализовано, хотя бы разум должен оставаться чистым. Потому что кроме разума у него больше ничего нет.
— Грязная падаль… — он вдруг услышал ее голос. Его глаза были открыты, но он не мог управлять даже своим взглядом, однако чувствовал ее присутствие.
Потом комната перевернулась и он услышал сухой стук, с опозданием сообразив, что его бесчувственное тело только что сбросили с дивана. Маадэр отстраненно подумал, что это должно было быть больно — онемевшее тело ничего не чувствовало. Он мог видеть потолок и большую часть комнаты, мог дышать, хоть и не управлял этим процессом — и больше ничего.
Он попытался мысленно коснуться Вурма. Но не уловил его присутствия. В его сознании не было ничего инородного. Сейчас оно принадлежало только ему и никому кроме. Это ощущение было новым. Оказывается, он успел привыкнуть к гостям внутри своего черепа. Точнее, к постоянному жильцу — Вурм уже давно не ощущал себя гостем.
«Теперь ты один. Возможно, Вурма тоже парализовало вместе с частью твоего мозга. Или он мертв. Мозговые паразиты тоже не вечны, дрянь, которую она мне вколола, могла его убить».
Женщина деловито оделась, потом подошла к Маадэру. Видимо, его зрачки расширились — ее лицо он видел очень смутно, как в густом тумане. Но мог разобрать выражение на нем. Такому выражению нельзя было обрадоваться.
— Падаль… — повторила она сквозь зубы, изучая его распластанное на полу тело, — Как тебе теперь? А? Кайф? Чувствуешь кайф? Ублюдок…
Она ударила его в бок ногой, но то ли удар был слаб, то ли чувствительность тела окончательно пропала — Маадэр ничего не почувствовал. В плечевой кобуре по-прежнему остался «Корсо», Маадэру даже показалось, что он чувствует его тяжесть. Но вряд ли это было настоящим ощущением, скорее лишь иллюзией. Кроме иллюзий у его сознания мало что осталось.
Забавно, его погубило то же самое, что и Велрода. Вера в собственный профессионализм. Готовя ловушку, он не предполагал, что сила, которую он в эту ловушку поймает, окажется куда серьезней. Дураки сплошь и рядом убивают профессионалов — просто потому, что не знают истинного положения вещей.
Если заставить шевелиться хотя бы одну руку… Вытащить револьвер — это совсем не сложно. Один выстрел. Пока она не успела вызывать тех, встреча с кем окажется для него последней. Маадэр попытался представить собственную руку, лежащую за пределами его зрения, каждый ее палец в отдельности. Всего лишь приподнять, перевести, опустить…
Но у него больше не было рук. Он смотрел в грязный потолок и мог чувствовать лишь, как слезятся глаза, не способные моргнуть.
Женщина оправила на себе мятую одежду — и на полу возле лица Маадэра что-то негромко звякнуло. Он не мог перевести взгляд, но рассмотрел боковым зрением какой-то маленький предмет неопределенного цвета, размером с детский палец. Конечно. Просто одноразовый компактный иньектор. Такой несложно спрятать на теле. Простой как пистолетный патрон и маленький, как флакон губной помады. Иногда простые решения оказываются самыми правильными.
Он вдруг ощутил уже знакомый запах чужой плоти, перед глазами возникло женское лицо. Сморщившись, она ощупывала его тело, стараясь не глядеть в застывшие глаза. Смотреть в глаза мертвецу неприятно. Даже если в этом мертвеце еще сохранились остаточные чувства и мозговая деятельность. Через несколько часов это прекратится — и он окончательно станет грудой мертвой плоти, неспешно разбираемой на части своими новыми привередливыми хозяевами…
Часов? Маадэр хотел верить в то, что в его распоряжении будет столько времени. Но к чему время тому, кто не способен даже моргнуть?..
Она обыскивала его в спешке, осматривая в первую очередь карманы. У нее не было опыта в этом деле, но оружие и склянку с шань-си она обнаружила достаточно быстро. Кроме этого у него был лишь портсигар и мелочь в кармане плаща.
— Не помог тебе ствол, да? — она покрутила револьвер в руке, видимо прикидывая его стоимость, потом покачала головой и засунула его ему за ремень. Оружие оказалось еще ближе, в считанных сантиметрах от его руки, но Маадэр с грустью подумал, что с тем же успехом она могла бы вложить револьвер в его окоченевшие пальцы — толку от этого не было никакого.
Шань-си произвел на нее большее впечатление. Она сразу поняла, что это такое и, погладив склянку пальцем, улыбнулась.
— Вот это я оставлю себе, если ты не возражаешь. Что? — она сделала вид, что прислушивается, но едва ли услышала что-то кроме его хриплого размеренного дыхания, — Ах да, ты не возражаешь. Люблю щедрых клиентов. И спокойных.
Маадэр думал о том, до чего здорово было бы сейчас ощутить в ладонях ее худую грязную шею с испуганно бьющимися и теплыми змейками вен… Ему даже не потребовался бы револьвер.
Отойдя от его тела, она запустила руку куда-то в стену и вытащила небольшой войс-аппарат. Маадэр не почувствовал его присутствия при входе — наркотик в его крови все еще притуплял ощущения. Впрочем, сейчас это не играло никакой роли.
— Да, — сказала она в трубку, — Один есть. Что? Нет. Нет, нормально. Угу… Нет, — кажется, на другом конце невидимого провода кто-то умело задавал ей быстрые вопросы, — Не знаю, документов у него нет. Похож на военного, но старый… И уродливый. Со стволом, да… Бога ради, Вальтер, приезжай, я не хочу сидеть тут с ним до рассвета. А? Хорошо. Да. Я поняла. Да.
Она спрятала войс-аппарат и села на диван. Кажется, времени оставалось немного. Коллекционеры прибывают быстро, куда быстрее экипажей скорой медицинской помощи, это часть их работы. Маадэр подумал, что и он сам скоро станет частью их работы. Даже частями. Страх, вгрызшийся было в его мысли зловонной пастью, исчез. Осталось только отвращение — к собственному телу, которое, в сущности, ни в чем не было виновато.
«Как глупо, — подумал Маадэр с тоской, — А ведь Нидар считал тебя специалистом по Пасифе. И зря считал. Ты думал, что до тебя в конце концов доберутся агенты Конторы или люди „РосХима“, а то еще какая-нибудь шваль, которой ты успел перейти дорогу за столько лет, а сдохнешь нелепо и глупо, по собственному почину самонадеянно сунувшись в западню. Причем не выполняя контракт, а пытаясь раздобыть пару сотен на расходы».
Поколебавшись, женщина достала взятый у Маадэра пузырек с шань-си и, откупорив пробку, вытряхнула оставшуюся там вишневую каплю себе на язык.
«А вот это ты зря, — подумал он почти равнодушно, — Едва ли когда-нибудь тебе доставалась дрянь такого качества — и такой концентрации… В лучшем случае тебе перепадал „малайский розовый“, а это совсем другое дело, детка… После твоего дрянного разбавленного эфедрона настоящий шань-си вытряхнет из тебя душу…»
О том, что это была его последняя доза, он не думал. Это уже было неважным.
Эффект начался почти сразу. Сперва ее лицо покраснело, веки набухли еще больше, а глаза стали слезиться. Она тяжело задышала — так, как несколько минут назад.
