Дисплей наконец загорается. Несколько раз неуверенно моргает и выдает привычную картинку – государственный герб-логотип Фуджитсу на зеленом фоне. Внизу экрана проступает надпись – «Внимание, ваш нейро-интерфейс защищен ассоциативным замком. Чтобы открыть его и предоставить доступ терминалу, сконцентрируйтесь и подумайте о море».
Соломон думает о море, которого никогда не видел. Вопросы каждый раз разные, иногда требуется думать о лошадиных хвостах или старой картошке, но это не играет никакой роли – считывающий элемент нейро-терминала сейчас внимательно вчитывается в энцефалограмму его мысленных процессов, вычленяя нужные элементы. Ассоциативный замок – бездушный механизм, но он знает Соломона Пять лучше всех существ, обитающих на этой планете. Он досконально знает сложные цепочки его ассоциаций и всегда может определить нужные последовательности.
Короткий подтверждающий гудок – и на дисплее открывается нейро-интерфейс. То же самое, что заглянуть самому себе в голову, только кто-то уже привел ее содержимое в порядок, аккуратно рассортировав по полочкам. «Открыть меню модулей нейро-софта» - набирает Соломон на клавиатуре. И видит самого себя, разложенного по сорока шести папкам. Сорок шесть коротких строчек молочного цвета на зеленом фоне. В такие минуты Соломон всегда ощущает благоговение. Как будто он оказывается на заводе по производству собственных мыслей. Что в некотором роде отвечает действительности.
«Установка новых нейро-модулей». Нейро-корректор вновь пищит, и в этом писке Соломону мерещится торжество. «Установить нейро-модуль из сертифицированного государственного реестра». «Пи-и-иип!..» - отвечает нейро-корректор, мягко обхвативший его голову. Это звучит как «Молодец, Соломон, давно пора было!». «Поиск по реестру. Ручной ввод».
Нейро-корректор несколько секунд думает, прежде чем выплюнуть на экран новую порцию молочно-белых символов. Зеленый цвет фона кажется резким, но он почему-то успокаивает. «Твид, табак и страсть» - вводит Соломон с клавиатуры. Запах горячей пыли, кажется, становится сильнее, аж свербит в носоглотке. Впрочем, это, наверно, нервы. Он всегда волнуется, когда ставит нейро-модули, ну точно мальчишка на первом свидании. А ведь сорок шесть штук, казалось бы, давно пора привыкнуть… Но, видимо, к некоторым вещам привыкнуть просто не получается – всегда как в первый раз. Соломон мысленно содрогается, представив себе полдюжины невидимых паяльников, которые прячутся в толстом ободе корректора, уже наметив себе цель и ожидая только команды. Сейчас они вопьются в податливую мякоть мозга, ужасно запахнет паленым… Конечно, никаких паяльников там нет. А излучающие контуры действуют совершенно неощутимо и безболезненно. Наверно, надо будет поставить какой-то модуль, блокирующий излишне-бурное воображение…
На дисплее появляется новая информация в виде ровных колонок текста. Краткое описание. Противопоказания. Отзывы. Технические данные. Стоимость. Соломону хочется присвистнуть – неслабые у кого-то аппетиты! – но он не хочет разбудить спящую в соседней комнате женщину. Что ж, за моду всегда приходится хорошо платить.
«Совершить оплату» - набирает он на клавиатуре и смотрит, как меняется цифра рядом с надписью «Ваш счет». На неделю придется забыть о маленьких удовольствиях вроде кружки пива на обед или новых перчаток взамен прохудившихся.
«Нейро-модуль готов к инсталляции, - бесстрастно сообщает дисплей, - Проверьте правильность креплений и нажмите на кнопку «Начать». Соломон тянется к этой кнопке, но не сразу решается нажать. Теплый пластик вдруг начинает казаться зловещим, точно сталь спускового крючка. Палец нерешительно скребет поверхность кнопки.
«Сорок семь, - думает Соломон, заставляя палец приложить силу, - Сорок семь…»
Короткий щелчок утопленной клавиши – и тело обмирает в удобном кожаном кресле, словно ждет удара током. Самое страшное мгновенье перед инсталляцией – та доля секунды, когда нейро-корректор разогревает излучающие элементы. Зато потом от Соломона уже ничего не будет зависеть. Он знает, что будет потом. Мягкий упругий удар по вискам – точно хлопают детские ладошки – короткое мгновение беспамятства, темноты. Оно столь коротко, что даже не сразу понимаешь, что вырубался. За ним приходит головокружение, неприятное, но быстро проходящее. Главное – сразу же не вставать, посидеть немного. Тогда через несколько секунд зрение полностью прояснится, а желудок вернется на свое место.
Но вместо хлопка он ощущает, как какая-то сила вонзает ему в виски два утробно-скрежещущих бура. Сквозь тонкие височные кости они проникают прямо в мозг – и по спине, пересчитывая каждый позвонок, проходит ледяная колючая плеть боли. Боли так много, что Соломон закричал бы, но голосовые связки оказываются раздавлены спазмом.
Мир перед глазами темнеет и начинает мерцать, делаясь похожим на барахлящую неоновую вывеску. Соломон вслепую пытается дотянуться до клавиатуры, но не может даже определить, какое положение занимают его руки в пространстве. Он чувствует себя крохотным существом, сжатым в угольно-черном лабиринте собственного черепа. Мыслей нет. Точнее, он сам – это и есть мысль. Последняя мысль в подступающем все ближе кошмаре. Надо вскочить из кресла, сорвать с головы нейро-корректор и…
…сознание возвращается к нему медленно. Это похоже на барахлящий поезд, едущий по длинному темному тоннелю и медленно освещающий фарами все вокруг. Отчаянно тошнит – кажется, желудок сорвало с места и зашвырнуло куда-то к легким. Мучительно болит голова. Даже не болит, просто раскалывается, посылая во все клетки тела сигналы бедствия. Кажется, все ее фрагменты сдерживает вместе только обруч нейро-корректора. Во рту – что-то едко соленое, отдающее медью, как концентрированная кислота из аккумулятора.
Соломон дрожащими пальцами вытирает лицо от пота. Сбой излучающих контуров, вот что это такое. Что-то забарахлило – и он получил электрический разряд. Как же болит затылок… Ну ничего, удар был не смертелен. Нас, старых детективов, банальным электро-шокером не убить. Надо подняться и…
Есть еще одно ощущение, которое он испытывает, но оно слишком сложно и пока еще слишком заслонено болью, чтобы его можно было понять. Но оно почему-то кажется Соломону важным. Он пытается нащупать его, как язык нащупывает дырку в зубе. Но тщетно.
Соломон наконец срывает с себя обруч. Он не раскалившийся, как ему казалось, напротив, прохладный. Наверно, надо показаться врачу – черт его знает, что эта проклятая железяка могла выжечь у него в голове. Шатающейся походкой он ковыляет к окну – вдохнуть немного воздуха. Глоток свежего ночного воздуха поможет ему обрести ясность ума, которой пока отчаянно не хватает. Вместо мыслей – комки свалявшейся серой шерсти. Вместо внутренностей – липкие комья желе. И, что еще хуже, что-то тошнотворно давит внутри, точно распирая его.
У оконного стекла что-то движется, но зрение Соломона еще недостаточно восстановилось, чтобы понять, что это. Он видит точку, бьющуюся с тихим стуком в стекло. Когда он делает еще один неуверенный шаг, его вдруг накрывает волной ужаса. Маленькое, но удивительно громко жужжащее вытянутое тело, ярко-желтое, как новенький автомобиль. Поперек желтого тела – страшные черные полосы.
